Я посчитал правильным закончить дискуссию умной мыслью, услышанной когда-то давно. Ещё до своего попадалова.
В салон баронессы Кошелевой мы с Нико́лой пришли весёлые, довольные жизнью и как есть во всём белом. Ну а что делать, на улице снегопад почти стеной, вот пока от саней до её дома дошли, мы и побелели. Только успели раздеться и в первом же зале сразу были «обласканы» вниманием кисы:
— Что-то вы задержались, господа.
Но ни меня, ни князя таким приёмом уже давно не проймёшь. Повидали в жизни всякого, а на слова баронессы у нас, похоже, вообще иммунитет стал вырабатываться. Поэтому Нико́ла и не думал оправдываться, я тем более, хотя мы и правда порядком задержались — по предложению великого князя снимали сексуальное напряжение в салоне баронессы Вавилиной. И должен признать, мне это здорово помогло, во всяком случае, могу смотреть на кису, не испытывая чрезмерных эмоций.
— Баронесса, вы, как всегда, очаровательны. Поверьте, нам очень жаль, что мы не смогли приехать ранее, но… проклятые дела, вы же понимаете.
— Никакие дела, Александр, не оправдывают вашего опоздания. Назначаю вам фант: песня на французском.
О-о… ну конечно. Нико́ла, пожалуй, прав: меня пригласили лишь для того, чтобы песни пел. Но всё же я не бычок на заклании, безропотно следовать указам не по мне.
— Что, вот так сразу, не выпив шампанского?
— Не заслужили ещё.
— Ах, вы разбиваете мне сердце. Дозвольте хоть один глоток из ваших рук.
Киса держала в руках недопитый бокал шампанского, вот на него-то я и намекал. И кажется, моя просьба ей понравилась. Она величественно махнула рукой и приказала:
— На колено.
Хорошо хоть не на колени. Я преклонил перед ней одно колено, потом чуть запрокинул голову и приоткрыл рот. Ох, поили меня величественно. Полагаю, за такую театральщину почитатели кисы, наблюдающие это действо, могут меня и возненавидеть.
— М-м… амброзия, — попытался я затянуть представление.
Но баронесса, улыбнувшись, указала на соседний зал:
— Инструменты там.
Хм… ну хоть искреннюю улыбку смог у неё вызвать, и то ладно.
Дальнейший вечер мало отличался от моего первого посещения салона. Новые знакомства следовали одно за другим, разнообразные игры и фанты чередовались с декламированием стихов, состоялось соревнование художников: кто быстрее и правдоподобнее нарисует карандашом портрет графини Паниной. Ну и, разумеется, песни: вот тут мне пришлось хорошенько так постараться — пел я больше всех.
Впрочем, прошедшим вечером я остался доволен. Да, киса со мной не кокетничала, как в прошлый раз, но и сарказм из её речи пропал, пару раз мы с ней довольно мирно, я бы даже сказал, мило, поговорили. Думаю, когда меня опять пригласят, а я уверен, меня пригласят, наши взаимоотношения могут перейти на новый уровень — более доверительный.
А на следующий день у нас с Машулей состоялись последние согласования с редакцией журнала «Дело», и Софья Марковна при этом присутствовала. А что поделаешь, не привыкли люди в редакции с малолетними дела вести. Не укладывается у них в мозгах, что восемнадцатилетний парень может придумать интересную сказку и даже роман, а пигалица, которой через полтора месяца тринадцать стукнет, — восхитительные рассказы о животных.
Но теперь всё недоверие в прошлом, в журнале напечатают и рассказы о лесных жителях Сибири, и рассказ «Дед мороз и двенадцать месяцев», и повесть «Алые паруса», и повесть «Волшебник изумрудного города», и даже стихи, как бы старшего Патрушева. Кстати, в «Алых парусах» я для британцев небольшую бомбочку заложил: капитан Грей там ирландским повстанцам-фениям помогает, и выглядят британцы при этом весьма неприглядно.
А вот в «Волшебнике изумрудного города» бомбочка заложена уже для российских властей. Главный персонаж там — девочка Анна, младшая дочка в крестьянской семье. Эта семья, преодолев тяжёлую дорогу, добралась до плодородных земель Алтая и зажила там наконец-то сытно и весело. Ну а дальше всё как обычно: смерч, вызванный злой колдуньей, уносит Анну в волшебную страну, что спрятана от сторонних глаз средь гор Восточного Туркестана.
