Ни особой гордости, ни радости от того, что вырвался на свободу, я не ощущал. Поэтому, спустившись в вестибюль, я уединился в телефонной будке и набрал до боли знакомый номер.

— Эрик, — представился я, услышав голос Мака.

— Желтый “кадиллак” с двумя дверцами, мужчина за рулем, — без обиняков заявил он.

— Не знаю такого.

— А следовало бы. По словам моего человека, он следовал за тобой по пятам всю дорогу от самого мотеля, где остановилась эта девушка. Оружия мой человек не разглядел, но это ничего не значит.

— Да, сэр.

— Я получил твое послание.

— Да, сэр?

— Независимость, говорят, качество положительное, но мне больше по душе дисциплина. Я бы хотел с тобой позднее поговорить на эту тему.

— Да, сэр.

— Полагаю, что твое нынешнее поведение можно квалифицировать как искупление греха. Даже, допуская, что ты виновен, хотя ты это отрицаешь, твой поступок относится к разряду сентиментальных.

— Да, сэр.

— Сентиментальность в нашем деле — редкость. — Голос Мака звучал сухо, как воздух в Мохавской пустыне. — Возможно, Джин оценила бы твой рыцарский жест по достоинству. Поскольку ты, судя по всему, располагаешь какими-то уникальными сведениями, то можешь продолжать действовать дальше, если считаешь себя в силах... Что ты сказал?

— Ничего, — ответил я. — Ничего, сэр.

— Что предложила тебе юная Майклс?

— Я подрядился на то, чтобы тайком ухлопать миссис Луис Ростен. Две с половиной тысячи сразу и еще столько же по выполнении. Пока мне вручили всего пять сотенных, а остальное получу завтра после того, как Тедди побывает в банке.

Мак замолчал. Именно на это я и рассчитывал. Наконец он спросил:

— Что ты задумал?

— Кажется, мы уговорились, что вопросов мне не задают, — напомнил я.

— К данному делу это не относится. Не можешь же ты...

— Не могу? — переспросил я. — Разве изобретение доктора Майклса утратило свою важность? В последний раз меня уверили, что судьба всего мира висит на волоске.

— Но... — Я услышал, как на другом конце провода Мак сглотнул. Возможно, подумал, что я пытаюсь его поддеть или уязвить. Я и сам не мог понять — так ли это на самом деле. В конце концов, Мак решил со мной не связываться.

— Очень хорошо, — сказал он. — Действуй, как считаешь лучшим.

— Спасибо, сэр, — с чувством сказал я. — Но вот как быть с моей усталостью? И с комплексом супермена? — Ладно, хватит. Я решил, что это ребячество. — Мне нужны все сведения про Теодору Майклс, Уильяма Оркатта, Робин Ростен и Луиса Ростена. А также про шхуну “Фрейя”. Да, еще про Ника, который нанялся на “Фрейю” матросом. Устроите?

— Думаю, что всеми нужными сведениями мы располагаем. Чуть позже я переключу тебя на девушку, которая зачитает данные из досье. Что-нибудь еще?

— Только одно. Здесь был какой-то частный сыщик из Нью-Йорка — имени и фамилии я не знаю, — который начал было работать по заданию мисс Майклс, но его отвадили.

— Его отвели в сторонку люди с весьма представительными документами и объяснили, что в это дело разумнее не соваться.

— По-моему, это глупо, — заявил я. — Было бы куда разумнее позволить ему соблюдать хотя бы видимость работы и посылать ей липовые отчеты. Теперь же девчонка вышла на тропу войны. Впрочем, возможно, это и к лучшему. Поможет нам разворошить осиное гнездо.

— Да. Только предпочтительно, чтобы вместе с гнездом вы не разворотили всю стену. Эрик!

— Да, сэр?

— Говоря о докторе Майклсе. Не забывай, что он чрезвычайно ценный человек. Хотя тебе предоставлены определенные полномочия, это вовсе не означает, что ими непременно следует воспользоваться. Сегодня вечером я встречался с весьма высокопоставленными особами, которые...

Я перебил его:

— Они хотят, чтобы он молчал или нет? Мы ведь не береговая охрана и не армия спасения, черт возьми! — У меня один шанс из тысячи добраться до этого парня, а даже в том случае, если мне это удастся, времени наверняка будет в обрез. Хорошо, если секунд десять. Решайте — действую я или нет? Послышался вздох. Потом:

— Да. Действуешь.

