Зная о нередкой практике нынешних работников милиции загодя обеспечивать себя необходимыми свидетелями, понятыми, которые, когда возникает нужда, появляются по первому свистку, как чертики из коробочки, Гордеев решил проверить свою догадку. Уж больно много совпадений появляется. Тут тебе и то, и это, прямо как в сказке.

Приехали на улицу Кошкина, все в том же Москворечье. Здесь в стандартной девятиэтажке и проживал первый понятой – Семенов Михаил Григорьевич, 1960 года рождения, разнорабочий.

Невзрачный дом-башня, как, вероятно, и все в округе, насквозь провонял кошками и старой гнилью. Гордеев с Елисеевым поднялись на второй этаж, стали звонить в однокомнатную квартиру, справа на лестничной площадке. Там никто не отзывался.

Пришлось нажать на ближайшую кнопку соседей. За дверью послышались шаги, какое-то шебуршанье, и наконец старческий голос спросил, кого надо.

Гордеев ответил, чтобы не усложнять и без того непростую ситуацию, что пришли из милиции, к Семенову, а того что же, нет дома?

– Да дрыхнет он, алкаш! – сердито ответили из-за двери, и после этого послышалось звяканье замка.

Дверь открыла древняя и неопрятная старуха. Но не впустила к себе, а сама высунулась за дверь. Поглядела – вполне вроде приличные люди. Хоть и не в форме – так ведь говорят, что не все, кому положено, ее носят.

– А вы, бабушка, уверены, что он дома? – вежливо поинтересовался Гордеев.

– Так где ж ему быть? Второй день пьет! И орет благим матом! Никакого спасу нет, хоть бы вы его по своей-то службе приструнили, что ли! Нажрется, паразит, и еще угрожает!

– Как же это он делает? – усмехнулся Елисеев. – Ну, угрожает! Топором, ножом? Чем?

– Да какой у него нож?! – возмутилась старуха. – Откудова? Криком орет! Я, говорит, участковому чего скажу, то он и сделает! Я, говорит, власть над ним имею!

– Ты смотри, какой храбрый! – удивился Елисеев. – И давно, говорите, пьет?

– Так я же сказала: второй день. Прикатили за ним, он вмиг собрался – и усвистали. А после явился, гам-тарарам на площадке, я, говорит, с задания, стал быть, ответственного! И пошел-поехал! Опять про участкового, что, мол, всех приструнит... А вы ему и не дозвонитесь, ногой стучать надо.

Последнему Женю Елисеева учить не стоило: два мощных удара ногой по нижней кромке двери, и в квартире раздался вполне отчетливый матерный крик:

– Это какого... – и так далее. К крику присоединились шлепающие шаги, наконец хриплый голос произнес довольно внятно: – Кого?

– Квартира Смирнова Михаила Григорьевича?

– Ну?

– Прокуратура!

– Твою мать... – Затем звяканье замка, и дверь приотворилась.

Гордеев толчком открыл ее, отчего хозяин вмиг занял неустойчивую позицию у противоположной стены.

– Почему хулиганите? – рявкнул Юрий Петрович, заходя вместе с Елисеевым и прикрывая за собой дверь от любопытной соседки. – Ну-ка пройдите в комнату!

Все-таки власть, какой бы она ни была, остается властью, и перед ней даже такой шибко уверенный в себе подонок – это уже было ясно Елисееву – чувствует себя неуверенно. А вот адвокат, напротив, видя, что Семенов пребывает в растерянности, усилил свой натиск. Махнул перед его носом красным своим удостоверением, решительно указал хозяину на стул, и тот покорно опустился, еще не понимая, что происходит.

– В связи с нарушением неприкосновенности частной жизни согласно статье сто тридцать седьмой Уголовного кодекса Российской Федерации расследуется преступление против конституционных прав и свобод человека и гражданина, – важно и торжественно заявил Гордеев, строго глядя на притихшего Семенова. – Согласно протоколу о задержании и обыске некоего гражданина Минаева А. Е., – продолжил уже зачитывать по своему блокноту Юрий Петрович, – вы, гражданин Семенов М. Г., проживающий по адресу: город Москва, улица Кошкина и так далее, были привлечены в качестве понятого. Ответьте, где происходило задержание?

– Э-э... а на Варшавке, – вспомнил Семенов.

