…мазохист.

— Но разве не проще сделать вид, что ничего не было, и ждать, пока всё само утрясётся и забудется? — она так рассуждает, как будто смогла забыть не только пьяный поцелуй в машине, но и всё, что было годами ранее.

— Такое не забывается, — качает головой он. — Так что, каждый раз, когда я буду бороться с желанием набрать твой номер, то буду вспоминать этот наш диалог.

— И много раз ты уже хотел мне позвонить? — любопытство развязывает язык.

— Честно? — искоса смотрит он, вскидывая бровь. — Да почти каждый день с тех пор, как была фотосессия. Может, если бы Хумин тогда не пришёл, я бы набрался смелости и признался тебе прямо там.

— Хумин всё испортил, — почти обижено произносит Джи, а Сындже опять усмехается:

— Не думаю, что это бы что-то изменило. У меня как будто никогда не было шанса.

— Вокруг тебя столько девушек — сплошные шансы, — подмечает Джи, но Сындже продолжает смотреть так, как будто она сейчас говорит самые большие на свете глупости.

— Это совсем другое, — не соглашается он, делая небольшую паузу. — Давай как-нибудь встретимся? — видит немой вопрос в глазах Джи и поясняет: — Я сам напишу, когда буду уверен, что окончательно счастлив.

— Чтобы похвастаться?

— Чтобы узнать, что у тебя тоже всё хорошо, — грустно улыбается он, опуская взгляд на шумную улицу где-то у подножья здания.

— Я завидую твоей вере в счастливое будущее, — признаётся Джи, глядя на мерцающую вдалеке башню Намсан. — Если у меня опять всё будет плохо, то я откажусь от встречи.

— У тебя всё будет хорошо, — успокаивает Сындже, и уверенность в его голосе вызывает ещё больше зависти. — Давай пообещаем друг другу быть счастливыми, — он выпрямляется, протягивая Джи руку с выставленным мизинцем, на который она скептически косится:

— Тебе десять? — усмехается она.

— Немножко за тридцать, — пожимает плечами Сындже. — Давай! Чтобы обязательно сдержать обещание.

Кажется, Джи ничего больше не остаётся. Она закатывает глаза, глупо улыбаясь, и обхватывает его мизинец своим, сжимая, что есть силы. Мгновение длится вечность для них обоих, и Сындже первым отнимает руку, снова отворачиваясь к ограждению, словно больше не желает никого видеть.

— Наверное, я пойду, — сейчас и правда стоит оставить его одного.

— Я побуду здесь ещё немного, — кивает Сындже, но не оборачивается, хотя Джи ещё несколько секунд ждёт, что он посмотрит на неё и улыбнётся так, как всегда это делает.

Но он смотрит лишь в темноту весенней ночи, игнорируя отдаляющиеся шаги. И даже когда на несколько секунд музыка становится громче — Джи открывает дверь, чтобы вернуться к вечеринке — он всё ещё не оглядывается. Тоска разъедает изнутри, и хочется выжечь её горькой сигаретой, только вот курить здесь запрещено.

Всё же, он принял правильное решение — пытаться удержать её рядом было бы очень глупо. Он понял это, когда увидел их с Тэхёном целящимися в беседке. Сделать вид, что он не заметил, было непросто. Ведь в тот момент пришло осознание — он проиграл. Добровольно упустил свой шанс, когда они с Джи были в супермаркете. Мог ведь наплевать на принципы и захлопнуть ловушку, но не стал.

Кривая усмешка появляется на его лице, а уголки рта вдруг становятся солёными. И Сындже тут же вытирает лицо ладонями, не желая придавать значения непослушным слезам.

Холодные ветер прожигает влажные дорожки на его щеках, и Сындже с силой сдавливает стеклянный поручень, не боясь, что тот может треснуть. Он сам трещит изнутри, но это только сегодня — завтра ему обязательно станет легче.

* * *

— Ты как? — Минхёк усаживается на соседний стул, подавая бармену знак, чтобы сделал тот же напиток, что и у Тэхёна.

— А по мне не видно? — ядовито усмехается Тэхён, болтая на дне бокала жидкую бронзу виски, но уже без колы.

— Видно, — тяжело вздыхаем Минхёк. — Поэтому и пытаюсь понять степень паршивости.

— Мне паршиво. В логарифмической степени.

— Обожаю, как ты описываешь свои чувства, — Минхёк кивает бармену, забирая свой виски и придвигая его ближе к себе.

— Жаль, что только тебя мои чувства и привлекают, — вздыхает Тэхён осушая бокал. — Повторите, пожалуйста! — просит он бармена и закидывает в рот дольку лимона.

— Вы ведь не поговорили.

— Откуда знаешь? — косится на него Тэхён.

— Если бы поговорили, то ты бы тут не сидел, а она бы не ехала сейчас домой в одиночестве, — как будто безразлично произносит Минхёк, хотя Тэхён знает, что ему точно не наплевать.

Стоит отдать Минхёку должное — тайны он хранить умеет. Как и даёт отличные советы. Хотя, сейчас Тэхёну кажется, как будто он всё же поторопился с поцелуями. Джи явно сбита с толку, а теперь и у него слишком много сомнений.

— Она давно уехала?

— Да нет, — пожимает плечами Минхёк, делая размеренный глоток. — Я только что встретил её по пути к лифту. Если пойдёшь сейчас, то ещё можешь успеть её перехватить. — Тэхён колеблется, игнорируя выставленный для него на барную стойку напиток, и Хёк поворачивает на него голову, заговорчески приподнимая один уголок губ: — Упустишь последний шанс?

Как будто сейчас нет правильного и неправильного решения. Есть лишь только желание тут же сорваться и побежать к парковке такси, которое наверняка пытается поймать Тэджи.

— К чёрту всё! — Тэхён делает жадный глоток виски, морщась от жжения в гортани, и спрыгивает со стула, тут же направляясь к выходу.

— Удачи! — выкрикивает ему в след Минхёк, усмехаясь.

Лифт как на зло едет слишком медленно, и Тэхён нетерпеливо притопывает ногой, проверяя секундную стрелку на наручных часах, словно пытаясь отмотать назад время.

Что он ей скажет? Как заставит поговорить, если она снова пытается сбежать?

Он ведь уже получил один отказ сегодня, но чёрт — если он хотя бы ещё раз взглянет на неё, то и этого будет достаточно. Как же она прекрасно — и сегодня в этом очаровательном платье, и в рваных джинсах, и в режущем роговицу мандариновом костюме. Тэхён точно нехило ударился головой, но не когда упал с гольф-кара, а когда почему-то решил, что ему не нужна Мин Тэджи.

Нужна, ещё как нужна. Поэтому он первым выбегает из лифта, извиняясь перед остальными пассажирами, и спешит к стеклянной вертушке на входе, которая вертится тоже слишком медленно. Бордовый бархат платья переливается в свете вечернего Сеула, и Тэхён переходит на бег, отчаянно пытаясь догнать такси, которое отъезжает практически сразу же, как только Джи захлопывает дверцу.

Её профиль по ту сторону наполовину затонированного стекла на несколько секунд искажается отражением самого Тэхёна, но таксис игнорирует какие-либо попытки его остановить. Джи тоже не смотрит никуда, кроме своего телефона, в который тут же утыкается, как только пристегивает ремень безопасности.