6 июня

Нет ничего бесстыднее предуведомлений и объявлений книгопродавцев, братьев Глазуновых.^[398] Доказательством тому может служить предуведомление перед бестолковым «Описанием всех обитающих в Российском государстве народов». Эта книга меня из терпенья вывела: она так нахально выхвалена издателями и так глупа, что трудно вообразить; а вот, между прочим, что Кюхельбекер должен читать за неимением ничего другого! Поневоле сделаешься дураком. Впрочем, я уверен, что тут Георги очень мало виноват: а дело-то все наших любезных переводчиков. Напр., может ли быть, чтоб Георги, член Российской Академии, человек ученый, знавший, без сомнения, Нестора и труды Шлецера, полагал, что Русь, или Россы, и народы финского поколения — одно и то же? Или что к этим руссо-финнам принадлежат шведы, датчане и, прошу покорно, алеуты? Может ли быть, чтоб он толковал о сыр-мидах? ^[399] чтоб — но эти чтоб не скоро бы кончились. Однако же и в дурных книгах можно найти иногда любопытное, новое: таково и здесь известие о странной болезни лопарок, происходящей от испугу; я этому верю, потому что Сарычев подобное рассказывает о якутке.

7 июня

Удивляюсь, каким образом ни один историк не вздумал причислить к народам славянского поколения языгов и маркоманнов, с которыми воевал Марк Аврелий.^[400] Языги — не языки ли, т. е. словене, люди говорящие, в отличие от немцев, т. е. немых, как славяне называли всех своих соседей, каких наречия не понимали? Маркоманны не украинцы ли, т. е. народ порубежный, и не от них ли Крайн (Австрийская Украйна, обитаемая и поныне славянами) получил свое название? По крайней мере Крайн составлял же часть земли, занимаемой сим народом. Сегодня я был довольно прилежен: если бы то же было и вчера, я, вероятно, не прогневался бы так на несчастных братьев Глазуновых, на бедного Георги и на жалкое описание народов, в котором, однако же, все-таки можно найти кое-что не вовсе дурное, так, напр., о татарах говорится тут — по крайней мере сначала — довольно основательно. Увидим, что будет дальше.

8 июня

Сегодня наконец я добрался до последнего стиха шестой книги «Илиады»: ровно год я читал эти шесть книг; надеюсь, что следующие шесть прочту скорее; сверх того, я с августа по март почти вовсе не занимался греческим языком, а прилежно принялся вновь за него не прежде мая. Шестая песнь — одна из прекраснейших во всей «Илиаде». Теперь надобно мне и Гомера, и словарь отдать в переплет: итак, последует перерывка в моих занятиях. Когда же получу их обратно, то сначала перечту прочитанное, а потом уж примусь за 7-ю книгу.

9 июня

Хотелось бы мне кончить I действие «Ричарда III» до 16 числа, чтобы по крайней мере не более месяца переводить одно действие: бывало, я месяца в два мог перевесть целую трагедию; но теперь что-то дело идет медленнее. Впрочем, должно сказать, что «Ричард III» чуть ли не труднее для перевода «Макбета» и «Ричарда II». В «Макбете» везде почти слог поэтический, высокий (не говоря о сценах, где действуют ведьмы — лица, впрочем, вовсе не прозаические ни по слогу, ни по характеру); а в «Ричарде III» при высочайшей поэзии чувств, ужаса и положений — оболочка везде почти совершенно прозаическая: а это-то именно всего труднее передать с одного языка на другой.

10 июня

Сегодня мне минуло 35 лет: итак, я уже ближе к старости, чем к молодости. После завтрака я прочел в молитвеннике три гимна на день рождения; второй — «Schon wieder ist von meinem Leben»^[401] — превосходен и как будто нарочно для меня сочинен; я намерен его перевесть; между тем вот стихи, которые мне самому дались на этот день;^[402]

1 [Вот день, когда]

[Так! в этот день открыл я вежды]

[Для радостей и для надежды]

[Для чувств, для страха,

для скорбей]

Вот день, в который для надежды,

Для радостей и для скорбей,

Для чувств и дум открыл я вежды,

Для испытаний жизни сей.

[В сей] [прозрел мой взор]

[Отверзлися] уста немые,

В сей день издали глас впервые.

[И голос я издал впервые]

[Болезни] [Печальный] крик был тот привет,

С которым я взглянул на свет.

Вот день, в который я впервые

Отверз уста свои немые.

И свету плач был мой привет,

В тот день, когда узрел я свет.

2 И много, много мне печали,

Наставшие часы и дни

Страданья много даровали,

И темны впереди они.

Но бог отец чадолюбивый:

Мне день, и не один, счастливый

Был послан им: благословен

Да будет он, господь времен!

3 Приял я от него благое —

И злого я ли не приму?

Мое желание слепое

Что может предписать ему?

Он знает пору: ведро, грозы,

Веселье, горе, смех и слезы

Его святый и дивный рок

Дает вселенной в должный срок.

4 Сгоняют вар и мглу с лазури

И возрождают вновь эфир

Всевышним посланные бури,

От них юнеет дряхлый мир.

И как они моря и сушу,

Так точно бури жизни душу

[Без них бы умерла она]

Подъемлют с гибельного сна,

И обновляется она.

[5 Нет, не ропщу и пред тобою

Смиряюсь, боже, боже сил, —

[Так!] Ты будь за все прославлен мною,

Что мне послать благоволил.

Ты ведаешь и срок, и время.

Так не молю ж: ослаби бремя!

[Ты повелел — я несть]