– Конкретнее!

– Ну в этом, в кабаке.

– Как вы там оказались?

– Э-эта... а чего, нельзя? Права не имею? – попробовал возмутиться Семенов.

– Имеете полное право. Но почему ваши соседи показывают, что за вами специально приезжали в тот день сотрудники отдела криминальной милиции с Каширки?

– Так далеко же! Они – эна где! А я?

– Значит, вас отвезли туда на служебной машине? А потом?

– Чего потом? Ходи, говорят, понадобишься – позовем.

– Вы записали показания гражданина Семенова? – строго спросил Гордеев у Елисеева.

– Так точно, товарищ начальник, – ответил тот и показал лист бумаги, на котором он, как и договорились – если удастся, конечно, – записывал то, в чем, сам того не желая, сознавался Семенов.

– Хорошо, пусть он прочитает и подпишет!

– Давай, Семенов. – Женька протянул ему запись и шариковую ручку.

Тот, ничего не понимая, взял ручку, повертел, потом прочитал написанное, подумал, сомневаясь, но все вроде было записано с его слов верно.

– А чего? Так и было... – Он поставил свою закорючку и положил ручку на стол. – А я-то чего?

– Вы, Семенов, пока ничего, – ответил Гордеев резко. – Но сотрудники криминальной милиции совершили по сути должностное преступление. И они за это будут отвечать по закону. А вы сидите себе и не вздумайте снова хулиганить на лестнице. В следующий раз мы вас просто арестуем и посадим по статье двести тринадцатой – за хулиганство. А пока предупреждаем. Но в последний раз!

С этими словами Гордеев, кивнув Елисееву, так же важно покинул противно вонявшую застарелым «алкогольным выхлопом» квартиру. И с удовольствием грохнул за собой дверью.

Старухе, все еще маячившей возле своей двери, так же строго сказал:

– Мы предупредили вашего соседа, что его поведение грозит ему уголовной статьей за злостное хулиганство.

– Ну и дух! – воскликнул Елисеев, едва оказались во дворе.

– Вот так, – удовлетворенно констатировал Гордеев. – А я и был в этом уверен. Зачем им искать кого-то, когда под боком у них прикормленные и послушные понятые. Как говорится, по вызову. Думаю, что и Вяхирева – из той же породы.

Пожилая женщина со следами былого благородства на лице Зинаида Васильевна Вяхирева проживала на Кантемировской улице, в самом ее начале, и опять же поблизости от милиции. Ну, конечно, для доблестных правоохранителей было бы слишком большой удачей, чтобы необходимые им понятые сами, по собственной воле или нужде оказались в нужное время и в нужном месте. Но зачем это им все-таки понадобилось? Что за фикцию они собирались представить?

Хозяйка открыла им дверь и, внимательно прочитав адвокатское удостоверение Гордеева, впустила его со спутником в квартиру. Здесь было достаточно опрятно, и сама женщина казалась бывшей учительницей на пенсии. Или кем-то иным, но уж во всяком случае человеком бывшего, так сказать, умственного труда. С ней и лукавить Гордеев не решился. Наверняка, заподозрив обман, женщина откажется вообще разговаривать.

Она разрешила гостям раздеться и снять обувь, предложив старые, разношенные тапочки. Затем прошли в комнату, сели у круглого стола под тяжелой, прежних лет, скатертью. И стулья были тоже из прошлого – с гнутыми спинками.

Юрий Петрович объяснил цель своего приезда. Ему поручена защита человека, задержанного третьего дня в ресторане на Варшавском шоссе.

– Вы не подскажете мне, Зинаида Васильевна, почему сотрудники милиции взяли именно вас в понятые при задержании? Вы интеллигентная женщина, это сразу видно, а вместе с вами там оказался какой-то алкаш! Вероятно, это дело случая? – подсказал он ей ответ.

– Ну что вы! – возразила интеллигентная женщина, видимо и не подозревая, что сама лезет в ловушку. – Меня, бывает, нередко приглашают на такого рода мероприятия.

– Приглашают специально?

– Ну... если далеко добираться, сами понимаете, помогают и транспортом.

– Ах вон как! Ну понятно, спасибо. Скажите, а что, обыскивали они задержанного гражданина в вашем присутствии! И вы лично видели, что извлекали у него из карманов брюк?