Гордеев задумался. Конечно, опыта ему не занимать. Но все-таки для различных деликатных операций неплохо бы иметь под рукой сноровистых оперативников, а еще лучше… Как уточнить, чем, например, на самом деле заняты украинец Климук и болгарин Бойков? Действительно ли они там, где пишут газеты? Или, может быть, как раз Климук в Москве, а Бойков – в Испании или в других теплых краях? В самом деле, если ты пишешь книгу, то зачем непременно сидеть в холодном мегаполисе. Да к тому же ты – обеспеченный человек и не обязан каждый день ходить на службу. Или, если Климук действительно так непредсказуем, как об этом все говорят, и если бы он, например, захотел для каких-то своих сугубо личных целей инкогнито приехать в Москву, он мог бы намеренно об этом сообщить журналистам, чтобы те сделали как раз обратный вывод: мол, ага, раз так, то украинца в Москве нет и быть не может!

Гордеев думал, что шахматный мир обладает некой отличной от всей остальной вселенной логикой, которую не связанным с этим видом спорта понять непросто. Так, может быть, не надо и пытаться? А что, если привлечь самого Дениса Андреевича Грязнова – непревзойденную ищейку, человека без страха, упрека и рефлексий. Пусть Воскобойников против, ему вовсе необязательно об этом знать. Пусть себе думает, что расследование ведется исключительно руками и мозгами Заставнюка и Брусникиной.

Адвокат позвонил Денису и с разочарованием узнал, что его друг сейчас в Санкт-Петербурге, и когда вернется в Москву, никто понятия не имеет. Какая досада!

– А чем сейчас занимается многоуважаемый Юрий Петрович? – с иронией спросили Гордеева в «Глории».

– Собираюсь на межпланетный шахматный конгресс, – вздохнул он, и на этом разговор был закончился.

Мозги закипали. В голове роились всякие бессмысленные слова, вроде «Я тут проездом, устал после Карлсбадского турнира». Пожалуй, стоило проветриться и навестить помощничков.

– Если вы будете столько играть, испортите себе глаза.

– Зато нервы успокою.

– Нервы, Женечка, надо успокаивать медитативными играми. Маджонг, например. Хотите, установлю вам маджонг? Очень успокоительная китайская игра.

– Не хочу.

– Тогда все равно бросайте вашего «бомбиста», давайте лучше чаю попьем. – Савелий Ильич, кряхтя и демонстративно придерживая поясницу, поплелся кипятить воду. – И ананасов еще полно в холодильнике, а еще я сыра купил, хотите ананас с сыром? Замечательно успокоительный симбиоз.

– Не хочу. – Женя отобрала у Заставнюка чайник. – Актер из вас, Савелий Ильич, никакущий. Когда вас в самом деле радикулит прихватит, вы в зеркало загляните, запомните выражение лица, может, тогда и симуляция получится более убедительной.

– Злая вы, Женечка. – Заставнюк поджал губы.

– Не злая! То есть, конечно, злая, но не очень. Простите, ради бога, видите – извиняюсь? Скажите лучше, зачем?! Зачем Воскобойникову понадобилось это наше сотрудничество с «блестящим адвокатом»? Зачем ему вообще понадобился «блестящий адвокат»? Если шефу хотелось негромкого внутреннего расследования, мы бы и сами справились. Разве нет?

– Нужен адвокат или не нужен, шефу, согласитесь, виднее…

– Тогда зачем мы при адвокате?

– А это вообще вопрос риторический. Ответ на него вы сами прекрасно знаете. Адвокат, даже самый «блестящий», в одиночку никакое дело не потянет. А сор выносить из избы категорически нельзя. И, кроме того, вам ведь такая работа нравится? Это же намного интереснее, чем бумажки с места на место перекладывать, рисовать графики с диаграммами…

– Ну, не знаю… Может, лучше уж бумажками шуршать, чем быть на побегушках у этого мачо.

– Мачо? Почему мачо? – удивился Савелий Ильич.

– Потому что мачо! У него на лбу написано, что всей его жизнью и деятельностью управляет отнюдь не голова, а совсем другой орган.

– Женечка, – замахал руками Заставнюк, – успокойтесь, я умоляю! Я не понимаю, что на вас такое нашло. Может, не в Гордееве дело?..

– А в чем же тогда?

– Не знаю. И даже предполагать не стану. Ваше личное – это ваше личное. Просто последние дни вы ходите как в воду опущенная.

