-- Конечно, можно, -- сказала Лама, -- умойся, я дам тебе гребень, и что-нибудь закрепить волосы. Ой, что это у тебя с ушами?!

-- Мне вырвали серьги с мясом.

-- Бедная... Может, к ранам приложить что-нибудь? И ты, наверное, есть хочешь?

-- Есть... Не знаю даже. Вот пить хочу.

-- А муж твой где?

-- Я не знаю. Не надеюсь, что он жив. Они убивали всех тех, кто только пытался сопротивляться. А где твой?

-- Я тоже не знаю. Как с утра ушёл, так и не видно.

Приведя себя в порядок, Луна почувствовала себя немного успокоенной. Как бы то ни было, временное пристанище у неё есть.

-- А что вообще творится в городе? -- спросила она. -- Почему вдруг разгневанный народ вышел ко дворцу и потребовал себе Первого Инку на расправу?

-- Ах да, мы же не виделись с тобой уже несколько месяцев, так что ты не знаешь подоплёки нынешних событий. Кстати, а где ты была?

-- Видишь, -- сказала Луна, указывая рукой на живот, -- поначалу я очень плохо себя чувствовала, меня часто тошнило, и потому я не выходила.

-- Но ведь раньше ты этим не страдала?

-- Да. Дворцовый лекарь сказал мне, что это может быть оттого, что я жду мальчика. Ну а потом я в деревню уезжала.

-- Ясно...

-- Да и потом я боялась англичан. Говорят, они к любой женщине пристать могут, мол, были случаи....

-- А я, наоборот, до сего дня о них хорошо думала. Ведь не разбойники или бандиты, приличные люди, других бы не пригласили, чего им на кого-то нападать? А про дворец, наоборот, ходили самые страшные слухи. Ну, только шёпотком, конечно. Мол, будто бы во дворце происходят жуткие оргии... Туда девушек силком притаскивают и насилуют. Я всё тебя встретить надеялась и спросить, действительно ли у вас такое творится.

-- Ничего такого не было.

-- Правда не было? А может, ты не знаешь?

-- Нет, не было. Первый Инка не то что оргий не устраивал, в личной жизни был очень скромен, личные покои его были невелики, так только чтобы было где семью разместить и сад.

-- А остальное тогда зачем?

-- Ну, ты же видела Галерею Даров, потом есть тронный зал для официальных приёмов, зал для совещаний и так далее. Ну а ещё помещения для охраны, разные склады... Но вообще дворец не так уж и велик, там невозможно, чтобы в одной части оргия, а в другой ничего бы не знали.

-- Ладно, верю. Но вот когда с утра вышла Центральная Газета с описанием оргий и призывом выйти на площадь и призвать Первого Инку к ответу, то мой муж без колебаний пошёл. И что с ним стало дальше -- не знаю. А газета -- вот!

Луна с грустью подумала, что у Ламы куда больше шансов увидеть своего мужа живым, чем у неё, затем углубилась в изучение злосчастной газеты. Почти все статьи в ней она уже прочитала заранее. Точнее, все кроме одной -- рядом со статьёй Дэниэла, вместо ответа, над которым вчера так трудился Асеро, висела другая статья, где подробно описывались якобы имеющие место во дворце оргии. От описания разврата Луну, всё-таки съевшую несколько лепёшек, чуть не стошнило. Якобы жертвами Асеро стали даже их дочери, Багровая Роза и Тигровая Лилия (ну не могли не переврать даже имена!). Рядом со статьёй была помещена карикатура: Первый Инка с плотоядным выражением лица снимал с себя штаны, а стоящая напротив него девочка жалостливо умоляла его: "Папа, не надо, пощади!".

Теперь Луна поняла, почему пришедшие на площадь горожане кричали, обзывали её ни в чём не повинного мужа грязными кровосмесителем и были готовы его растерзать. Кстати, карикатура явно нарисована европейцем, тавантисуец явно бы не подчёркивал так индейскость изображаемого персонажа.

-- Послушай, я не знаю, какой мерзавец написал эту клевету и кто её напечатал, но из-за этой лжи уже полилась кровь, и ещё больше прольётся. Война неизбежна.

-- Неужели всё так ужасно?! Нет, не может быть...

-- Ну, сама подумай, наш правитель свергнут, и законной власти больше нет. Значит, за неё будут драться.

