Наконец, поскольку демонстрировать энтузиазм должны были не только провинциалы, но и провинциалки, Питт решил отменить политику, согласно которой все провинциальные полевые офицеры, находясь на совместной службе с регулярными частями, получали звание только старших капитанов. Согласно его указу, в кампаниях 1758 года провинциальные майоры, полковники и генералы будут иметь статус, эквивалентный их аналогичным званиям в регулярной армии, становясь младшими по званию только по отношению к регулярным офицерам сопоставимых классов.

Для реализации этой политики Питту нужны были сторонники не только в общинах и при дворе, но и в вооруженных силах, и их он также нашел осенью и зимой 1757 года. Он уже выдвинул Джорджа, лорда Энсона, на пост первого лорда Адмиралтейства. Это был политический выбор, поскольку Энсон был важным союзником Ньюкасла; но это был и благоразумный выбор, поскольку Энсон был способным администратором, который полностью поддерживал навигационный подход Питта к войне. В качестве замены Камберленда во главе армии Питт добился назначения другого сторонника Ньюкасла, генерала сэра Джона Лигоньера — в удивительно бодрые семьдесят семь лет не только чрезвычайно опытного офицера, но и, вероятно, самого способного генерала, носившего красный мундир со времен Мальборо до Веллингтона. Вместе Энсон и Лигонье будут служить начальниками штабов Питта и, являя собой беспрецедентный пример сотрудничества армии и флота, воплотят в жизнь стратегическую систему, с помощью которой Питт предлагал одержать величайшую победу в истории Англии^[293].

Когда в конце 1757 года Уильям Питт получил контроль над стратегией и политикой, война вступила в новую фазу. После этого армия и флот будут проводить десанты на французское побережье — серию нерешительных с военной точки зрения операций, которые действительно уменьшат ту часть армии, которую Франция сможет направить в Германию. По настоянию Питта король откажется (возможно, незаконно, по формальным причинам) от Клостер-Зевенской конвенции. После этого Георг II, действуя как курфюрст Ганновера, назначит одного из самых способных военных протеже Фридриха, принца Фердинанда Брауншвейг-Вольфенбюттельского, командующим ганноверской армией; а парламент, по настоянию Питта, переведет ганноверскую армию на британское жалование в качестве континентального доверенного лица британских войск. Великобритания начнет вливать в казну Ганновера и Пруссии огромные суммы субсидий. Несмотря на прогнозы об обратном, парламент безропотно подчинялся каждому требованию о выделении средств — отчасти потому, что Ньюкасл контролировал распределение патронажа и мог обеспечить поддержку денежных законопроектов министерства в общинах, а отчасти потому, что финансисты лондонского Сити обычно с радостью предоставляли займы, которые требовал Ньюкасл. Члены министерства начали хорошо сотрудничать, в основном потому, что энергия Питта и его готовность взять на себя ответственность за войну заслужили восхищенную поддержку Ньюкасла. Хотя отношения между ними никогда не были свободными от напряжения, их взаимодополняющая деятельность придаст военным усилиям такой импульс, какого они никогда не видели^[294].

На континенте военная удача вновь благоволила Фридриху. В битве при Россбахе 5 ноября Фридрих разгромил французскую армию под командованием принца де Субиза, нанеся ей неслыханные потери в соотношении десять к одному. Россбах буквально переломил ход сражения с Францией, которая теперь эвакуировалась из Саксонии. Не давая себе передышки, Фридрих провел свою армию почти на двести миль на восток, в Силезию, где 5 декабря вступил в бой с войсками графа фон Дауна при Лютене. Это сражение, ставшее тактическим шедевром в карьере Фридриха, оставило треть армии Дауна убитыми, ранеными или пленными и заставило австрийцев отступить из Силезии. Тем временем в Ганновере принц Фердинанд направил Ришелье официальное уведомление об отказе от Клостер-Цевена и двинул свою армию в бой. До конца года французы отступили к реке Аллер и окопались в городе Целле, оставив половину территории, завоеванной летом^[295].

