Дед погрустнел. Улыбку с бородатого лица словно ветерком сдуло. Он не торопясь откашлялся и изрёк:

— В том только моя вина, извини. В холодное время вас там собирать не посмею, а вот перезимую или нет, неизвестно. Так что, рисковать придётся тебе и рисковать прямо сейчас. И не такой уж ты малец. В магазин же сам бегаешь? А в школу тебя мамка, что ли, за ручку водит?

— Магазин или школа – это одно. А станица с пещерой – другое, — рассудил я и, скрепя сердце, согласился на авантюру, чреватую не только сногсшибательными приключениями, но и телесными огорченьями от отцовского ремня и мамкиных подзатыльников. — Если не перезимуешь, тогда ладно. Съезжу, так и быть. А кто там ещё будет? Чтобы я не очень растерялся.

— Да ты и будешь, чудак-человек! — взревел дед белугой и закатил глазки, точь-в-точь как наша учительница. — Сколько раз повторять? Ты посредник. И ты не один такой. То есть, здесь ты один, конечно, а там ещё одиннадцать таких же умников завелось. По одному на свой мир. А всего вас двенадцать. Понятно?

Тут я пожалел, что согласился ехать в пещеру. Просто замерло всё внутри от дедовых шуточек. Потом решил, что Павел от старости тронулся умом, и собрался от него сбежать. А про зеленоглазую девочку с её двумя сыновьями пообещал забыть и никогда не вспоминать.

«Это же надо. Двенадцать миров, а я посредник какой-то. И не учиться, и не говорить никому. Фантазёр, а не дед», — думал я и дрожал от волнения, но дедовский взгляд не предвещал ничего, с чем можно было не соглашаться.

Наоборот, стариковские глазки так и вещали: «Пощады не жди, внучек. Всё сделаешь, как миленький. Без отговорок. Шагом марш в пещеру, и никаких гвоздей!»

— Деда, ты часом не заболел? — начал я жалобно. — Может голова у тебя кружится?

— Я тебе сейчас покружусь! — рявкнул в ответ бородач. — Тебе русским языком говорю: ежели…

Неожиданно дед закашлялся, как чахоточный, но как-то не взаправду. Должно быть крепко задумался, что такого мальцу дальше наговорить, чтобы он не штаны со страху замарал, а дело нужное сделал.

— Ладно. Тренировку тебе устрою. Готов? Чтоб обвыкся с неизбежностью предназначения, — наконец, подобрал он нужные слова.

Глаза у деда стали хитрыми, а набежавшая злоба мгновенно испарилась. Но даже от этих слов мне легче не стало.

— Прямо сейчас тренировка? Не завтра, не через неделю, а прямо сейчас? — опешил я от очередной напасти и окончательно размяк.

Замотал головой и начал отнекиваться, но дед успокоил.

— Добре, добре. Не можешь сразу, потом сделаем. Время пару недель у тебя есть. А сейчас мне помощь нужна. В подвал слазить можешь? Ты не думай плохого. Тебя там никто не укусит и не закроет. Собак я не держу. Вернее, они у меня не держатся. Привяжу – воют и дохнут, а не привяжу – сбегают. А я тебя обожду на скамеечке. Ноги уже не ходят почти. Так что? Уважишь деда Пашу с его бабой Нюрой?

Мне бы тогда задуматься, почему стариковские глазки, как были хитрыми, так и остались, но в благодарность за отложенную тренировку, я выпалил:

— Мигом сделаю. Только покажи, где подвал.

— Ладно-ладно. Инструкцию получишь в подробностях, — чинно выговорил дед и приступил к изложению просьбы: — Идёшь во двор. За времянкой свернёшь направо. Там сарай со всяким хламом. В полу сарая увидишь люки в подвал. Так ты в левый залезай, а из правого вылезай. Чтобы не перепутать, там лестницы разные. Одна чёрная, другая зелёная. Не заблудишь? Чёрная – слезаешь. Зелёная – вылезаешь. А что принести, у Нюрки поспрошай. Только, чур, ничему не удивляться.

Я кивал, стараясь всё запомнить, но в голове поместилось только начало задания, а последние слова… В общем, от волнения места в памяти не хватило. А дед тем временем уже похлопывал меня костылём по спине и напутствовал:

— Готов, значит. Ну, с Богом.

В последний момент я заподозрил неладное, но все мысли были заняты инструкцией, как дойти и куда залезть.

