Когда Петрович ушёл, Ромашкин спросил Тюрикова:

— А где этот товарищ работает?

— На холодильнике. Но вот выпить любит, имеет слабость. А дело знает крепко. По всем видам отчётности холодильник на высоте… И вообще холодильник у нас передовой. Техника какая! Полупроводники, электроника! Взяли обязательство — замораживать в счёт восьмидесятого года! — сообщил Тюриков. — Ну, теперь давайте с вами… По оргнабору или с путёвкой?

— С путёвкой.

— Ясно. Куда приехали — знаете. Строим рудник, руду будем добывать в карьерах, открытым способом. Очень мощное создаём хозяйство. В день даст столько руды, сколько Тралия, Валия, Трындия и Брындия, вместе взятые! Если собрать всю землю, которую мы вывезли в отвалы, получится пирамида этого — как его? — Хеопеса.

— Хеопса, — поправил Ромашкин. Но Тюриков реплику пропустил мимо ушей и продолжал:

— Рядом с рудником — горно-обогатительная фабрика. Начальник строительства… то есть директор товарищ Росомахин, заместитель по быту товарищ Чаевых, выше подчиняемся непосредственно товарищу Кристальному, моя фамилия — Тюриков, Юрий Иванович. Вопросов нет? Дайте путёвочку, фотокарточку, дипломник. Так, так, Ромашкин, значит? Будете в техническом отделе. Есть оттуда заявочка. А вы, следовательно, Ромашкина? Образование какое?

— Среднее. В этом году готовлюсь поступить в Лесогорский заочный институт…

— Трудовую книжечку! Так. Будете машинисткой у товарища Росомахина. Работу представляете? Документы наверх — на мелованной бумаге через два интервала без единой ошибочки, скалывать скрепкой, под скрепку — аккуратненькую розовую подкладку. Документы для управления — на газетном срыве, полтора интервала, скрепка без подкладки. Документы вниз — на папиросной бумаге, один интервал, скрепляются клеем. Частные бумаги не печатать. Халтуры не брать. Лишние экземпляры не закладывать. Машинку после работы — под колпак и на ключ: материально ответственны.

Тюриков так щедро нашпиговал Люсю-Милу инструкциями, что, когда она выходила от него, её слегка покачивало и она едва не стукнулась о сейф.

А в общем ничего плохого не произошло. Товарищ Тюриков, видимо, давно работал на кадрах и поэтому вёл себя, как священник, в тысячный раз отправлявший надоевшую ему требу. А отправлять надо: полагается.

Ромашкины шагали по Однотрубному.

Навстречу им мчались тяжело гружённые самосвалы. Тарахтели мотоциклы. Шли весёлые девчата в синих комбинезонах, перепачканных извёсткой. Рослые, широкоплечие ребята тащили из магазина детские стульчики. Значит, появились в этом городе новые граждане. Ведь рудник приехала строить молодёжь — парни и девчата, многие из которых, как и Ромашкин, недавно поженились.

— А ты знаешь, Милочка, я всё думаю про этого человека, который пьёт только но праздникам, сказал вдруг Костя, — Как его зовут, красноглазого?

— Петрович. С холодильника.

— Так он живёт в нашем Аппендиксе. Про него бабки Актиния сказала: «Хороший человек, всегда поможет». Чем он ей помогает? Тащит что-нибудь со своего холодильника?

— Ох, Костя, всегда ты любишь критиковать!

— Между прочим, лозунг критики и самокритики никто не отменял…

— Давай лучше пока осмотрим город.

С Однотрубным Костя и Люся-Мила знакомы были мало. Сейчас они делали для себя географические открытия. Оказывается, не весь Однотрубный старый. За пекарней на берегу Каменки стояли свежевыкрашенные сборные двухэтажные дома. На одном из них виднелась стеклянная табличка: «Школа». Около школы, сбросив кителя, ученики отчаянно рубились в волейбол.

Густо пыля, проехал мимо новосёлов автобус. Люся — Мила прочитала на белом щитке надпись: «Первый карьер — Индия».

— Костя, или я совсем обалдела после беседы с Тюриковым, или у меня галлюцинации. Ты видел, по какому маршруту идёт автобус?

— Нет, ты совсем нормальная. Только невнимательная и ненаблюдательная. Помнишь, когда мы ехали в поезде, рядом с нами сидели два парня? Они говорили об Индии. Здешняя Индия — это посёлок индивидуальных домов. Но длинных скучных названий люди не любят.

