— Может, ещё скажете, что не дружны с первейшими миллионерами Красноярска и с губернатором Енисейской губернии?

— Хм… с ними дружен.

— И это в восемнадцать лет, прожив в городе всего один год? Нет, вы определённо золотой мальчик.

Твою же… маму. Нарвался на всезнайку, которую разубеждать бесполезно. Похоже, весёлое будущее отныне мне в столице обеспечено: Никола подкалывать начнёт, конногвардейцы — ржать при встрече, а у Машки опять тяга к юмору проснётся. И не сбежать ведь — начата куча дел, которые требуют постоянного пригляда.

Плюс в данной ситуации, наверно, лишь один: киса стала рассматривать меня с нескрываемым интересом и в глубине её глаз плещется удивление. М-да… удивить — значит победить; говорят, этот девиз Суворова применим и к любовным баталиям. Вот только для закрепления эффекта интерес и удивление нужно постоянно подпитывать. Получится ли это у меня? Ну… тут ответ неоднозначен.

Мои не слишком радостные мысли прервала хозяйка:

— Александр, а вы что-нибудь слышали о принятии законов о частной золотопромышленности в этом году?

— Нет.

— Тогда, вероятно, я вас удивлю. Со следующего года золото в империи сможет искать и добывать каждый, кто захочет.

— Полагаю, это правильное решение.

— Да, но возрастут налоги. Кроме горной подати и пофунтового сбора, вводятся посаженная плата, плата за транспортировку золота, а также плата за сплав и апробирование. Общий налог составит более двадцати пяти процентов от чистого дохода прииска.

— Ого! А в правительстве понимают, что это приведёт к снижению добычи золота?

— Думаю, догадываются, но сиюминутное желание пополнить казну застит им глаза. Потом опомнятся, да поздно будет.

— Да-а, многие начнут утаивать добытое.

Далее мы прошлись по нерадивому отношению правительственных чиновников к российским золотодобытчикам, промышленникам и купцам вообще и знатно перемыли чинушам косточки. После, довольные встречей, стали прощаться. Екатерина Александровна с пожеланиями всего хорошего передала Кошелевой какую-то шкатулку из красного дерева, а та дала ей деньги. Уж не за ней ли мы сюда приезжали?

Вот на обратном пути я по этому поводу и поинтересовался:

— Что добыли?

Баронесса, глянув на меня, пару секунд помолчала, но потом всё же ответила:

— Семейные драгоценности. Наконец-то я их нашла.

У-у… да у нас тут тайны мадридского двора.

— Долго искали?

— Да.

Сухо и конкретно. Значит, разговор на эту тему под запретом. Так и доехали мы до самого дома кисы в грустном молчании, и уже перед своей парадной она задала мне вопрос:

— Александр, а знаете ли вы купца Сидорова Михаила Константиновича? Он из ваших, из сибирских.

— Да, знаю. Михаил Константинович — человек в Сибири известный.

— Я хочу пригласить вас к нему в гости.

— Не откажусь.

— Тогда на следующей неделе, во вторник, жду вас у себя также в полдень.

О-ля-ля, Сашок! А процесс сближения набирает обороты. Этак мы скоро и целоваться начнём. Хм… хотя нет, слишком у нас всё сложно. Сперва, наверно, как в детстве, за руки держаться станем.

Посмеявшись над своими мыслями, в приподнятом настроении я и отправился домой.

19Хельмут Карл Бернхард фон Мольтке — прусский фельдмаршал, начальник штаба прусской армии в течение тридцати лет, считается создателем нового, более современного метода руководства армиями в полевых условиях. Его описывают как воплощение «прусской военной организации и тактического гения» (прим. автора).

20Мадам Клико — дорогое французское шампанское (прим. автора).

21Супруга великого князя Александра Александровича (прим. автора).

