— Не угасает жажда творчества? — усмехнулся гость. — Я подожду. И все-таки вы уж напомните ему, что двенадцатый час. Как говорится, пора и честь знать.

Случалось, к Виктору иногда вламывались незнакомцы. Из тех, кого он задел в своих выступлениях. Или герои положительных очерков — с благодарностью.

Виктор уже не спал — она видела, — хоть и лежал с прикрытыми глазами.

— Кто там? — спросил полушепотом, покосившись на Леночку. У девчонки после смерти бабушки появилась манера среди ночи являться в спальню к родителям и бухаться посередке.

— Какой-то Пастухов, — тяжко вздохнула Лида, подчеркивая, какой обузой явился для нее нежданный визит.

— Эт-то не какой-то! — отчеканил муж, хватая с тумбочки спортивный костюм. — Я оденусь, иди к нему, прими по-человечески. Как следует прими! — прикрикнул вдогонку шепотом.

«Икру, что ли, открыть? Колбаса у нас из кооператива, жалко резать, да, видно, придется», — наскоро переодеваясь в ванной, соображала Лида.

От красной икры и колбасы гость отказался.

— Я, видите ли, Лидочка, профессиональный повар. Повар в ресторане, — объяснил он. — Холодный цех у меня и ночью перед глазами стоит. Поэтому еду люблю непритязательную, домашнюю. Например, омлет, котлеты, жареный рубленый хек. С утра пеку себе оладьи. Жена их с вечера поставит, они аж во какие, — он показал толщину.

— Может, твоя жена и для общества такие оладьи печь станет? — спросил с улыбкой входящий на кухню Виктор Николаевич. — Чего ради вы тут уселись, Лида? — Он укоризненно покачал головой. — Неужели нельзя было накрыть в гостиной на кофейном столике?..

— На журнальном? — тупо переспросила Лида. — Можно. Но... Глеб Васильевич сам здесь пожелал. Он курит.

— Ты давай, Лида, организуй там, — повторил Виктор Николаевич, — а мы пока немного потолкуем. Ну что? — обратился к Пастухову. — Решился, Глебушка?

— На пятьдесят процентов. Остальное зависит от тебя, точнее, от твоих ответов на два очень принципиальных для меня вопроса. Только, Киреев, договоримся сразу: лапшу ты мне на уши не вешаешь и журналистскими тропами далеко не уводишь. Точно и по существу. Из болота в болото перелезать смысла нет.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Виктор Николаевич.

— Очень просто. В общепите после известных тебе событий и указов работать стало непросто. Даже если ты честный человек. А я человек честный, мне перед тобой распинаться не нужно. Но жизнь пошла такая... Ты и знать не будешь, а виноват окажешься. В чем именно, тоже знать не будешь, а ответишь по всей строгости. Поэтому если переходить, то с уверенностью, что на новом месте будет не только прибыльно, но и спокойно.

— ОБХСС везде один.

— Я не о том. Всегда есть на чем подловить, если очень захотеть и не слишком разобраться. Сегодня это качество продукции, завтра санитарное состояние кухни...

— Понял. Итак, твои вопросы?

— Первый. Откуда у тебя первоначальный капитал?

Киреев пожал плечами:

— Я же говорил тебе прошлый раз о разрешении. Мое материальное положение официально признано вполне достаточным, чтобы начать собственное дело, совершенно «чистым», если так можно выразиться. Накопления трудовые, это гонорары за книги, ну и к тому же я получил наследство родителей. Так что теперь дело за помещением. Тоже все официально. Плюс кредит в Госбанке.

— Да, я помню, ты говорил о ссуде. Но я не первый год работаю в системе, Киреев. При твоем замахе — это капля в море.

— Доложим свое, все окупится.

— Окупится... Гм... У меня на книжке тысяча триста пятьдесят рублей, оставшиеся от страховки. — Пастухов полез во внутренний карман пиджака и вытащил серенькую, увенчанную государственным гербом книжицу. — Вот, не вру. И другой книжки у меня нет. Веришь на слово?

— Если бы я тебе не верил, я вообще не стал бы обращаться к тебе, — осклабился Киреев.

— Я не могу оставить семью без гроша. Только безоглядные социальные оптимисты утверждают, что черных дней у наших людей нет. Есть! Черные дни, когда нужны деньги, много денег. Те же похороны. Или болезни, или...

