Ну, тут я бога об одном прошу: лишь бы золота на все замыслы хватило.
Увидев мою первую модель торпеды, Александровский поражённо замер, а затем воскликнул:
— Почему такая большая?
— По-моему, на данный момент это оптимальный размер: шестнадцать дюймов диаметр (четыреста шесть миллиметров) и шестнадцать футов длина (четыреста восемьдесят восемь сантиметров). Дальность хода — пятьсот сажений (одна тысяча шестьдесят шесть метров). — Между прочим, для современного морского боя вполне нормальная дистанция, нынче на такой часто из пушек пальбу ведут, и при этом некоторые немилосердно мажут. — Скорость хода — восемнадцать-двадцать узлов, заряд — семьдесят фунтов пороха (тридцать один килограмм).
Не знаю уж, когда в России пироксилин использовать начнут, вполне вероятно только с моей подачи, но сейчас в империи применяется лишь чёрный порох, и в нём же измеряется взрывная сила.
— Поверьте, этого будет достаточно, чтобы утопить любое военное судно, даже бронированное. Хотите вместе проведём расчёты?
— Спасибо, я вам верю. А о заглублении движения «торпедо» ниже бронекорпуса вы не думали? Тогда можно было бы использовать «торпедо» меньших размеров.
— Думал, но контроль глубины погружения пока в процессе отработки: боюсь, стабильность хода по глубине у меня сильно гуляет. Ведь испытаний на воде я ещё не проводил. Буду рад, если вы мне с этим поможете.
Примечательно, что Иван Фёдорович в ответ на моё предложение и не подумал какие-то денежные блага себе выторговывать (зачем, мы ж не в Европе, мы ж русские люди), а сразу принялся предлагать варианты решения проблемы. В удержании торпедного хода по глубине я, к сожалению, не специалист, поэтому его помощь оказалась полезной. Конечно, я мог бы постепенно и сам до всего дойти, не слишком велика задача, если хотя бы краем уха слышал о такой штуке, как гидростат56, но его же на коленке не склепаешь — нужны эксперименты, нужна точная доводка. А сколько бы, ёшкин кот, времени она заняла? Причём времени, которого и так постоянно не хватает.
56Гидростат — прибор, регулирующий глубину хода подводных аппаратов.
Потом обсуждали электродвигатель и прочее, что я нагородил в торпеде. Александровский с электрикой мало знаком, поэтому такой способ движения и управления этим движением его очень заинтересовал, особенно электрогироскоп. Никола тоже подключился к разговору и не забывал вопросы задавать. Почти полтора часа мне пришлось описывать все тонкости конструкции выставленного макета и пояснять преимущества представленного, например тех же двух винтов по сравнению с одним. Кстати, сейчас двухвинтовых самодвижущихся мин ещё не существует, я тут первая ласточка.
Ну а под конец мы взглянули и на чертежи подводной лодки — плод моих мыслей по созданию субмарины, оптимальной по размерам для перевозки на судах. Другие я пока не проектировал, полагаю, время больших и даже средних подлодок ещё не пришло. С первого же взгляда на чертежи Иван Фёдорович впал в ступор и минут пять ничего не мог сказать, а когда заговорил, это был сплошной поток вопросов.
Я не знаю, какую лодку спроектировал и построил он, но то, что проект моей для него стал откровением, это уж точно. И двойной корпус, и перископ вызвали искреннее восхищение. Да, лодка работает на электричестве, и дальность хода у неё невелика, но за счёт отсутствия двигателя внутреннего сгорания в маленький корпус удалось втиснуть аж три торпеды. Окончательная зарядка аккумуляторов происходит на базовом судне перед спуском на воду, но можно заряжать и когда лодка спущена, что удобно для повторного выхода в торпедную атаку. На самый худой конец имеется генератор постоянного тока велосипедного типа, чтоб доползти до базы.
В заключение мы посетили столовую и наелись до отвала всяких вкусностей. В отличие от Николы (он, кроме путиловских заводов, нигде не бывал, и столовая для него уже привычное дело) Александровский оценил данный заводской сервис по достоинству и высказал своё одобрение. Для Ивана Фёдоровича всё было внове: и стойки раздачи с хорошим выбором блюд (пусть простых, но сытных, как раз для рабочих), и улыбчивые раздатчицы, и оплата за обед заводскими талонами, и строгая кассирша (на других заводах работа с деньгами — исключительно мужская обязанность, это вам не кафе какое-нибудь).