Так обстояли дела с политикой в Британии и войной в Европе в конце 1757 года, когда Уильям Питт сообщил колониальным губернаторам Северной Америки о новом курсе, который он намеревался проводить в Северной Америке. Он поручил Лигоньеру опросить армию в поисках наиболее способных молодых офицеров, которые должны были быть отправлены в Америку весной; он утвердил тщательно проработанные планы кампаний на следующий год. Теперь все должно было зависеть от войны в Америке. Безусловно, Питт острее, чем кто-либо другой, осознавал, что вся его система покоится на предположении, что британское оружие сможет добиться успеха там, где оно до сих пор ничего не добилось. Но смогут ли новые меры и новые люди мобилизовать скрытую силу колоний и искупить потери Брэддока, Ширли и Лаудуна? Для человека, который в нескромный момент сказал, что знает, что только он может спасти свою страну, ни один вопрос не мог быть более важным; ни один ответ не ожидался с более страшным предвкушением.

ЧАСТЬ IV

ПОВОРОТНЫЙ ПУНКТ

1758 г.

Новое направление Питта выводит из тупика, в который зашли колониальные власти и лорд Лаудун. Новые командиры и подходы оживляют британские военные усилия. Кризис в Канаде и изменения во французской стратегии. Монкальм наносит очередное поражение англичанам при Тикондероге, но на этот раз они отвечают победами при Луисбурге и форте Фронтенак. Индейская дипломатия и успех экспедиции Форбса против форта Дюкейн. Война как формирующий опыт.

ГЛАВА 22

Тупик и новое начало

Январь-май 1758 г.

Для солдат из провинции Массачусетс, ютящихся от холода в хижинах близ Стиллуотера, штат Нью-Йорк, 1758 год представлялся мрачным, и не только потому, что они помнили о поражениях предыдущего лета. Восемьдесят человек из роты капитана Эбенезера Лернед стали считать своими врагами не столько индейцев и французов, сколько холодную погоду, короткий паек и своих собственных британских начальников. Провинциалы Лернеда — фермеры, рабочие и ремесленники из центральных и западных районов Массачусетса — записались на службу весной 1757 года для участия в кампании, которая, как они понимали, продлится только до 30 ноября. Поскольку их представления о воинской обязанности были не менее договорными, чем у жителей Новой Англии в целом, они были «очень и очень разочарованы», когда узнали, что лорд Лаудун приказал им оставаться на службе до Кандлема (2 февраля 1758 г.)^[296], когда срок их службы подходил к концу.

Лаудун продлил призыв в роту Лернеда и три другие роты Массачусетса, потому что ему нужны были люди для гарнизона блокгаузов и фортов к северу от Олбани. Падение форта Уильям Генри сделало этот регион открытым для вражеских набегов, и в сентябре он обратился к ассамблеям Нью-Йорка, Нью-Джерси и колоний Новой Англии с просьбой набрать егерей для защиты в течение зимы. Никто не сомневался в необходимости этого — если бы кто-либо сделал это, то уничтожение французами и индейцами немецких квартир в начале ноября, налет, в результате которого погибло 50 поселенцев и было захвачено еще 150, сделал бы это неоспоримым, — и, несмотря на отсутствие энтузиазма по поводу дополнительных расходов, большинство ассамблей согласились с требованием Лаудуна. Но Массачусетс, в отличие от других колоний, держал гарнизонную сеть фортов и блокгаузов вдоль собственной границы, и его генеральный суд отказался набрать людей, которых просил Лаудун, потому что провинция и так несла больше, чем свою долю бремени. Учитывая инцидент с немецкими квартирами, лорд Лаудун счел это еще более раздражающим, чем обычное колониальное упрямство, и решил разобраться с этим напрямую. 18 ноября, когда провинциалы распускались, он задержал 360 массачусетских солдат, выдал им двухмесячное жалованье из своих собственных средств и приказал оставаться на службе или страдать от последствий^[297].