Как только французское министерство поняло агрессивный настрой британского кабинета осенью 1754 года, его руководители начали планировать укрепление обороны Канады с помощью массированного подкрепления войск из Франции. Время было крайне важно, ведь если британцы могли отправить свои войска в Виргинию в течение предстоящей зимы, то французы не надеялись организовать экспедицию, чтобы успеть добраться до Канады до того, как замерзнет река Святого Лаврентия. Поэтому было крайне важно, чтобы транспорты с войсками были готовы отплыть из Бреста в самое ближайшее время весной, чтобы прибыть, как только река Святого Лаврентия станет судоходной. В итоге французы решили отправить в Канаду семьдесят восемь рот регулярной пехоты (почти столько же, сколько в восьми британских полках), а командование возложить на опытного генерала Жана-Армана, барона де Дьескау. Тем временем французское правительство активизировало дипломатическую деятельность на двух фронтах. С одной стороны, пытаясь выиграть время и, возможно, даже предотвратить открытый конфликт в Америке, они начали прямые переговоры с британским кабинетом о создании нейтральной зоны в Америке между Аллегени и рекой Уабаш. С другой стороны, они продолжали вести секретные переговоры с Австрией, целью которых было разрушение британской «системы» союзов на континенте^[87].

Императрица-королева Австрии Мария Терезия становилась все более недовольной своим союзом с Великобританией после окончания Войны за австрийское наследство, когда по договору Экс-ла-Шапель провинция Силезия перешла под контроль Пруссии. Примерно к 1751 году она начала поощрять своего величайшего дипломата, графа (впоследствии принца) Венцеля фон Кауница, предпринять усилия для достижения нового взаимопонимания с Францией. Хотя официальное соглашение не было подписано до мая 1756 года, когда Австрия и Франция заключили Версальский мирный договор, к концу 1754 года Кауниц и французский двор добились значительного прогресса в сближении. Цель Кауница заключалась не в чем ином, как в нарушении существующего баланса сил путем отмены полувекового союза Австрии с Великобританией против Франции и Пруссии и заменой его союзом с Францией и Россией против Пруссии. Таким образом Кауниц надеялся дать императрице-королеве возможность вернуть себе потерянную провинцию Силезию^[88].

В конце 1754 года маневры Кауница и ответные действия французов все еще оставались в глубокой тайне, но Ньюкасл уже начал подозревать неладное. В середине декабря он писал, что «поведение Вены поразительно. Они ведут себя так, как будто у них нет повода для нас». Он опасался, что «великая система находится на грани распада»^[89]. На самом деле тревоги Ньюкасла на сайте опережали его информацию, поскольку дипломатические депеши австрийского двора будут ясно указывать на изменение политики лишь в середине 1755 года. Тем не менее, учитывая, что его положение неуклонно ухудшалось, а агрессивный Камберленд занимал высокое положение в кабинете, Ньюкасл лучше других понимал, насколько мир между Англией и Францией зависит от действий Марии Терезии и ее дипломатов. И если в Европе начнется война, никто лучше Ньюкасла не знал, насколько слабыми окажутся позиции Великобритании.

Таким образом, отправление двух недоукомплектованных ирландских полков из Корка в Виргинию 16 января имело значение, которое трудно переоценить. Все будет зависеть, как прекрасно понимал Ньюкасл, от успеха Брэддока в вытеснении французов с их позиций на Огайо. Ньюкаслу оставалось только ждать и надеяться.