-- Но какая война? С кем? Может, побурлит ещё немного, но через пару месяцев всё успокоится.

В этот момент пришёл муж Ламы.

-- Ну наконец-то! -- воскликнула она. -- А то я так волновалась.

-- Да, денёк был жаркий! -- сказал он, и Луна заметила, что в руках у него какие-то свёртки. -- Просыпались мы утром в одном государстве, а сейчас уже живём в другом. А это кто?

-- Это моя подруга. Она сбежала от англичан, громивших дворец.

-- И чего сбежала? Радоваться надо наоборот, ведь тиран пал! И теперь республика!

-- Да её мятежники чуть не растерзали! У неё нет родных в столице и ей некуда деваться, а она на сносях. Пусть поживёт немного у нас.

-- Гм! -- сказал мужчина, косясь на беременный живот Луны. Видно, терпеть в своей доме чужое дитя ему совсем не улыбалась. -- Ну ладно, посмотрим.

-- Лучше расскажи, что с тобой случилось. И откуда эти свёртки?

-- Сейчас расскажу. Когда я пришёл ко дворцу, народ уже заполнил площадь крича, чтобы Первый Инка вышел для серьёзного разговора. Он вышел, попытался скорчить из себя саму невинность, да не тут-то было. Один воин из его охраны, у которого он до того обесчестил сестру, поддел копьём ему льяуту и бросил в толпу, выкрикивая обвинения. Поняв, что Первого Инку даже его охрана ненавидит, разгневанные горожане накинулись на него и едва не разорвали на куски. Но англичанин Дэниэл сказал им остановиться, так как над таким злодеем должен был проведён законный суд. Потом тирана со скованными за спиной руками провели через толпу в тюрьму под всеобщие насмешки. Я его видел довольно близко, зрелище пренеприятное. Всё тело -- синяки и кровоподтёки.

Сердце Луны забилось в надежде. Главное, жив! Пусть избитый, в тюрьме, преданный, опозоренный... Но жив, а значит, у него ещё есть шанс выбраться на свободу...

-- А потом? -- спросила Лама.

-- Дэниэл потом произнёс перед народом такую речь: "Жесткие тираны много лет угнетали свободных людей, но сегодня вы, лучшие люди этой страны, положили конец кошмару. Власть инков пала и теперь их должно постигнуть заслуженное наказание. Много лет они упивались роскошью и властью в то время, когда вы трудились на них в поте лица. Что скажут ваши бывшие владыки, когда вы войдёте в их дома, где они предавались роскоши и разврату, где они тайно подписывали смертные приговоры самым лучшим из вашего народа и тайно позорили ваших дочерей? Отомстите же им! Отведите их в тюрьмы и разгромите их дома. Все их сокровища достались им не по праву, так что вы вполне можете, отправив тиранов в тюрьму, разграбить их дома и захватить себе их имущество!"

Ну и кто-то пошёл по домам, а я увязался за отрядом, который пошёл громить.

-- А зачем громить?

-- Так ведь всё равно это кто-то сделал бы, не я, так другие. Зато какие красивые блюда принёс! -- и, развернув тюки, он достал несколько золотых блюд. Луна ужаснулась, с первого взгляда поняв, что это -- посуда из дома Киноа. Каждое из них было ему подарено после завершения крупного проекта плотины, и потому изображались на них или сами плотины, или растения, особенно часто киноа, символизирующее его имя. Он-то чем заслужил народный гнев?

-- Скажи, а какая судьба ждала их прежнего владельца?

-- Его отвели в тюрьму, -- ответил мужчина без всякого сожаления, -- А дом стали громить.

-- Боги, да за что же! Что он вам сделал?! Да что он тебе сделал?

-- Я не знаю, как его зовут и в чём лично он провинился, но человек, у которого дома такая роскошь, наверняка вор и бездельник. Шиковал, пока мы жили в нищете...

Луна оглядела комнату. Конечно, это не дворец, но и не сказать, чтобы хозяева реально нуждались. Одежда, мебель, посуда -- всё было в наличии, и не сказать, чтобы дурного качества.

Да и накормили её сегодня не скудно, хотя она ела лишь лепёшки, можно было отведать и мяса, и овощей... Но спорить она не стала, а лишь спросила:

-- А что стало с его семьёй? Их тоже арестовали?

-- Их повели куда-то. Тот, кто вёл, сказал, что это его доля добычи.