Он вспомнил груды костей в подземном зале и содрогнулся.

Шесть человек торопливо шли к развалинам крепости, медведь переваливался следом, то и дело задирая голову и нюхая воздух. Путь их лежал мимо полуразрушенного храма с покосившимися куполами, и Иеро, отделившись на минуту от маленького отряда, преклонил колени, перекрестился и поцеловал каменную ступень перед входом. Долг был выполнен, и душа его успокоилась; ради этого поцелуя он добирался сюда от южных морских берегов. Догоняя спутников, он шептал молитву и просил у Господа счастливого разрешения от бремени для своей принцессы.

Мысль Насты проникла в его сознание.

"Что ты делал там, у развалин? Почему целовал камни?"

"Это святое место, - отозвался Иеро. - Миллионы людей прошли здесь, чтоб вознести свои молитвы Богу. Веришь ли ты в Него, девочка? Просишь ли о помощи?"

Наста покачала головой.

"Бог не явил чуда, не защитил моих предков от зла, и просить мне его не о чем. Я полагаюсь на себя, на свою семью и добрых соседей."

"Ты не права, - возразил священник. - Не стоит ждать чудес от Господа, надо верить и знать, что Он защищает и творит добро людскими руками. Твоими, моими и наших добрых соседей. Помни об этом, дитя мое!"

Они уже миновали площать и руины стены, когда Горм тревожно вскинул лобастую голову.

"Я чувствую их запах, друг Иеро! Они приближаются! Бегут со стороны ущелья, которое выходит на эту поляну!"

- Быстрее! - крикнул Иеро, выхватив из ножен меч. Этот жест не требовал объяснений, и путники, лавируя среди груд кирпича и разлапистых канделябров кактусов, помчались вслед за Ондрой. Впереди, ярдах в пятистах, уже вставала обломанным темным зубом башня, а за ней зеленели кусты над речным берегом. На бегу Иеро обернулся и увидел, как из провала улицы хлынула стая разъяренных псов - вздыбленная шерсть, разверстые пасти, быстрые, стремительные ноги. Хотя бы до башни добраться, мелькнула мысль.

Они не успели. Четвероногая орда настигла их у руин какого-то огромного здания, затопив серым, черным, бурым потоком. Пятеро мужчин взяли в кольцо девушку и медведя и теперь медленно пробивались к башне. Вздымались и опускались топоры и мечи, змеиными языками мелькали копья, поблескивали ножи лесовиков; эти трое, подобно Сигурду и Иеро, умели биться обеими руками. Священник заметил, что Наста тоже достала длинный кинжал, придвинулась к Горму и ухватила его за шерсть на загривке. "Не трусь, мохнатый, - уловил он мысль девушки, - мы отобьемся!" Медведь повернул голову, лизнул шершавым языком ее ладонь.

Сапог Ондры был распорот до колена, по бедру струилась кровь. Лица и руки его сыновей тоже были в крови; один из них внезапно пошатнулся, едва не рухнув под тяжестью черного пса, впившегося ему в плечо, но Сигурд достал собаку копьем. Другой пес, огромный, серый с темными подпалинами, проскользнул под ногами у братьев, кинулся на девушку, но Горм, испустив яростный рык, тут же подмял его, а Наста вспорола шею кинжалом. Сам Иеро рубил, колол и резал точно машина уничтожения; самый опытный воин среди пятерых мужчин, он обладал большей выносливостью и точностью удара. В бытность Стражем Границы и в долгих одиноких странствиях ему приходилось биться и с лемутами, и с людьми, и с хищным зверьем, а эти псы были не страшнее вербэра или Оленя Смерти, жуткого чудища радиоактивных пустынь.

Но их было так много! До башни оставалась еще полсотни шагов, а по лицам кузнеца и его сыновей уже струился смешанный с кровью пот. Движения их замедлились, топоры все чаще били в пустоту, куртки свисали жалкими лохмотьями, обнажая алые полосы от ударов когтистых лап. Но Сигурд, прикрывавший тыл, с прежней энергией размахивал мечом и что-то ревел - кажется, боевую песнь о Торе, неистовом воителе. Глаза его сверкали холодным блеском, рана на левой руке открылась, но он не выпустил копья - правда, колол им не в полную силу.

В миг передышки Иеро хлопнул кузнеца по плечу, кивнул на девушку и медведя, потом вытянул меч в сторону башни. Тот понял, окликнул сыновей, и они, подхватив Насту под руки, ринулись к убежищу. "За ними!" - приказал священник Горму, медленно пятясь и отшвыривая ногами самых настойчивых псов. Сигурд, сражавшийся рядом, крикнул:

- Иди, конунг! Я прикрою!

- Конунги не бросают своих бойцов, - промолвил Иеро. - Мы дойдем до башни вместе.

За половодьем мохнатых спин он видел троицу гигантских псов с обезьяньими мордами. Один из них выступил вперед; глаза его пылали дьявольским пламенем, и священнику показалось, что он читает в них отблеск торжества. "Чтоб тебе провалиться в девятый круг ада!" - пробормотал он, скрипнув зубами. Руки его начали неметь, но до башни оставалась пара дюжина шагов. В узком входном проеме уже стоял Ондра с топором и отирал свободной рукой пот со лба. Его лицо превратилось в кровавую маску, кровь запеклась в густой бороде, и сейчас он больше всего напоминал демона - как раз с девятого адского круга, где грешников поливают смолой и жгут живьем.

Отбивая атаки наседавших тварей, священник и Сигурд шаг за шагом приближались к спасительной башне. В трех или четырех ярдах от нее несколько крупных псов разом бросились на священника, пытаясь свалить на землю, и в эти краткие секунды смертельной опасности он не видел и не слышал ничего. Затем псы отскочили, оставив двух с разбитыми черепами и одного с проколотым горлом, и в этот момент до Иеро донесся хрип Сигурда.

Он обернулся, и время будто остановилось. Он глядел, как чудовищный пес ловит клыками руку северянина, впивается в запястье, оттягивает книзу меч; как другая тварь хватает зубами древко копья и тянет к себе; как третий монстр прыгает Сигурду на грудь, и как кузнец, вскинув топор обеими руками, спешит на помощь. Иеро рванулся к товарищу, ударил копьем, но было поздно - лязгнули мощные челюсти, и голова Сигурда откинулась на спину, будто цветок на сломанном стебле.

Отшвырнув копье, Иеро подхватил северянина. Его меч и топор кузнеца залили кровью землю, предсмертный хрип и вой взмыли в воздух над речным берегом, но способны ли месть и ненависть вернуть погибших? Льдистые глаза Сигурда гасли, и, жутко булькая разорванным горлом, он прошептал: