Вечеринка, возможно, продолжалась бы гораздо дольше, но около полуночи кто-то выпустил очередь из M-16, недалеко от клуба, спровоцировав всеобщую тревогу. Когда прозвучал этот сигнал, клуб опустел за десять секунд, все бросились хватать свое оружие и занимать назначенные им места по тревоге. Стрелком оказался нетрезвый монтаньяр, который разрядил оружие в воздух, чтобы отпраздновать Рождество. Клуб больше не открылся.
Было трудно спать в те первые ночи, трудно приспосабливаться к жаре, к минометам, стреляющим осветительными снарядами, и к 175-мм орудиям в двух милях на базе огневой поддержки "Мэри Лу", от сотрясений которых дребезжала вся наша постройка всякий раз, когда они стреляли.
А еще был будильник — "Кобры". Каждое утро, около 07:00, мой разум улавливал отдаленный гул, который все усиливался и усиливался, пока над головой не раздавалось громкое ВУП-ВУП-ВУП-ВУП! пары "Кобр"-ганшипов, проносящихся над расположением. Через мгновение к ним присоединялась шестерка вертолетов "Хьюи", затем они приземлялись на нашей вертолетке, чтобы пилоты могли принять участие в ежедневном инструктаже по задачам FOB-2.
Те первые дни тянулись медленно. Как и любой Первый сержант в Армии, Лайонел Пинн чувствовал себя обязанным занять своих солдат, так что пока я ждал своего назначения в группу, он отправил меня помочь управляющему нашим клубом привести его в порядок после рождественской вечеринки. Управляющий, огромный сержант первого класса, "Большой Боб" Барнс, мог бы быть защитником НФЛ, но, как я узнал, он был командиром разведгруппы.
Однажды Большой Боб пробрался в бивуак северовьетнамского батальона и украл 100-фунтовую (45,3 кг) радиостанцию китайского производства вместе с кодовыми книгами — просто взвалил ее на плечо и убежал с ней. Проблема была в том, что мало кто хотел идти с ним в поле, опасаясь, что если он будет ранен, они не смогут его нести. В конце концов, эта суровая реальность положила конец его пребыванию в разведке, приведя его сюда, в клуб.
Но это прошлое разведчика сделало Барнса лучшим управляющим клубом, потому что он понимал снимающие стресс выходки людей, только что вернувшихся из боя. Я видел, как полдюжины пьяных людей завалились в клуб, требуя выпивки — было едва ли 11 утра — но Барнс обслужил их, а затем проигнорировал, когда они пытались заглатывать шоты горящего бренди и в результате подожгли себя и свою одежду. Вместо угроз или криков он просто махнул рукой и объяснил: "А, это просто разведчики на паузе. Не обращай на них внимания".
"Пауза" — неделя отдыха после каждого выхода — была одной из привилегий CCN.
На обратном пути в канцелярию разведроты я остановился, когда группа разведчиков из восьми человек — троих американцев и пятерых монтаньяров — цепочкой вышла из главных ворот, направляясь к вертолетке. С идущим впереди монтаньяром, или ярдом, как их называли, в форме NVA с АК, они представляли собой внушительное зрелище. За исключением двух местных солдат с гранатометами, остальные были вооружены CAR-15, укороченным вариантом М-16 с раздвижным прикладом, и нагружены огромным количеством боеприпасов. Просто глядя на то, как они шли и держали свое оружие, я мог сказать, что они чертовски хороши. Хотел бы я пойти с ними.
В дежурке разведроты я встретил Первого сержанта Пинна и командира нашей роты капитана Эдварда Лесесна, весьма впечатляющего офицера Сил спецназначения. Это была уже вторая его командировка в SOG, и он был таким же бойцом, как и любой из NCO. Несколькими месяцами ранее, когда разведчики ворчали, что становится слишком опасно брать пленных на тропе Хо Ши Мина, капитан Лесесн не стал критиковать или уговаривать их — он отправился с группой в Лаос и лично захватил северовьетнамского солдата, первого лаосского пленного SOG за девять месяцев. До своей службы в SOG Лесесн участвовал в секретной операции Сил спецназначения в Боливии, которая привела к захвату и казни пресловутого кубинского революционера Че Гевары.