Глава 9

На приём к великому князю Александру Александровичу я поехал в пятницу. Приглашение загодя доставил курьер в чине аж целого капитана. Хотя, может, это был и не курьер, а какой-нибудь фельдъегерь. Я до сих пор плохо разбираюсь в столичных мундирах, больно уж их здесь много; порой, бывает, даже гражданский мундир какого-нибудь служащего имперской канцелярии от военного трудно отличить. К тому же и у военных, и у гражданских существует несколько видов парадных, праздничных и повседневных мундиров. Надеюсь, летом появится свободное время, и я подробно расспрошу Ростовцева о всех этих аксельбантах, погонах и кантах на мундирах, в жизни пригодится.

Удивления при появлении курьера никто из нашей компании не выказал; после рассказа кисы понятно уже было, что к наследнику скоро вызовут, поэтому все гадали лишь о том, когда это произойдёт. О временных рамках приёма меня в приглашении тоже предупредили: от обеда до ужина, то есть это как бы статусом пониже, чем совместный приём пищи. Ну… видать, не дорос я ещё до высоких отношений.

Впрочем, мне без разницы, я на этот приём не рвался и мог бы с лёгким сердцем вообще без него обойтись. На таких посиделках шансов попасть в немилость ничуть не меньше, чем заработать какие-либо бонусы. Не понравится, например, Александру, как я с его женой разговариваю, и, считай, проблема нарисовалась. В лицо претензии могут и не высказать, зато потом организуют кучу затруднений в делах.

Встретили меня приветливо, наследник престола сразу предложил общаться по-простому, без дворцового этикета и титулования. Ещё порадовало, что компания встречающих состояла всего из четырёх человек: сам Александр Александрович, его жена, великая княгиня Мария Фёдоровна (бывшая датская принцесса Да́гмара), и две её фрейлины — княгиня Юлия Фёдоровна Куракина, дама лет за пятьдесят, и её дочь, княжна Александра Алексеевна. Вот странно, титул княжны говорит о том, что Александра ещё не была замужем, а возраст меж тем у неё, судя по лицу, далеко не юный. Причём она не дурнушка, так чего в девицах засиделась?

Естественно, сначала меня о жизни расспрашивали. А как иначе? У дам во дворце с развлечениями жуткая напряжёнка. Это питерский бомонд может позволить себе ночи напролёт отрываться на балах и в салонах, а придворные дамы, особенно фрейлины, — нет, их жизнь ограничена строгими правилами, которые нарушать нельзя.

Разумеется, свою жизнь в Сибири я расписал самыми яркими красками, дамы непрестанно охали, ахали и удивлялись. Даже наследник слушал мой рассказ с нескрываемым интересом и периодически хмыкал. В конце я посоветовал дамам почитать рассказы Машули, которые начал публиковать журнал «Дело», она там сибирскую жизнь прекрасно описала.

Ну а затем и до песен дело дошло, опять вышел концерт часа на полтора. После я заметил, что дамы пресытились и песнями, и рассказами, и новыми впечатлениями, поэтому постарался свернуть свою «концертную программу», не спев всего «репертуара». Думал, всё, отработал, сейчас отпустят, но не тут-то было: дамы попрощались, а цесаревич захотел переговорить со мной тет-а-тет, правда предупредил, что задержит ненадолго.

Дождавшись ухода дам, он угостил меня крепким портвейном (себе тоже не забыл налить полный бокал) и ошарашил вопросом:

— Александр, а на государственную службу вы поступить не желаете? Или в придворный штат?

Ха, довольно прямо и откровенно. Только кто меня без документов, подтверждающих образование, на госслужбу возьмёт? Кому я там, на фиг, нужен? Да и кем я могу устроиться? Писарем, что ли? Или мальчиком на побегушках, который будет иногда развлекать придворных дам своими песнями? Хм… а может, это проверка «на вшивость»? Не стану ли я просить протекции? Не собираюсь ли воспользоваться случаем, чтобы пробиться в окружение наследника престола?

Ай, ладно, чего гадать. Всё равно мне госслужба ни в каком виде не нужна.

— Считаю, как промышленник я принесу государству больше пользы.

Александр Александрович усмехнулся:

— Что, государева служба совсем не прельщает? Вы, я смотрю, человек деятельный, могли бы достичь высоких должностей, а стало быть, и на развитие России имели бы особое влияние.