НА САМОМ ДЕЛЕ в начале 1755 года события достигли такой стадии, что война между Великобританией и Францией стала практически неизбежной. Истоки этой войны лежали в клубке событий, настолько запутанных, что ни Ньюкасл, ни любой другой дипломат в Европе не смог бы их полностью распутать, не говоря уже о том, чтобы контролировать. Упадок политики нейтралитета Конфедерации ирокезов и растущая независимость индейцев верхней части долины Огайо; наплыв англо-американских торговцев и земельных спекулянтов в этот регион; опасения французов по поводу потери связи по Огайо между Новой Францией и страной Иллинойс; беспокойство британских министров по поводу роста французского влияния как во внутренних районах Америки, так и на европейском континенте; личности Динвидди, Дюкейна, Ньюкасла, Камберленда и даже таких малоизвестных фигур, как Вашингтон, Кроган и Танагриссон: во взаимодействии всего этого лежали зачатки пожара, который на самом деле уже тлел на восточной окраине долины Огайо. Перестройка системы европейских союзов, отправка британских и французских войск в Америку и доминирование агрессивных британских политиков позволили бы взять такие сравнительно незначительные эпизоды, как смерть Жюмонвиля и битва при форте Несессити, и сделать из них нечто гораздо более масштабное, гораздо более опасное, чем мог предвидеть даже самый пессимистичный Ньюкасл. Как столкновение ничтожного количества людей в пограничном конфликте перерастет в мировую войну, как эта война перекроит карту европейских империй и изменит отношения между Англией и ее американскими колониями — такая цепь событий не поддавалась даже самому пылкому воображению. Но в самом деле, когда в первые дни 1755 года отряд Брэддока отплыл в Виргинию, все уже зависело от того, что он совершит или не совершит в глубинах американской пустыни.

ЧАСТЬ II

ПОБЕДА

1754–1755 гг.

Накануне войны британские колонии оказываются не столько заинтересованы в объединении, сколько в борьбе за преимущества. Британцы навязывают сотрудничество, назначая в колонии главнокомандующего. Эдвард Брэддок прибывает, принимает командование и слишком поздно осознает природу колониальной войны. Его сменяет Уильям Ширли, что приводит к неоднозначным результатам: депортации акадийцев, битве при озере Джордж и укреплению нью-йоркской границы. Политический паралич в Британии сопровождается дипломатической революцией в Европе. Уильям Ширли падает, став жертвой амбиций противника и слабости покровителя.

ГЛАВА 7

Конгресс в Олбани и колониальное воссоединение

1754 г.

КРОВАВАЯ БОЙНЯ в Жюумонвильской лощине и сражение за форт Несессити вызвали более бурную реакцию в Уайтхолле, чем в любом правительстве колоний, чьи законодательные органы проявили заметное безразличие к вопросам взаимной обороны. Несмотря на то, что в мае, июне и июле французские и английские солдаты проливали кровь друг друга, и даже несмотря на то, что французский гарнизон занял форты Огайо, колониальные политики не проявили особого желания выполнять приказ Торгового совета отправить представителей в Олбани на конференцию, призванную улучшить отношения с индейцами и способствовать обороне границ. Ограниченные и в конечном итоге неэффективные усилия конгресса в Олбани по восстановлению отношений с ирокезами и неспособность создать колониальный союз, казалось, доказывали правоту Галифакса и воинствующих членов кабинета: колонии можно заставить сотрудничать только путем назначения главнокомандующего, который будет действовать как прямой представитель короны. Но реакция колоний на усилия Эдварда Брэддока по координации колониальной обороны и еще более запутанные отношения законодательных органов колоний с его преемником, графом Лаудуном, скорее парализовали, чем способствовали колониальной обороне. Таким образом, первая фаза конфликта, ставшего Семилетней войной, станет периодом такого последовательного поражения британского оружия и такой напряженности в отношениях между колониями и материнской страной, что британцы по обе стороны Атлантики будут иметь основания трепетать за будущее империи.

ДЕЛЕГАТЫ, собравшиеся на конгресс в Олбани между 19 июня и 11 июля 1754 года, знали о столкновении Вашингтона с Жюмонвилем; до того как они удалились, им даже было известно о его поражении при форте Несессити. Такие новости, очевидно, имели огромное значение для их обсуждений, поскольку именно беспокойство по поводу перспективы войны заставило Торговый совет в первую очередь отдать приказ о проведении конференции. Но, судя по действиям колониальных комиссаров и их приверженцев в Олбани, озабоченность, которая двигала событиями там, имела больше отношения к обычному делу колониального самовозвеличивания, чем к созданию плана союза, которым обычно поминают конгресс^[90].