– Не называй его «моим дядюшкой»! – отчего-то взвизгнула Зойка.

– Ладно, чего ты кричишь? – успокоительно сказал Геннадий. – Я же тебя не примазываю к его, так сказать, деятельности… Знаешь, Зоя, я считаю, что и милиция, и журналисты все равно очень быстро свяжут фамилию Легостаева с твоей теткой. И тогда ты со своим наследством окажешься далеко не самой главной подозреваемой.

– Хорошо бы, – вздохнула Зойка. – Только кто скажет милиции, что тетка с ним жила? Думаю, мымре это невыгодно, ей же начнут задавать вопросы – как она помещения получила, откуда у нее столько денег, чтобы их выкупить? А там что-то нечисто наверняка.

– Почему ты так в этом уверена? Когда произошло переоформление, ты знаешь?

– Да, я видела документы. В феврале, то есть три месяца назад, Легостаев передал свою часть офиса теть Нине, и он полностью стал ее собственностью. А тетка непонятно зачем недавно продала полконторы Заварзиной. Ну вот ты по своей собственной воле стал бы продавать офис в центре города?

– Мало ли что толкнуло твою тетку на это. Думаю, сейчас начнутся разные допросы и Легостаев обязательно всплывет!

От следующей мысли, что пришла ей в голову, у Зойки буквально похолодело все внутри. Ей даже показалось, что ее короткие волосы встали дыбом от ужаса.

– А может быть, менты специально молчат? Может быть, у них указания: все спихнуть на меня, чтобы скрыть настоящих убийц? Ты об этом подумал? Легостаев со своей «Северной землей» встал поперек горла «АЛМИРе». Он же получил полтора миллиона долларов! Ты же сам все читал. Ведь чем он занимался: алмазы, геологическая разведка, инвестиции, финансы, банк, даже рыба какая-то. И это, наверное, еще далеко не все. Вдруг и тетка имела отношение к его делам… А если и его, и тетку убрала «АЛМИРА»? Ты понимаешь, какие там люди? Компания практически государственный монополист… Боже мой, если все это так, то мне сроду не оправдаться…

Генка удрученно замолчал, тем самым признавая справедливость Зоиных предположений. Зоя в этот момент опять задумалась о своей беззаботности: ну почему, почему она никогда не интересовалась, чем жила ее тетка, чем занимался ее муж, что в их жизни происходило? Может быть, тетке давно уже угрожала опасность? Что за равнодушие, бессердечие? Впрочем, вряд ли тетка стала бы ее посвящать в подобные дела. Если уж Нина Львовна была с ними связана, ни за что не вовлекла бы в них племянницу. Да и в случае опасности Зоя не смогла бы ничем ей помочь. «Она меня любила, – думала Зоя. – Она меня поддерживала. А вот я ни разу даже не спросила, все ли у нее в порядке». А от того, что тетка сделала ее своей наследницей, на душе у Зои делалось еще неприятнее.

Но тут же она вспомнила о собственной участи на данный момент: участи преследуемой, напрасно обвиненной, гонимой, бездомной жертвы. Ее захватил вихрь двойственных мыслей и чувств: с одной стороны, ей было жаль саму себя, с другой – она испытывала сострадание к так жестоко убитой тетке и ее мужу, оказавшемуся за решеткой. «Господи, да если бы я была в курсе, чем занимаются мои родственнички, я и на работу к тетке не стала бы устраиваться!» – возмущалась одна частичка Зойкиного сознания. «Да нет, все равно бы устроилась, мало того, помогала бы им, если бы знала, что они попали в беду», – шептал внутренний голос.

Впрочем, не привыкшая к подобной двойственности и к уколам совести Зоя постаралась побыстрее отогнать все эти мысли и с наигранной беспечностью обратилась к приятелю:

– А не пора ли нам пообедать, Геныч?

– Пообедать? – Генка тоже как будто вынырнул из другой реальности, такой озадаченный у него был вид.

– Да. Что-то мне на голодный желудок туго соображается. Выключай компьютер, пойдем посмотрим, что там у нас есть в холодильнике.

Геннадий повиновался. Но в отличие от Зои его собственные мысли, видимо, не отпускали его так быстро. Некоторое время он молча наблюдал, как девушка хлопочет у плиты, как достает продукты, тарелки. А потом с пасмурным выражением лица произнес:

– Я думаю, что тебе лучше отсюда уехать. Причем как можно скорее.