— Не ожидал я, Александр Владимирович, такого в заводских условиях, право, не ожидал. И кормят вкусно, наверно даже лучше, чем в большинстве трактиров.
— У нас создана специальная продуктовая комиссия. Она следит и за закупкой свежих продуктов, и за готовкой блюд в столовых, а также отслеживает, как кормят в ближайших трактирах, и даёт свои рекомендации рабочим, чтобы они всякое непотребство не ели. — М-да, тут мы верное решение приняли, а если учесть, что глава комиссии — Софья Марковна и подчинённые её — девчонки из Красноярска, то за работу комиссии беспокоится нечего. — Ещё у нас выстроено по несколько продуктовых лавок у каждого завода, ведь многие рабочие питаются тем, что им жёны сготовят, и цены в лавках ниже, чем в ближайших магазинах: у них на оптовые поставки наценка в двести-триста процентов, у нас — всего двадцать.
— Рад такой заботе о рабочих, безмерно рад. Сытый и здоровый работник — это залог успешной работы любого предприятия. Жаль, редко хозяева это понимают.
В общем, плодотворно мы пообщались, и да, Иван Фёдорович согласился у нас работать, правда пока по свободному графику — у него же и своё фотоателье имеется, и подлодка в Кронштадте испытывается. Но, зная увлечённость Александровского, я ручаюсь: на путиловском он станет проводить каждую свободную минуту. А значит, теперь у меня есть на кого взвалить заботы по торпедам, торпедным аппаратам и подлодкам. Это огромный плюс в работе. С моих плеч прям гора свалилась.
М-да… ценные указания раздавать всегда легче, чем самому с железом возиться.
В четверг за завтраком баронесса Кошелева предупредила, что вечером в салоне состоится конкурс на лучшую песню с объяснением в любви. Причём песню от лица женщины: можно дворянки, можно купчихи или мещанки. Сочиняй хоть одну песню, хоть три, не имеет значения. То есть поле деятельности предоставляется широкое. Участников приглашено много, и все они о конкурсе предупреждены заранее, а вот меня, можно сказать, в последний момент уведомили. То ли в мой талант так верят, то ли одна из побед кому-то обещана. Второе, полагаю, вернее, потому что меня попросили лишь от лица дворянки и купчихи спеть.
Хм, ну, если честно, я не в обиде, мне без разницы, и киса о том знает, иначе бы о конкурсе я узнал вместе со всеми. Ну а что, и так уже слава прекрасного пиита ко мне намертво прилипла, нет смысла кому-либо ещё это доказывать. Пусть другие набирают очки, а для меня главное, что забава предстоит прикольная. В памяти сразу всплыли подходящие варианты песен, и я кисе с уверенностью пообещал: будет весело.
А днём, случайно заехав на мануфактурную выставку, я познакомился ещё с одним интересным человеком — Кокоревым Василием Александровичем, Купцом с большой буквы. Как там в стишке было: владелец заводов, газет, пароходов. Да, что-то типа того. Я, живя в столице, сведения о богатых купцах и дворянах давно собираю, в бизнесе любая информация пригодится. Вот и пригодилась. Свой первый миллион Кокорев сколотил на винных откупах ещё двадцать лет назад, а десять лет назад его состояние оценивалось уже в семь-восемь миллионов. В среде русских купцов он получил титул «Откупщицкого царя».
Откупы, вообще, любопытный способ заработать денег одновременно и государству, и купцу, получившему откуп. Государство владеет монополией на винную торговлю, но развивать её эффективно зачастую не может (ха, не царское это дело — кабаки открывать), поэтому право торговать водкой и вином оно давало купцам на определённый срок. Откупщик платил в казну в качестве питейного налога или сбора установленную сумму и за это имел право открывать питейные заведения, вести торговлю вином с тем расчётом, чтобы получить доход. В результате никто не был в накладе. Хотя потом государство всё-таки нашло другой способ заработка — акцизы, и семь лет назад откупы отменили.
