Мастер Гимп повел дирижабль вниз, а Иеро, приготовив копье и арбалет, удалился в хвостовую часть гондолы, сел, скрестив ноги, на пол и нашарил за пазухой мешочек с магическим кристаллом и Сорока Символами. Прошло изрядное время с тех пор, как он гадал над мертвыми землями Франса, и все, что выпало тогда, исполнилось: Слеза означала печаль по погибшему Вечному Городу, Рыба - встречу с дельфами, а Пес - жутких оборотней Моска. Что он узнает в этот раз? И сможет ли истолковать знаки грядущего?

Выйдя из краткого транса, священник раскрыл левую ладонь и разочарованно вздохнул. Только две фигурки! Поистине, его талант предсказателя не слишком велик - гораздо меньше, чем у Клоца, который в точности знает, где самые сочные листья и самая вкусная кора!

Потом он пригляделся к черным полированным символам и озабоченно нахмурил лоб. Округленные Губы и Книга! Эти фигурки выпадали очень редко и имели весьма четкие толкования. Губы символизировали нечто новое и при том удивительное, и этот неведомый фактор мог обернуться для гадающего и радостью, и горем; Книга же обозначала не какие-то записи вообще, а совершенно определенный манускрипт, Библию или Святую Книгу, и толковалась как надежда или Божья помощь.

Были ли связаны между собой эти два символа? Поразмыслив, Иеро решил, что помощь Господа придет к нему через большое удивление, а значит, в том поразительном, с чем он встретится, нет ни опасности, ни угрозы. Хороший знак! Он повеселел, представив, что сможет удовлетворить свое любопытство при полном содействии и поощрении Творца.

"Вашингтон" опустился с восточной частью хребта, над поляной с изумрудными травами и яркими цветами, и был заякорен к двум гигантским кедрам. Этот горный луг тянулся вниз по склону до крутого обрыва; там, с южной стороны, лежало довольно извилистое ущелье с бурной речкой, а с севера, за стеной деревьев, поднимались скалы. Оттуда, пересекая поляну, струился ручей и падал с обрыва стремительным звонким потоком; вода в нем была прозрачна, свежа и холодна. Над травами и цветами кружили большие мохнатые пчелы, и Горм, принюхавшись, уверенно направился к лесу. Иеро, прихватив копье и арбалет, шагал за ним. Быстрый ментальный поиск, произведенный перед приземлением, показывал, что это место и в самом деле рай: птицы, насекомые, мелкие хищники и столь же небольшие копытные животные. Вероятно, тварям гигантским и опасным было трудно прокормиться в столь пересеченной местности.

Полоса леса была шириной в шестьсот-семьсот ярдов, и росли здесь кедры с толстой морщинистой корой, чьи корни, напоминавшие змеиные тела, соперничали твердостью с камнем. Деревья, оплетеные лианами, стояли далеко друг от друга, а между ними стелилась трава или выходили на поверхность каменные плиты, покрытые мхом; во многих местах почва была засыпана пустыми шишками. Отметив этот признак, Иеро поднял голову и тут же увидел, как в вышине мечутся тени, то пробегая по стволам, то перелетая с ветки на ветку, то раскачиваясь на лианах. Царство белок, понял он и поднял арбалет; белки казались крупными, по десять-пятнадцать фунтов, откормившимися на кедровых орехах, и мясо их наверняка было нежным.

"Не стоит, - пришла к нему мысль Горма. - Эти хвостатые слишком высоко и бегают слишком быстро. Иди в сторону восхода. Тут, на земле, есть добыча получше."

"Пойдешь со мной?"

Горм облизнулся; розово-серый язык скользнул меж белых клыков, куцый хвост встал торчком, как у охотничьей собаки.

"Нет, друг Иеро, я отправлюсь к скалам. Пчелы летят туда, и я чувствую, как пахнет медом. Наверное, они гнездятся в какой-то расселине… Я найду!"

"Не пойти ли и мне с тобой? Меда, я думаю, много. Хватит на двоих", - забавляясь, послал мысль Иеро.

"Меда много не бывает", - отозвался Горм и, будто призрак, растаял в лесу.

- Когда дело доходит до меда, медвежьему племени свойственны все человеческие пороки, - с усмешкой пробормотал священник и зашагал в восточном направлении.

Животные тут были непуганными, а значит, люди не появлялись в этих краях годами - может быть, столетиями или даже с момента Смерти. Стайка любопытных рыжих белок мчалась по ветвям вслед за Иеро, в опавшей хвое и шишках копошились бурундуки и скользили толстые, в руку, ужи, попадалось и другое зверье - лисы размером с крупную собаку, зайцы, удиравшие от них огромными скачками, лесные мыши и большие птицы в сизо-черном оперении, с мощными клювами и алыми полосками над глазами. Однажды мимо проковылял еж - не меньше, чем по колено человеку, с колючками длиною в палец; вид у него был независимый, и никакого внимания на лис он не обращал.

Наконец деревья расступились, дав место поляне у высокого утеса, напоминавшего разрушенную башню. Основание этой гранитной скалы пересекала трещина, вход в нишу или пещеру, и оттуда, журча среди поросших мхом камней, струился ручеек. На дне его тускло поблескивала зеленая галька, а трещина будто светилась - очень слабо, но все же заметно в ярком сиянии солнечных лучей. На берегу ручья паслись животные - видимо, та добыча, о которой предупреждал медведь: небольшие олени или лани с коричневой, в желтых пятнах, шкуркой и четырьмя рожками: передняя пара над глазами, задняя - около ушей. Они удостоили Иеро не большим вниманием, чем еж - охотящихся лисиц.

Он поднял арбалет. Короткая толстая стрела пропела в воздухе, вонзилась под лопатку оленю покрупней; тот, не издав ни звука, рухнул, как подкошенный. Стадо продолжало пастись - лишь одно из животных вытянуло шею, понюхало выступившую кровь и недовольно фыркнуло. Иеро уловил мгновенный всплеск тревоги, тут же сменившейся недоумением и чувством голода.

Подойдя к оленьей туше, он выдернул стрелу, испросил прощения у Божьей твари, убитой ради пропитания и повернулся к трещине. В этом рваном треугольном проеме определенно виднелся свет! Не такой скачущий, красноватый, как дают факелы или костры, и не такой мертвенный и ровный, как от электрических светильников в подземельях Мануна; нет, это сияние казалось священнику мягким, зеленоватым, удивительно гармонирующим с лесом и скалами, замершими в покое и тишине. Секунду он колебался, раздумывая, не сходить ли за метателем и фонарем, но никаких тревожных сигналов из отверстия не поступало. Эта пещера не была берлогой хищника, и в ней, кажется, вообще не обитали живые существа, если не считать мокриц и жуков; он смутно ощущал лишь большую массу воды под нависшими сводами да радиоактивный след, едва заметный и неопасный.