На негнущихся ногах вошёл в незнакомую калитку. Прокрался мимо дедовой белёной хаты. Скромной, но ухоженной. Поглазел на крыльцо, что было вровень с землёй. А когда собрался сворачивать направо за времянку, вспомнил о неведомой бабе Нюре. Спохватился и виноватым голосом позвал:

— Баба Нюра!

Откуда-то издалека кое-как расслышал в ответ:

— Клубничную-у! Литровую-у!..

На секунду показалось, что голос бабуси донёсся из соседнего двора.

Потихоньку подошёл к сараю. Добротному, но полному старых запылённых вещей. В первую очередь огляделся вокруг.

Дедовский двор плавно, без всяких заборов переходил в огород. Никого не было ни за сараем, ни за времянкой, ни в огороде. Даже если бы баба Нюра хотела меня запереть, она бы никак не успевала добежать до сарая. А если успевала, у меня был шанс услышать её и выскочить во двор. Так я себя успокоил и шагнул в сарай. Не стал долго водить носом по сторонам, а быстренько спустился в левый лаз по чёрной лестнице.

Подвал оказался довольно глубоким. Я поместился в нём в полный рост, а вот дед, скорее всего, сгибался в нём в три погибели, когда сам за вареньем захаживал.

В полумраке начал шарить по деревянным стеллажам. Банок оказалось много. Полки были почти полными. Покосился с подозрением на лазы, прислушался – ничего. Глаза привыкли к темноте, и сквозь стёкла банок я без труда различил ягодки. Взял клубничную литровую и ходу по зелёной лестнице вон из подземелья, вон из сарая.

Выскочил во двор и сразу осмотрелся. Всё в порядке, всё тихо. Немного успокоился и, важно чеканя шаги, отправился в обратный путь. На ходу вспомнил, что банку нужно отдать бабе Нюре, и весело завопил:

— Баб Нюра! Куда клубничную?

Баба Нюра оказалась на улице. Сидела на месте деда Паши и улыбалась.

— Так вот ты какой, Александр. Ну, давай литровую сюда.

Я безвольно протянул банку и уставился на новую знакомую.

— А дед куда делся?

Мысль о том, что Павел оказался шустрым и успел убежать в хату, пока я лазил в подвал, смутила и встревожила.

— А дед просил тебя сходить домой и позвать себя из дома, — как ни в чём не бывало сказала бабушка.

«Позвать себя? Я что похож на дурака?» — не успел я опомниться, как бабуся продолжила:

— А тренировка уже идёт. Ты уже не дома. Обманули дурачка-а! — нараспев выговорила дедова жёнушка и натужно рассмеялась.

«Что за бред», — удивился я про себя, но спорить со старушкой не стал и поковылял до дома.

А ненормальная бабка ещё и вдогонку напутствовала:

— Сам во двор не входи! Как этот, другой «ты», выйдет на улицу, сразу ко мне беги. Я тебя тут дожидаться буду…

Отмахнувшись от полоумной бабульки, я чуть ли не бегом помчался домой.

«Что если всё правда, и второй я существует?» — начал запугивать сам себя и, замедлив шаги, с подозрением огляделся по сторонам.

— Вдруг я сейчас в сказочном зазеркалье? — продолжил нагонять страхи.

Но улица была, как будто, моя. Деревья, дома, дворы – всё то же самое. Ничего не изменилось.

Медленно, но верно родной двор приближался. Вот и калитка. Хлопнул её ладошкой разок, потом другой. Собака Кукла лениво тявкнула.

Тишина. Недолго поколебавшись, робко позвал:

— Санёк, выходи!

Кукла тявкнула снова. Уже взялся за щеколду калитки чтобы войти во двор, как вдруг услышал:

— Сейчас. А кто это?

Голос был мальчишеский, звонкий, но незнакомый.

— Ко мне припёрся и меня же ещё спрашивает, — подосадовал я негромко, а за калиткой снова послышался тот же голос.

— Уже бегу.

И тут во мне щёлкнуло: «Вдруг дед с бабкой не врали? Вдруг это другой я?» Ноги сами понесли меня по тротуару вдоль соседских заборов в сторону перекрёстка.

Когда щеколда калитки звякнула, я был уже в паре дворов от родного участка, но не оглянуться не смог. На бегу неуклюже повернулся и увидел мальчишку точь-в-точь себя самого, растерянно глядевшего вслед.

Тут я то ли споткнулся, то ли ноги подкосились. В общем рухнул со всего маху на тротуар.

Коленки и локти всмятку, слёзы из глаз с искрами вперемежку, в ушах звон, а парнишка стоял и таращился на мои злоключения.