Абордажник помахал рукой, улыбнулся и проговорил, глядя на Викторию:

– Лейтенант Рёд?

– Генерал Рёд, – тихо проговорила Виктория.

– Именно что лейтенант, – присоединился к разговору гвардеец, – 14-й особого назначения. СПО Мордвиги-Прайм.

Каждое слово как заколоченный гвоздь в крышку гроба. Хэй подступил ближе к своей женщине, так как та едва не позеленела. Виктория выставила ладонь навстречу, а потом вновь посмотрела на гостей и сказала:

– Это была ошибка. Я искупила её кровью.

Гости больше не улыбались. Абордажник проговорил:

– Не вам решать. Предательство – самый страшный грех.

– И мы здесь, – подхватил гвардеец, – чтобы покарать вас за него… или предложить искупле…

Далее Виктория не слушала, вместо слов лишь звон в ушах. Она закрыла лицо руками и пришла в себя на шезлонге, куда её усадил Хэй. Гости стояли рядом, ждали, не пытаясь что-то объяснять или ставить условия. Виктория поняла, что, скорее всего, выглядит не как человек, готовый слушать.

Руки дрожали, голос тоже. Понадобилось время, чтобы собраться с мыслями.

Та жизнь осталась в далёком прошлом – так Виктория считала всего несколько минут назад. Теперь прошлая жизнь напомнила о себе так, что на ногах не устоять.

– Закон суров, но он закон, – проговорил, наконец, абордажник. – Наш господин – великий инквизитор Адриан Тарасона – собирает новые полки штурмовиков и хотел бы видеть вас среди офицеров. Служите ему и получите искупление.

– Я беременна, – сказала Виктория, уже зная, что этот аргумент не сработает.

– Значит, ваша семья будет путешествовать с вами, – отозвался гвардеец. – Хороший стимул.

Происходящее казалось дурным сном, но Виктория никак не могла проснуться.

– У вас неделя на сборы, – проговорил абордажник. – Не пытайтесь сбежать, мы всё равно вас найдём. – Он добавил после короткой паузы: – И тогда уже не будем ничего предлагать.

Гвардеец же бросил напоследок:

– Возвращаться к Хокбергу тоже не советую. Он вас не спасёт.

Гости переглянулись и отправились к моторной лодке.

Виктория беззвучно плакала, а Хэй опустился перед ней на колени и обнял. Он сказал чуть погодя:

– Вики, я тебя не брошу. Ни в этой жизни, ни в следующей, никакие инквизиционные ублюдки меня не остановят.

Виктория всхлипнула, а потом обнялась с Хэем.

7

Мурцатто уже заканчивала прихорашиваться перед большим ростовым зеркалом, когда сзади подошёл Нераж, положил ей руки на талию, а потом поцеловал в шею. Отражение Мурцатто улыбнулось, щёточка туши остановилась, так и не добравшись до ресниц.

– Я так опоздаю, – сказала Мурцатто.

– Агенты Инквизиции никогда не опаздывают. – Нераж дал волю рукам.

Щёки Мурцатто заалели, и она тут же хлопнула Неража по ладони.

– Хотя бы поцелуй? – взмолился Нераж.

Мурцатто усмехнулась, обернулась к любовнику и осмотрела его с ног до головы, от начищенных до зеркального блеска сапог и до парадного мундира рыцаря Дома Акаста. Она поправила лацканы, галстук, приподнялась на носочках и подарила Неражу короткий поцелуй. Он порывался было продолжить его в нечто большее, но Мурцатто резко отстранилась.

– Проклятье… – проговорил Нераж. – Это мука – ждать следующего твоего поцелуя целый день!

Мурцатто закончила с макияжем и произнесла, обращаясь к отражению Неража в зеркале:

– Мама учила держать мужчин в тонусе. Не давать им всего, чего они хотят. Но тебе повезло, что я – не моя мать. Возможно… – Мурцатто ухмыльнулась, – тебе не придётся ждать так долго.

Она увернулась, чтобы вновь не попасть в медвежьи объятья, и добавила со смешком:

– А может, придётся.

Они – один за другим – покинули покои, и направились на десантную палубу "Повесы", где в сопровождении свиты заняли места внутри челнока. Предстоял спуск на Реджину.

