Дворцовый лекарь сказал:

-- Когда Золотой Шнурок, преодолевая неловкость, рассказал о муравьях в постели, я попросил его раздеться. Когда я увидел его тело, я ужаснулся. Его ноги, живот, грудь и спина сильно распухли, и я не знаю, как он терпел страшный зуд. Но сильнее всего пострадали паховые области -- там до того всё распухло, что бедолага не мог помочиться. Если бы у меня не было мази, которая снимает воспаление достаточно быстро, то он мог бы умереть от разрыва мочевого пузыря.

-- Понял, Золотой Лук! -- Асеро не выдержал и даже привстал, чтобы крикнуть это. -- Ты едва не обрёк своего брата на смерть в страшных мучениях! Ты мог стать братоубийцей!

-- Золотой Шнурок всё равно мёртв, что теперь об этом говорить, -- ответил Золотой Лук, пытаясь сохранять спокойствие, но было видно, что открытие этих обстоятельств ему неприятно.

-- Нет, это важно, -- ответил Асеро, -- получается, что собственную жизнь, а также жизнь и здоровье моей семьи и всех гостей дворца я доверял человеку, который муравейник родному брату подложить способен? А если ты так подшутишь надо мной и моими близкими?

-- Хорошо, теперь, когда мой брат мёртв, я могу рассказать правду. Государь, именно мой брат пренебрёг своим долгом. Ведь наш долг состоит и в том, чтобы беречь честь жён и дочерей инков, а Золотой Шнурок завёл интрижку с девой крови Манко. Я сделал ему предупреждение -- он не внял. Да, государь, я виноват. Я должен был донести тебе сразу же, но я испугался за него. Всё-таки родной брат... Да и страшно опозорить так свою семью. Я надеялся, что лёгкий вред здоровью, причинённый муравьями, образумит его и заставит больше дорожить своей плотью, ибо если бы его шашни раскрылись, то он бы так легко не отделался. Мой отец -- человек очень строгих нравов, и я представляю, что бы он сделал с юношей, который посмел поцеловать мою сестру, не имея намерения жениться. Так бы его отделал, что тот потом о женщинах и думать больше не посмел. Да и женщинам он был бы не нужен. Я не думаю, что инки -- отцы хуже, чем мой.

-- Суровый у тебя отец. И с суровыми мерами в воспитании похоже переборщил.

-- А ты бы, государь, что сделал с юношей, который полез под юбку к твоей дочери? Разве не измордовал бы его?

-- Мордовать -- это не по закону, а мы, инки, должны соблюдать законы, или мы не инки.

В этот момент в зал вошла Роза. Направившись к трону, она передала отцу какой-то пакет, а потом вышла. Золотой Лук при виде девушки несколько дёрнулс,я и в глазах у него мелькнуло какое-то возбуждение. Если бы Асеро не следил за ним специально, то, может, и не заметил бы ничего, но теперь у него никаких сомнений не оставалось -- юноша пылает к ней страстью, и на этой почве вполне мог впутаться в заговор. О дочери правителя он не мог и мечтать, но если бы её отец оказался лишён престола, а то и убит... тогда совсем другое дело. Но свою роль надо было доигрывать до конца, так как было обговорено с Горным Ветром.

-- Итак, после всего, что я узнал о тебе, я не могу оставить тебя во дворце. За этот проступок ты отправишься одну из дальних крепостей Огненной Земли, туда новый гарнизон отправится после Райма Инти. А пока будут хлопоты о переводе, ты живёшь в казарме, но по дворцу тебе свободно ходить отныне воспрещается.

Так было нужно для того, чтобы люди Горного Ветра могли следить за ним и выяснить его связи. До Райма Инти должны что-нибудь накопать, а если не накопают, значит, для заговорщиков он уже отработанный материал.

-- Государь, осмелюсь попросить тебя об одном. Отпусти меня на Райма Инти съездить до родного айлью, хочу перед разлукой увидать своих родных, это ведь недалеко, в Счастье, полдня пути от столицы. Потом я вернусь, обещаю!

-- Этот вопрос будешь решать со своим непосредственным начальством, но, думаю, разрешат.

Юношу увели. Асеро уже думал встать с трона и уйти, но тут в зал вошёл Жёлтый Лист.

-- Государь, я хотел бы поговорить с тобой с глазу на глаз, -- сказал Главный Глашатай, войдя и почтительно склонившись.