– Неправда.

– Хорошо, неправда. Вы веселы и энергичны как никогда.

– И это неправда, – вздохнула Женя.

– Ну, не расстраивайтесь вы так. Хотите, расскажите мне, излейте душу. В конце концов, я уже настолько стар, что на мою принадлежность к мужскому роду можно не обращать внимания.

Она ничего не ответила.

– Это из-за Володи, который заходил за вами раньше каждый вечер, а теперь перестал? Вы поссорились? Расстались? Или Гордеев вам все-таки понравился?..

– Что вы, я вся трепещу от восторга!

Заставнюк разлил чай и, забыв о пояснице, сходил к холодильнику за ананасом и сыром, изготовил несколько сочных слоек – сыр-ананас-сыр.

– Не знаю, Женечка, Гордеев, по-моему, вполне нормальный товарищ, вовсе даже не мачо. Заносчивый? нет. хвастливый? нет. Конечно, понадобится некоторое время, нужно притереться, получше познакомиться. Раз начальство хочет, чтобы мы работали вместе, значит, будем работать вместе…

– Была большая и чистая любовь, которая мелко и грязно закончилась.

– Что, простите?

– Сводка с личного фронта.

– Да-да, я понял, – сконфуженно закашлялся Савелий Ильич. – Бутерброд берите.

Женя, чтобы не обижать старика, откусила кусочек. Заставнюк, пряча смущение, тщательно размешивал в чашке сахар.

– Давайте не будем больше об этом, хорошо? – предложила Женя. – Поможете мне отсмотреть этот бесконечный триллер? – она кивнула в сторону доставленного с утра ящика видеокассет с записями игры Болотникова против «Владимира I». – А я потом помогу вам копаться в Интернете.

Савелий Ильич откликнулся преувеличенно бодро:

– Конечно! Конечно, помогу. И еще я думаю, мы можем многое сделать из того, о чем Юрий Петрович даже не задумывается, как человек далекий от спорта. Можем просмотреть открытую информацию о предматчевых тренировках Болотникова, выяснить, как он питался накануне каждой партии, сколько спал, сколько тренировался, как держался. Еще обязательно нужно проанализировать отзывы о его игре в прессе, особенно негативные, полюбопытствовать, что у нас на тотализаторах: какие принимались ставки, были ли крупные выигрыши в связи с нарушением регламента… Но, Женя, давайте, прежде чем за все это браться, сыграем в морской бой?

– Зачем?

– Для успокоения нервов. Если вы выиграете, значит, Юрий Петрович – кристальной души человек и все такое, и у нас вместе все получится, а?

– Понятно, – усмехнулась Женя. – Значит, морской бой – игра не азартная, а медитативная. По сети или по старинке?

– По старинке.

Расселись по разным углам комнаты, Женя вернулась за свой стол, тщательно вычертила два поля, расставила кораблики, Заставнюк зачем-то откочевал за пустой стол Гордеева и загородился его монитором. Женя про себя посмеивалась над его наивными стариковскими уловками, наверняка ведь будет играть в поддавки, но кто, собственно, ей мешает играть так же?

– Готовы? – справился Савелий Ильич. – Ходите.

– А-1, – стрельнула Женя.

– Мимо. К-10.

– Ранили.

– И-9.

– Так нечестно, по диагонали корабли не стоят. Поддаетесь?

– Пардон, ошибся. К-9.

– Мимо! В-2.

– Подбили!

– Однопалубный?

– Да. Палите дальше.

– Г-4.

– Опять попали! И опять однотрубник! Просто Цусима какая-то!

Женя решила по диагонали больше не ходить:

– Б-4.

– И снова попали! – с прекрасно сыгранным отчаянием возопил Заставнюк. – Ранили. Женечка, у вас на вооружении спутник-шпион?

– Нет. А-4.

– Фух! Мимо. И-10.

– Еще раз ранили. Врагу не сдается наш гордый «Варяг»… – промурлыкала Женя.

– А «Варяг» был четырехтрубный, – протянул Савелий Ильич, – но он-то как раз и ни при чем: если у нас Цусима, «Варягу» здесь не место, здесь должен быть крейсер «Аврора». И вообще, у меня тут вторая российская Тихоокеанская эскадра погибает, а я, несчастный вице-адмирал Рожественский, в панике палю куда попало – З-10.