– Почему? – испуганно обернулась к нему Зоя. Догадка сработала мгновенно – девушка вспыхнула и даже покраснела от гнева. Потом презрительно усмехнулась и посмотрела на него свысока: – Что, испугался иметь со мной дело?

– Дурочка! – оторопел от такого неожиданного предположения Гена. И пояснил: – Милиция быстро вычислит, где ты сейчас находишься. У нас же у всех поводки. – Он кивнул на лежавший перед ним мобильный телефон. – Я знаю, что у ментов вошло в моду разыскивать подозреваемых, отслеживая их телефонные разговоры. Твой номер у них, естественно, уже есть.

Зоя, несколько смутившись от того, что заподозрила своего друга в столь низменных побуждениях, повернулась к нему спиной, но по-прежнему заносчивым тоном продолжала:

– Мой телефон отключен. Я специально вырубила его, после того как сбежала от них. Я же не идиотка, понимаю…

– Если ты подозреваемая, то они обязательно запросят распечатку всех твоих звонков – и входящих, и исходящих. По номерам телефонов установят фамилии и адреса людей, с кем ты общаешься. Это дело нескольких часов. Они скоро могут быть здесь.

Зоя ахнула и опустилась на стул.

– Генка! Да! Я же тебе последнему звонила! И вообще твой номер у меня, наверное, чаще других встречается! Что же мне делать? Куда идти? У меня нет ни денег, ни документов, ничего! Все осталось в той сумке…

На плите начали подгорать котлеты, но оба они не чувствовали запаха. Геннадий наблюдал за Зоей – сначала ее охватила растерянность, затем стали нарастать страх и отчаяние. До девушки быстро доходило, что положение становится все серьезнее и напряженнее. Выдержав эффектную паузу, Геннадий произнес:

– Я знаю, где тебе спрятаться! Я тебе помогу!

Перед Зойкой блеснул лучик надежды.

– Я отвезу тебя в наш деревенский дом. От Москвы недалеко, но это и лучше – смогу тебя навещать почаще. Поживешь там, пока хоть что-то не прояснится. Вряд ли они будут проверять все дачи твоих друзей, ведь правда?

Зойка от облегчения и в знак согласия радостно поддакнула. На сковороде тем временем от котлет остались практически одни угли, и тут оба наконец почувствовали запах горелого мяса. Зойка быстрым движением выключила газ и сунула раскаленную сковороду вместе со сгоревшими котлетами под холодную воду. Всю кухню мгновенно заполнил сизый чад.

– Я надеюсь, мне не придется там за курами или телятами ухаживать. А то их может постигнуть участь твоей собаки, – пошутила она, намекая на прежнее условие ее проживания в Генкиной квартире. Но, тут же поняв, насколько неуместной и даже дурной выглядит ее шутка, Зойка заискивающе пролепетала: – Извини, что-то я глупости несу… Я сейчас новые котлетки поджарю! – и кинулась отдраивать сгоревшую сковороду.

– Да брось ты! Собирай лучше шмотки, да постарайся ничего не оставить. На случай обыска… И боюсь, у нас мало времени. Пообедаем где-нибудь по дороге.

Зоя согласно закивала, вытерла мокрые руки и побежала в Генкину комнату упаковывать свои вещи. Хотя все они уже почти были собраны – ведь только вчера, перед приездом Генкиной матери, ей пришлось их сложить в сумки и спрятать под кровать. Так что сборы заняли совсем мало времени – Зоя как следует просмотрела все полки и шкафы, запихала в спортивный баул обнаруженный там свитер и заодно проверила, на месте ли драгоценный дедов камешек, который она бережно хранила на «черный день». «Чувствую, что скоро придет и твой черед!» – сказала она алмазу, вынув его из завязанного узлом застиранного носового платка, хранимого в старой косметичке. Полюбовавшись немного камнем, девушка уложила его обратно. Уже через пятнадцать минут она появилась на пороге кухни, где Генка наскоро дожевывал бутерброд.

– Я готова!

Они медленно плелись по Волоколамскому шоссе, пытаясь выехать из Москвы вместе с плотным потоком автомобилей. Дождь, не перестававший уже второй день, сильно затруднял движение. Геннадий осторожно и спокойно вел старенький «фольксваген», в то время как Зойка вся издергалась на соседнем сиденье. «Куда ты прешь, козел! Ну ты только посмотри, какой гад! Вот придурок, сначала водить бы научился!» – то и дело грозила она маленьким кулачком в адрес соседних машин.