— Да не прошу я у тебя твоих денег, — укоризненно сказал Киреев. — Тем более, я повторяю, мы с Лидой договорились: наследство, полученное после мамы, — он судорожно вздохнул, — вложим в дело. Да, одним кредитом не обойтись, если хочешь открыть не просто пельменную.

— Ты так говоришь, будто у твоей мамы был миллион, — усмехнулся Пастухов. — И потом, ты не единственный наследник, ведь есть еще сестры.

— Во-первых, я единственный наследник, — важно проговорил Киреев. — Есть такой закон, Глебушка, если Н. проживал с наследодателем более года, вел совместное хозяйство, он считается единственным наследником. Я жил с мамой все пятнадцать лет после смерти папы. Да и существует нравственный аспект. Сестры должны считаться с тем, что я, мужчина, ухаживал за совершенно больной женщиной, не считаясь с элементарной... щепетильностью...

— Да что твое наследство... — вдруг хмыкнул Глеб. — Что я, не знаю, какая пенсия у генералов?

— А, старичок, тебя волнует, чисты ли деньги, что я намереваюсь вложить в кооператив? Не конфискуют ли?.. М-да, хорошо ты обо мне думаешь, мой старый друг... — Пастухов хотел возразить, но Киреев оскорбленно и великодушно пояснил: — Ты не забывай, папа никогда нe был пенсионером, работал до последнего дыхания. Можно сказать, умер на кафедре. — Киреев на секунду прикрыл глаза в ответ на второй жест Глеба — извиняющийся, горестный, мол, попал впросак. — Ты забыл, что у папы было несколько государственных премий, изобретения, печатные труды? Он был не просто военный инженер, не просто профессор, его работы...

— Что, танки? — заинтересованно спросил Пастухов, очевидно, выискивая возможность сменить тему.

— Да, — Киреев уклончиво повел бровью, — с крыльями...

— О...

— В общем, деньги чистые. Это тебя волновало больше всего? Не думай, я не обиделся. Пойдем, Лида уже накрыла. Крымского коньяка нет, но кое-что найдется.

— Я за рулем. Постой. У меня второй вопрос. Если ты вложишь, помимо ссуды, и собственные деньги, значит, ты должен свои траты компенсировать. Следовательно, твоя доля прибыли будет больше?

Киреев приподнял брови:

— Милый, то, о чем ты говоришь, — завуалированная эксплуатация чужого труда. Я не покушаюсь на коренные установления нашего государства — как тебе могла прийти такая мысль? Мы с Лидой решили употребить доставшиеся нам по наследству средства на кафе лишь потому... Я же объяснил. Чтобы это было достойное дело. А не шалман «Рваные паруса». Да и ничем я не рискую. Всегда могу изъять из оборота свой пай. Конечно, если к тому моменту мы не прогорим. А это зависит и от меня в том числе. Твой второй вопрос?

— Ты рассчитываешь, мы вдвоем потянем?

— Нет, — сразу ответил Киреев. — Я прекрасно знаю, что вдвоем это вряд ли возможно. Нужно еще по крайней мере два человека. И как об одном из компаньонов я думаю о твоем брате.

— О Боре? — удивленно спросил Глеб. — Он не пойдет.

Киреев молчал, сразу стало слышно, как официальный голос теледиктора сообщает о программе передач — Лида обычно включала телевизор с утра, используя труд работников Останкина и Шаболовки в целях воспитания дочки и обеспечения личного покоя.

— Но ведь у него специальное образование, — наконец задумчиво проговорил Киреев. — Он ведь кончал в свое время кооперативный техникум. Я не ошибся?

— Кончал. Было.

— А до этого — как и ты, кулинарное училище.

— Да об этом он давно забыл...

— Ничего, как чистить картошку, при надобности вспомнит. Кстати, где он теперь? Все на комсомоле?

— Давно ушел. Возраст. А сейчас установка — в комсомоле пенсионеры не нужны.

— Сколько Борису?

— Тридцать шесть.

— Да, выбыл из комсомольского возраста. Так где он теперь?

— В кооперативном магазине, в Малаховке, замдиректора. Его устраивает.

— Но все же, может быть, стоит переговорить с ним? Позавтракали бы — и к нему. Тем более сегодня суббота.