Чуть поколебавшись, я спросил:

— Как Алан, сэр?

— С ним все в порядке.

— Ну, разумеется, — кивнул я. — Хорошо, сэр, дайте мне поговорить с девушкой, которая выложит мне всю подноготную этой компании. Значит, желтый “кадиллак”?

— Совершенно верно. Будь осторожен, Эрик. Звони, когда можешь. — Чуть помолчав, он добавил: — Что касается дисциплины...

— Сэр?

— Все будет зависеть от того, кто из нас окажется прав, Эрик. — Мак аккуратно откашлялся. — Я имею в виду здравый смысл.

Когда, получив нужные сведения, я вышел из отеля, небо на востоке едва заметно порозовело, предвещая скорый рассвет. Ни одного желтого “кадиллака” я не увидел. Мне оставалось только надеяться, что мой преследователь еще даст о себе знать. Я зашагал пешком по дороге. Возможно, с точки зрения здравого смысла можно было придумать план получше, но мне так хотелось спать, что было не до особых выкрутас. Мне уже не терпелось заварить хоть какую-нибудь кашу, ввязаться в драку, пусть она даже сопровождалась бы пальбой из автоматического оружия и швырянием гранат. Пора мне уже показать им, что я хорош не только в роли охотника.

“Искупление греха”, так выразился Мак. Можно считать, он выдернул ковер у меня из-под ног, а точнее — наоборот, оставил меня стоять на нем. Он не дал мне ни малейшего шанса, чтобы пойти на попятный. Иными словами, если я сам высунулся по самую шейку, Мак вместо того, чтобы одним махом снести мне голову с плеч, вытянул меня еще дальше, да еще и повязал вокруг шеи розовую ленточку...

Усталый или нет, довольный или удрученный, я назвался груздем, и, стало быть, у меня не оставалось иного выхода, как залезть в кузов. Теоретически я продолжал с того самого места, где до меня работала Джин. На деле же я и близко не добрался к этому месту и даже не представлял, где его искать. Если верить Джин, незнакомый приглушенный голос по телефону пытался установить с ней контакт; кого-то эта пьющая и разочарованная женщина, не слишком надежный член нашей команды, привлекла настолько, что ее начали прощупывать и даже установили в комнате подслушивающие устройства. В моем распоряжении была только чокнутая девчонка, точившая зубы на красивую и статную любовницу своего пропавшего папаши.

Мне остро недоставало действия. Или двенадцати часов сна. Или месяца на солнце с женщиной по имени Гейл. Я решил, что сейчас не время об этом думать. И, тем не менее, когда рядом со мной притормозил желтый “кадиллак”, думал я именно об этом. Я остановился. Дверца “кадиллака” приоткрылась, и я увидел загорелую и привлекательную физиономию Луиса Ростена.

— Подсаживайтесь, мистер Петрони, — пригласил он. — Я уже давно вас ловлю. Мне нужно поговорить с вами.

Я пожал плечами и забрался внутрь. “Кадиллак” плавно снялся с места и покатил. Что ж, хоть какое-то действие, подумал я. Привалившись плечом к дверце, я разглядывал Ростена, прикидывая, не может ли он оказаться таинственным незнакомцем, беседовавшим по телефону с Джин. Его нерешительный и расхлябанный вид вполне мог оказаться напускным — как, кстати говоря, и донкихотская удаль Оркатта. Впрочем, насколько я мог судить, то же самое в полной мере относилось и к аристократическому высокомерию и безразличию миссис Ростен, а также и к кровожадному пылу хорошенькой малютки Тедди Майклс.

— Я угощу вас чашечкой кофе, — предложил, Ростен. — Только давайте съедем с шоссе... При данных обстоятельствах будет лучше, если нас не увидят вместе.

Я недоуменно пожал плечами.

— Каких еще обстоятельствах? Мне скрывать нечего.

— Кроме убийства, — быстро сказал Ростен. Трудно было даже думать о смерти Джин как об убийстве, но Петрони должен был думать именно так.

— К чему это вы клоните, мистер? — недобрым голосом спросил я. — Разве легавые меня не отпустили?

— Не надо! — поморщился Ростен. — Дело в том, Петрони, что я не слепой и голова на плечах у меня есть, хотя моя жена и считает иначе. Вас трудно с кем-нибудь перепутать. Если бы не я, вы бы вчера попали в серьезную беду. Вот и все, что я хотел сказать.