У Лесесна были хорошие новости. "Мы с Первым сержантом Пинном назначили тебя в разведывательную группу "Нью-Мексико". Они сейчас на подготовке, потому что помощник командира группы ушел на курсы. Командир группы идет сюда, чтобы встретиться с тобой". Наконец-то я стал полноправным разведчиком.
Специалист-пять[23] Ларри Стивенс, мой новый командир группы, прибыл, пожал мне руку и увел с собой. Как и я, Стивенс был из связистов, но месяцы, проведенные в секции связи FOB-2, добавили нежелательных килограммов к его конституции. Он был рад, что теперь, со мной на борту, у него была группа штатной численности.
Помещение нашей разведгруппы, РГ "Нью-Мексико", было размером, может, футов десять на двадцать (3 х 6 м), достаточным для размещения троих американцев, в то время как наши девять вьетнамцев квартировали отдельно, в собственном помещении, примерно в 100 ярдах (92 м) от нас. После того, как помог перетащить снаряжение, Стивенс объяснил: "Наш третий, Билли Симмонс, находится в Школе Один-Ноль". Это был курс SOG, названный по кодовому номеру командира разведывательной группы — Один-Ноль. Самый престижный титул в SOG, командир разведгруппы, всегда обозначался Один-Ноль, что автоматом означало уважение.
По аналогии заместитель командира группы имел кодовый номер Один-Один. В РГ "Нью-Мексико" Один-Один был отсутствующий сержант Билли Симмонс. А я? Я занимал третье место как Один-Два, или радист, самый новичок, которому придется таскаться с тяжелой радиостанцией группы, PRC-25. Но теперь, когда я был в группе, я ничуть не возражал против этого.
Стивенс объяснил, что в каждой разведгруппе были туземные солдаты из одной этнической группы — китайские нунги, или монтаньяры, или, как у нас, вьетнамцы. Наши люди были не солдатами, а наемниками, набранными и оплачиваемыми SOG, что также давало им отсрочку от призыва. Служба в SOG была опаснее, чем в Армии Республики Вьетнам (ARVN), то есть в Южновьетнамской армии, но у наших людей были гораздо более высокое жалование, лучшие условия жизни и меньше субординации, чем в ARVN.
Когда я встретился с ними, наши девять вьетнамских наемников показались мне веселыми ребятами, много улыбающимися, чем, по их мнению, компенсировали незнание английского. Я обнаружил, что делал то же самое, кивал и улыбался, чтобы продемонстрировать доброжелательность, но совершенно не мог общаться, пока не научился говорить через переводчика группы. Мне удалось никого не обидеть, так что я, по крайней мере поначалу, решил, что все в порядке.
Это был высший момент гордости за все время в Силах специального назначения по сию пору — когда на следующее утро я стоял в строю РГ "Нью-Мексико". Прямо перед построением из стереосистемы Первого сержанта Пинна взревело "Боже, благослови Америку" в исполнении Кейт Смит, затем он вышел перед нами и скомандовал: "Смирр-но!"
Наши разведгруппы стояли рядами, с Один-Ноль во главе. Я был позади Стивенса, когда он отдал честь и доложил: "Разведывательная группа "Нью-Мексико", в наличии!" Позади меня стояли наши девять вьетнамцев, выстроившиеся в соответствии с их наемническими званиями. После того, как все группы доложились, Пинн скомандовал: "Вольно", сунул сигару обратно в рот и начал свои административные объявления.
Только восемь групп стояли в строю тем утром. Я был удивлен, заметив, что некоторые Один-Ноль не были высшими по званию в своих группах. Например Ральф Родд, Один-Ноль РГ Колорадо, был, должно быть лет на пять моложе и на одну лычку младше своего Один-Один, стоящего позади него. Здесь, в SOG, лидерство определялось не званием; опыт и способности значили гораздо больше, чем знаки различия, которые носил человек.
Я также был поражен тем, как мало было Зеленых беретов и как мало групп фактически составляют разведывательную роту. В тот момент у нас было шесть групп в поле, плюс четыре на паузе, что в сочетании с теми, что здесь в строю, давало восемнадцать. Эти пятьдесят четыре Зеленых берета были нацелены на 100-мильную полосу камбоджийской и лаосской границы, район, занятый, по меньшей мере, 40000 северовьетнамских солдат. От столь немногих ожидали многого.