-- Хорошо, -- ответил Асеро, сходя с трона. Как носящий льяуту, Жёлтый Лист имел право требовать это. -- Пошли тогда во внутренний сад.

-- Только чтобы твоя Луна и её родня нас там не подслушивала.

-- Тебе повезло, Луна у сестры.

Очутившись во внутреннем саду и убедившись, что никто не подслушивает, Жёлтый Лист сказал:

-- Государь, я подозреваю заговор против тебя.

-- Вот как? И кто главный заговорщик?

-- Твоя супруга. В твоё отсутствие она изменила тебе с англичанином!

-- Сейчас ты мне будешь пересказывать бредовые сплетни. Я знаю её уже семнадцатый год. Она всегда была мне верной супругой.

-- Ты забыл, что в юности её подозревали в связях с убийцами Горного Потока? Только отец и брат её отмазали.

-- Про эти дела я знаю лучше тебя, но не хочу обсуждать. Были у Луны ошибки молодости -- но что с того? На её руках нет крови. И она любит меня.

-- Если тебя волнует собственная безопасность -- отошли её от двора до выяснения всех обстоятельств. Верить нельзя самым даже самым близким людям, вспомни жену Инти... Или вот я отослал дочь -- потому что ей тоже не верю.

-- Не веришь?

-- Она потеряла девичью честь, хотела меня без выбора оставить -- мол, выдай меня замуж за того, с кем я переспала. Гадюка!

-- Ну и выдал бы. Или жених совсем плох?

-- Не в этом дело -- я не прощаю ослушания. А ты бы своей дочери простил досвадебные шалости? Говорят таки, что твоя Лилия...

Асеро ответил довольно сердито:

-- Будет вопрос -- буду и решать. Послушай, если досужие сплетни -- единственное дело, с которым ты ко мне пришёл, то лучше уйди пока я не разозлился. У меня ещё куча дел.

-- Есть у меня ещё одно дело: англичане требуют, чтобы в нашей Газете была опубликована статья Дэниэла в защиту принципов свободы ведения хозяйства. Он настаивает на публичной полемике. Вот она, посмотри, -- и Жёлтый Лист вручил Асеро тетрадь с двумя-тремя исписанными разворотами. Асеро пробежался по ним глазами -- в принципе ничего нового по сравнению с теми аргументами, которые Дэниел выдвигал тогда на прогулке, он так и не родил.

-- А если не опубликуем, тогда что?

-- Тогда будет шум на тему того, что у нас никому не согласному с инками слова не дают, потому что тирания. И сам понимаешь, такой шум -- это на шаг ближе к войне. Конечно, начать войну не во власти Дэниэла Гольда, но захочет он -- мы станем перед ними в долгах как в шелках. И ни кто иной как ты в этом виноват -- подписал документ, не прочитав английскую часть. Так что же ты плачешь теперь?

-- Я не плачу. Но если они готовы начать войну за любой чих, то всё равно начнут рано или поздно.

-- Однако наши амаута не поймут, если ты доведешь дело до войны по такому пустячному поводу.

Асеро на миг показалось, что вместо браслетов у него на руках незримые кандалы. Ну да, конечно, может ли считать себя свободным человек, которому диктуют с такой наглостью. С другой стороны, может, и не стоит так упираться в этом вопросе? Асеро понял, что его уже просто тошнит от всего, что связано с англичанами. Преодолевая себя, он сказал:

-- Но вообще это дать можно, если рядом дать разбор статьи с наших позиций.

-- Хорошо, но кто его будет писать? Это нужно уже к завтрашнему дню.

-- Среди амаута хватает толковых людей. Вот тот же Кипу...

-- Он уехал к родным в Чимор. Впрочем, будь он даже здесь, я не стал бы с ним связываться. Он -- человек необязательный, и не умеет делать работу к сроку.

-- Ну ладно. А Золотой Подсолнух чем плох?

-- Тем, что слишком мало на нашей земле прожил. И не доучился ещё. Так что столь важное дело ему доверить нельзя. Вообще зря ты его сделал своим любимчиком -- предаст он тебя при первой же возможности.

-- Послушай, давай не будем об этом. А статью, похоже, придётся писать мне, -- Асеро вздохнул, с грустью думая, что ради этого придётся пожертвовать послеобеденным отдыхом, что после полубессонной ночи было совсем некстати. Но надо значит надо, в крайнем случае, съест несколько лишних листьев коки.