Собственно, все только начиналось.

Проведя два дня в жужжащем, как улей, аэропорту, мы еще чувствовали себя вне войны, в то время как для советской «спецуры» все началось еще в первые дни декабря.

Еще неделю назад Хабиб Халбаев, командир «мусульманского» батальона, укомплектованного коренными выходцами из советских республик Средней Азии, выдвинул полтысячи своих «головорезов» из Баграма в Кабул и, слившись с местной охраной Тадж-Бека, ждал только команды сверху на ликвидацию председателя Революционного совета Афганистана товарища Хафизуллы Амина.

Зенитные самоходные комплексы «Шилка», которые еще днем вываливались из чрева крылатых транспортов, к вечеру того же дня уже перемещались по Дар-уль-Аману в направлении к Тадж-Беку. Созерцая их из-за плотно задрапированных окон бывшего падишахского дворца, диктатор Амин радовался, наивно полагая, что бронетехника пришла ему на подмогу.

День, начавшийся для узурпатора крайне неудачно — он отравился супом во время обеда с ближайшими соратниками, отмечая советское вторжение в Афганистан, как праздник, сулящий его народу великие блага, — обещал закончиться триумфально. «Советские друзья» показали, что они верны интернациональному долгу, и пришли на помощь его прогнившему, рушащемуся режиму. Хафизулле Амину было невдомек, что его недавнее сильное недомогание с кратковременным глубоким обмороком — не тривиальная случайность, а покушение, организованное теми, от кого он ждал защиты. Тайный агент КГБ, по происхождению местный этнический узбек, приближенный к председателю Революционного совета ДРА, незаметно подсыпал в еду ядовитое снадобье, чуть было не отправив на тот свет всю афганскую партийную верхушку фракции «Хальк».

Когда стало ясно, что бескровное устранение ареопага Народно-демократической партии Афганистана провалилось, в Кремле было принято решение штурмовать только что отреставрированный, утопающий в роскоши Тадж-Бек. Ровно в 19.30 по местному времени установки, главное предназначение которых сбивать низколетящие воздушные цели, всеми стволами прямой наводкой жахнули по правительственной резиденции. Пройдет совсем немного времени, и обезглавленное тело Амина обнаружат в окружении убитых телохранителей и собственного сына диктатора.

Об этом скоротечном бое, положившем начало военной стадии «оказания интернациональной помощи братскому афганскому народу», мы с Сусликом узнали позже.

И все равно ощущения войны, несмотря на расстрел Тадж-Бека, не было. Армия готовилась отмечать новый «олимпийский» год. По традиции 1 января все перепились, празднуя легкую, как тогда представлялось, победу над «врагами афганской революции», потом еще два дня, согласно той же устоявшейся традиции, похмелялись. Только 4-го числа группа из восьми спасателей-альпинистов, специально сформированная в Казахстане и Киргизии, высадилась на хребте Гиндукуша, ставшем роковым препятствием на пути «борта № 86 036». В кабине обнаружили тело помощника командира экипажа воздушного корабля по фамилии Шишов. А вот до фюзеляжа добраться так тогда и не смогли. Поисково-спасательную операцию (хотя кого уже можно было спасти, но так эти тщетные действия принято называть на профессиональном языке) свернули, едва начав, а гибель самолета, так практически и не расследовав ее причины, списали на превратности войны, которая с первого до последнего дня так и не была официально объявлена. Слава богу, что хоть жертв авиакатастрофы признали погибшими, а не пропавшими без вести (как того требовали инструкции, ведь тел так никто и не видел), что позволило их родным рассчитывать хоть на какую-то мизерную помощь со стороны «благодарного» государства. На их могилах повсеместно — от Эстонии до Урала и далее до Сибири — установили памятники-кенотафы — захоронения без погребений. В урнах вместо праха — лишь горсть грязной земли с чужбины.

Я часто вспоминаю эти первые два дня без войны, когда многое мне представлялось в радужном свете и казалось совсем не страшным. Не могу сказать, что книга Константина Симонова — сборник повестей «Из записок Лопатина» является моей настольной, но время от времени я к ней возвращаюсь. Одна часть этой трилогии так и называется «Двадцать дней без войны». Если удается, то обязательно смотрю экранизацию этой повести, блестяще осуществленную Алексеем Германом с неповторимым Юрием Никулиным в главной роли.

Сравниваю все происходящее в ее сюжете со своими «двумя днями без войны» и вижу только одну принципиальную разницу. Герой Никулина ехал из развороченного до основания Сталинграда в глубокий тыл — в Ташкент, зная, что за его спиной остается война, ход которой наша страна только-только переломила в свою пользу, и что, как только истечет срок его журналистской командировки, он на эту войну обязательно вернется. А у меня, моего друга Сереги Суслова, тысяч сослуживцев и сверстников перед глазами не было никакой войны. Ведь все мы думали, что пронесет. Не пронесло, однако.

Кстати, именно Константин Симонов первым подсчитал, что Великая Отечественная война длилась 1418 огневых дней и ночей. А уже потом, вскоре после смерти знаменитого писателя-фронтовика, эту цифру обнародовали те, кто писал за Леонида Брежнева его «Малую землю».

Мне не составило большого труда пойти по пути Симонова, вооружиться ручкой и элементарно сложить в столбик дни трех високосных лет, шести обычных и еще одного неполного года. У меня вышло, с учетом даты вторжения и вывода, 3339 дней и ночей, почти на две тысячи больше. Такая вот «банальная арифметика».

Только четверть века спустя, в 2005 году, удалось организовать поисковую экспедицию к останкам рухнувшего «борта № 86 036». Собрать прежнюю группу, уже знакомую с особенностями местности, не довелось. Трое из восьми альпинистов, безуспешно пытавшихся спуститься в ущелье 4 января 1980 года, к этому времени погибли при восхождениях на разные вершины. Новая группа, оказавшись на дне трехсотметровой пропасти, обнаружила там фрагменты фюзеляжа, груды ржавого железа. В самом месте падения, непосредственно под обломками образовалась довольно глубокая впадина, превратившаяся со временем в топкое место, что затрудняло поиск. Энтузиасты обратились за финансовой помощью к правительствам ныне суверенных стран постсоветского пространства, чьи граждане так и лежат здесь непогребенными, намереваясь извлечь останки более сорока человек, погибших в данном воздушном инциденте, чтобы потом с почестями предать их земле в родных местах. Однако пока властные структуры молодых независимых государств никак не отреагировали на этот призыв.

Война не считается законченной до тех пор, пока не освобожден последний пленный и не преданы земле останки последнего солдата, павшего на ней.