Мурцатто пропустила все церемонии и триумф Туонелы – следила за последними штрихами кампании на Хелге-Воланте – но вот пришла пора вернуться к более привычной работе.

– Ох, глаза б мои не видели этого места… – проговорила она, усевшись и застегнув страховочные ремни.

– Брось. Могу поспорить, тебя уже заждались. – Нераж позволил себе ухмылку.

Мурцатто рассмеялась так, что на неё обратили внимание все, кто находился поблизости в отсеке.

– Да-да, именно так, – проговорила она. – Интересно, что же мои любимые воришки придумали нового? Учатся ли они чему-нибудь вообще?

– Думаешь, всё воруют?

– Не думаю – знаю! – ответила Мурцатто. – Мне эти конюшни разгребать ещё долгие годы. А если… если – не дай Бог-Император! – Туонела пожелает, чтобы я не только СПО, но и дела местных силовиков вела, то я здесь до конца дней своих.

– Не самый плохой выбор, – сказал Нераж. – Всё-таки столичный мир, не какой-нибудь гарнизон на отшибе.

Мурцатто поморщилась и произнесла:

– Ты просто ни разу здесь не был и в здешних кругах не вращался. С некоторыми личностями, бывает, перебросишься парой фраз, а уже хочется руки помыть и лицо сполоснуть, – настолько мерзкие.

Нераж потянулся со своего места и дотронулся до колена Мурцатто. Он подмигнул ей и сказал:

– Постараюсь скрасить твое времяпровождение. По крайней мере, до тех пор, пока меня снова куда-нибудь не призовут.

Через некоторое время челнок достиг посадочной площадки в глубине городской застройки. Космопортами – военными или гражданскими – Мурцатто не пользовалась. Она и вовсе предпочитала появляться внезапно и работать вдалеке от любопытных глаз. Особенно после того, как приобрела дурную репутацию среди реджинских мошенников всех мастей.

Столичный мир встретил гостей неприятным ароматом, в котором перемешалась гарь, пыль, выбросы химических предприятий, тухлая еда и какое-то особенно вонючее дерьмо. Мурцатто увидела перед собой хаос городской застройки, где какие-то многоэтажные дома уже опасно накренились, что не помешало возвести над ними ещё парочку человеческих муравейников. Всё казалось настолько хрупким, настолько нежизнеспособным, что Мурцатто, попросив прощения у Бога-Императора, пожелала, чтобы грядущая катастрофа произошла как можно скорее. Катастрофа унесёт жизни тысяч людей, но тогда, возможно, власть имущие обратят внимание на свои владения, – несмотря на почтенный возраст, Мурцатто ещё сохранила некоторые романтические черты характера.

Она перевела взгляд на встречающих.

Их было немного – Мурцатто оставляла на Реджине десяток аколитов, из которых только двое организовывали её появление, обеспечивали прикрытие и конспиративное жильё.

Кроме подчинённых, Мурцатто увидела нанятых специалистов – техноадепта и механиков, которые должны были заняться челноком.

Когда Мурцатто с Неражем и телохранителями поравнялась с командой, ближайший механик стянул капюшон с головы и бросил одно только слово, которое пронзило всё естество Мурцатто, пригвоздив к месту:

– Мам…

Это был Гальвано. Он выглядел примерно так, как и должен был выглядеть, учитывая, сколько времени прошло с момента их расставания. Ростом её сын был невысок, пошёл в отца, – в его настоящего отца. Лицом Гальвано больше напоминал Мурцатто. Высокий лоб, большие глаза, прямой нос и по-девичьи пухлые чувственные губы. Он носил тоненькие щегольские усы и бороду-полоску.

Телохранитель прикрыл было Мурцатто, но она смело пошла вперёд и взмахом ладони приказала держаться позади. Она собиралась уже обнять ребёнка, когда с Гальвано произошло нечто необычное. Рукав его куртки вспучился, а потом лопнул. Рука, казавшаяся совсем обыкновенной, из молодой плоти и горячей крови, вдруг вывернулась наизнанку, и внутри искусно выполненного протеза Мурцатто увидела оружие.