М-да… больше чем уверен: народ, прочитав про жизнь и приключения девочки Анны, потянется на Алтай толпами. И надеюсь, меня они с матами вспоминать не будут. Я вроде неплохо описал все тяготы переезда и реалии жизни на Алтае. Пусть заранее к ним готовятся, а не наобум прут. Местным властям, конечно, моё сочинение выйдет боком, и, поняв, откуда что пошло, они меня ещё не раз проклянут. Но… такова жизнь. Я к осени ещё и о Дальнем Востоке книжку напишу, что-нибудь в стиле похождений Дерсу Узала. Глядишь, и туда народ поедет.
А вот с научными работами якобы Старшего Патрушева у меня пока дело не клеится, и загвоздка тут по большей части в том, что я плохо знаком с современной научной терминологией. То есть мне банально нужно учиться, хотя бы тот же гимназический курс проштудировать. И когда этим заниматься, я просто не представляю.
11Да, в нашей реальности так и было. Всю ночь в порядке живой очереди Нико́ла принимал у себя в покоях представительниц прекрасной половины человечества. Правда, побывало у него всего шестнадцать дам — четыре из приглашённых не пришли (прим. автора).
12реальная фраза великого князя Николая Константиновича (прим. автора).
13шарошечный — так раньше называли фрезерный станок (прим. автора).
Глава 6
— Прошу, присаживайтесь, господа казаки. Разговор у нас может быть долгим, а в ногах, как известно, правды нет.
Родственники моего старшего охранника и их приятель рассаживались по ученическим местам неторопливо, демонстрируя достоинство. При этом они настороженно посматривали не на меня, а на штабс-капитана Вяземского, сидевшего сзади. Вот ведь как современная армейская служба чинопочитание в мозг солдат вбивает; захочешь его потом обратно выбить, и не факт, что получится. Даже эти ребята, казалось бы нюхнувшие воинской службы всего ничего, завидев золотые погоны, тормозят со страшной силой. Пожив в нашем барачном городке, они вроде бы давно уже должны были понять, кто здесь главный, но нет, офицерский мундир диктует своё.
Причём насмотрелись казаки за три недели жизни у нас на разнообразных военных начальников столько, сколько, наверно, и за всю предыдущую жизнь им видеть не доводилось. На путиловский завод часто приезжают гости из армейской снарядной госприёмки, аж целые капитаны и полковники сверкают тут своими погонами. Да чего уж говорить, и в Питер казаки не раз уже ездили, а там как минимум каждый двадцатый в офицерском мундире ходит. Тех же генералов на Невском проспекте пруд пруди. Но вот, поди же ты, до сих пор робеют ребята при виде высокого чина, хотя сами уже не реестровые казаки, а не пойми кто. Не крестьяне, не мещане. То есть из одного сословия они вышли и ни к какому другому пока не прибились. В паспортах так и записано: конечное оформление сословия должно быть произведено по новому месту прописки.
Этакую хрень какой-то слишком «вумный» начальник им написал, и, как я подозреваю, сильно пьяный на тот момент. Ха… мне даже не представить объёма проставы (в литровом спиртном эквиваленте, разумеется), какую ребята ему выставили за эту запись. Да-да, Василий проговорился, что именно спиртным братья расплачивались за паспорта. Но… не знали они, куда едут. Блин, да чихать хотели столичные полицейские на их паспорта, в их представлении пришлые казаки просто голь перекатная, да и вообще бродяги посторонние. Во всяком случае, защиты от произвола полиции они почти не имеют.
Помня об этом и зная, что в Питере, помимо паспортов, иногородним рабочим и служащим выписываются ещё и адресные билеты (да, такова надзорная практика местной полиции: она строго следит за тем, чтобы в столице не скапливались нищие бездельники со всей империи), я постарался и казачкам выписать эти билеты на временное проживание у нас, чтобы подстраховать их лишней бумажкой. Но это всего лишь до конца масленицы, которая начинается завтра, а как далее ребята жить собираются, совершенно непонятно. Это мы с Вяземским и намерены сейчас прояснить.