И они придумали короткое и красивое. Так оно и пошло в обращение.

После новых двухэтажных домов снова пошли допотопные развалюхи. Чуть дальше, на пригорке в лесу, стояла высокая ажурная мачта.

— Это, Люсик, местное телевидение. Актиния сказала, что на днях покупает телевизор…

— А ты говорил, что здесь культура хромает.

Новосёлы свернули влево, к главному шоссе, где началась Инженерная улица. Она состояла из добротных кирпичных коттеджей с гаражами. Коттеджи и гаражи были обнесены надёжной металлической изгородью.

К изгороди был прикреплён большой красный щит: «Товарищи строители, экономьте материалы!»

— Красиво! — восхитилась Люся-Мила. — Это, наверно, ясли или детские сады.

— Нет, Милочка, ты ошибаешься. Здесь наверняка живут товарищи Росомахин, Чаевых, Тюриков и некоторые другие

— Откуда ты знаешь?

— Невелика мудрость, — сказал Костя. — Я о таких Инженерных улицах сто раз фельетоны читал.

Около главного шоссе, у автобусной остановки, на двух столбиках стояла доска объявлений.

— Почитаем! — предложил Костя. — Я очень люблю объявления.

На доску были налеплены листочки разносортной бумаги: «Меняю место в детском саду первого карьера на место в детском саду второго карьера», «Сниму комнату, одинокий…», «Пропала корова чёрной масти, обращаться…», «Продаётся аквариум с рибками…»

— С «рибками» — это здорово! То, чего не хватает для полного счастья, — заметил Костя, и в это время за спинами новосёлов прозвучал приятный женский голос.

— Новенькие? Интересуетесь объявлениями? Здравствуйте!

Перед Костей и Люсей Милой стояла женщина средних лет, очень миловидная, в квадратных очках без оправы, с фотоаппаратом через плечо.

— Можно с вами познакомиться? — мягко спросила она и представилась: — Специальный корреспондент газеты «Слово за слово» Сусанна Сударченко.

— Очень, очень рад, — подчёркнуто приветливо ответил Ромашкин. — Я ещё никогда не беседовал со специальными корреспондентами.

Сусанна достала из кармашка автоматическую ручку блокнотик и спросила:

— Кем вы были до сих пор?

— Тунеядцами, — не раздумывая, ответил Ромашкин

— Тунеядцами? Интересно. Миленько.

— Да, да. Тунеядцами, — подтвердил Костя.

— То есть как? Вас выслали, потому что вы нигде не работали? Вели праздный образ жизни? А теперь взялись за общественно полезный труд?…

— Нет, мы работали в УКСУСе. Существовало такое никому не нужное учреждение, — пояснила Люся-Мила.

— И решили оттуда сбежать, — добавил Костя.

— Так, так, хорошо! — подхватила Сусанна Сударченко. — Патриотический почин! Интеллигенция едет на стройки! Туда, где она нужна! По чьему призыву вы приехали?

— Это Костя меня позвал, — ответила Люся-Мила.

Сделав несколько заметок в блокноте, корреспондентка спросила:

— Вы муж и жена?

— Да.

— Кто по национальности?

— Я — русский. Жена — украинка.

— Прекрасно! — восхитилась Сударченко. — Дружба народов! Где вы жили?

— В Лесогорске.

— У вас была хорошая квартира?

— Нам давали, но мы не взяли.

— Тем более прелестно! Это же зримые черты коммунизма.

— Если бы в Лесогорске у нас была интересная работа, мы бы остались там, — сказал Ромашкин.

— Костя, ты, кажется, сегодня очень болтлив и говоришь лишнее.

— Лишнего не скажу. У среднего человека язык работает безостановочно тринадцатую часть жизни. Лимита не превышу.

— Откуда у вас такие оригинальные знания? — спросила Сударченко.

Ромашкин скромно, почти застенчиво ответил:

— Пополняю недостаток своего образования чтением отдела «Знаете ли вы?» в популярных журналах.

— Очень миленько! Растущий уровень! А всё-таки скажите, что вас привлекло на эту стройку? Романтика? Масштабы? Вы знаете, я вычислила, что со времени её начала самосвалы вывезли столько земли, что из неё можно было бы насыпать пирамиду Хеопса. А когда рудник вступит в строй, то он даст руды больше, чем…