– Там, в других сферах. Я не шучу, Иван Григорьевич, но и объяснить внятно не смогу.
– Темните вы что-то, уважаемый Тоява Оямович. Уж не контрразведчика ли будущего вы мне подсунули? Или разведчика? Роман-то в этой организации работает. Впрочем, меня это не касается, тем более что заниматься с таким парнем – одно удовольствие. Не поверите, но он усовершенствовал два приема в комбинациях импоссибл [26]. Творчество – дар необыкновенный, подвластный только избранникам, и ваш Петров далеко пойдет, если будет этот дар развивать и дальше.
Они сидели в комнате наставника на втором этаже здания ЦРБИ и пили чай. Такэда больше молчал, слушая инструктора, и лишь иногда вставлял реплики. Отвечая на последние слова Красильникова, заметил:
– Вы даже не представляете, насколько правы – насчет избранника. Хотя известный философ Даниил Андреев с вами был бы не согласен. Он говорил, что творчество, как и любовь, не есть исключительный дар, ведомый только избранникам. Избранникам ведомы праведность и святость, героизм и мудрость, гениальность и талант.
– Я читал Андреева. С ним можно спорить, потому что в его утверждениях кроются парадоксы, но я не буду. Скажу только, что у Петрова – фамилия небось подставная? – есть и талант, и творческая жилка, а остальное придет. Что касается занятий с мечами, то они впереди. Я не считаю себя великим знатоком кэндо, дам, что смогу, а потом сведу его с одним своим знакомым. Вот он – мастер высшего класса по бою на мечах, владеющий даже «сечей Радогора».
– Годится. Иван Григорьевич, сегодня вы меня не видели и вообще не знаете. Договорились? Так надо. Во-вторых, я снова уеду на некоторое время…
– Понял, подстрахую.
– Нет, дело в другом. Ник… Владимир Петров – не только акробат, но и танцор, причем неординарный.
– Уже видел. Он связался с казино, хотя я и не советовал.
– Спасибо, что вмешались в прошлый раз, я мог бы не успеть. Ему надо бы дать возможность где-то репетировать, танцевать, хотя бы раз в неделю, иначе он затоскует. В каком-нибудь интеллигентном молодежном клубе, но не в заведении типа казино.
– Хорошо, я поищу. И все же было бы лучше, если бы вы рассказали мне о нем побольше. Такое впечатление, что он вспоминает забытое умение боя, а это заставляет меня сомневаться в правильности собственных планов.
– «Когда ты учишь, ты лишь открываешь, что давно уже знаешь» [27], – философски промолвил Такэда. – Это не я сказал. – Встал. – Спасибо за прием.
После встречи с Красильниковым инженер зашел на Главпочтамт и спросил корреспонденцию «до востребования» на имя Кусуноки Мацумото – под этим псевдонимом он и поселился в Хабаровске. Писем не было, но пришла телеграмма из Москвы, от Романа: «Творится странное. Прилетай». Думал Толя недолго. Он знал инструктора давно и не верил, что тот может запаниковать. Уж если он дал телеграмму, значит, действительно не мог разобраться с возникшей проблемой.
Инженер нашел Сухова в ЦРБИ и сообщил, что улетает на неделю. Не дав ему опомнитьcя, поспешил из центра, на ходу предупредив Красильникова об отъезде. Спустя сутки он звонил Роману из аэропорта Быково, а когда тот поднял трубку, сказал только несколько слов:
– Это я. Вариант один подходит?
– Подходит, – глуховатым голосом ответил Роман.
– О’кей.
Для подстраховки Такэда разработал три варианта встреч с Романом. Теперь они виделись в Переделкине, недалеко от писательского Дома творчества, у известного кладбища, где было похоронено немало именитых писателей.
Роман прибыл первым, окинул взглядом инженера, когда тот поднимался по ступенькам на холм. Как всегда в конце ноября, уже выпал снег, было холодно, и одет инструктор был в зеленое финское пальто, в отличие от Такэды, предпочитавшего куртку на меху.
Вечерело. Лицо Романа казалось серым, холодным и страдающим, но голос не изменился.
– Быстро ты добрался.
– Хорошо, что существуют частные авиакомпании.
Они пожали друг другу руки, и Роман кивнул на скамеечку возле одной из огороженных могил.
– Присядем. Я здесь все осмотрел, вроде никого нет.
– Ксению видел?
– Вчера вечером. Как и договаривались, я ее провожаю домой… незаметно. Какие-то типы подходили пару раз, но инцидентов не было. А вот у меня дома… и на работе…
Роман хмыкнул. Он умело контролировал свои чувства, но по некоторой суетливости Такэда видел, что приятель взволнован.
– Сначала позвонили по телефону: «Никита Сухов не у вас? Дайте ему трубочку». Я говорю: девушка, он погиб и давно похоронен…
– Звонила девушка?
– Женский голос, приятный такой, мурлыкающий. Положила трубку. Ни «извините», ни «до свидания». Потом через неделю зашел некто в штатском, представился сотрудником милиции, книжечку показал, все чин чином, и тоже о Сухове: как погиб, когда, где похоронен. Я ответил, а потом спрашиваю: «А в чем дело?» И ты знаешь, что он ответил? Начал вдруг оглядываться, да с такой изумленной рожей, будто не понимает, где находится и как сюда попал, да и говорит: «Кажется, я заблудился».
– Вселение, – глухо сказал Такэда.
– Что?
– Ничего, продолжай.
– Ну вот. Через день после прихода этого ненормального на меня с плиты упал бак с кипятком: жена стирала и кипятила белье. Еле увернулся! И ведь точно помню, что стоял он в центре плиты и прочно. А завалился – будто подтолкнул кто. Дальше – больше. Загорелся стол, когда я писал отчет! Ни с чего! Сгорел почти весь, зеленым пламенем. Телефон вдруг начал… стрелять! Звонок. Беру трубку, говорю: «Алло», а динамик в ухе чуть ли не взрывается. От одного такого «выстрела» я оглох на два дня. И это еще не все…
– Короче, Роман.
Инструктор умолк, слегка обидевшись, но пересилил раздражение.
– Длится эта кутерьма уже месяц. Каждый день жду новой каверзы. Хорошо, что это не отражается на жене, она ничего не знает. А позавчера… меня встретили. Вышел из школы, повернул к остановке, а навстречу человек пять, все в пятнистых комбинезонах, без шапок…
Такэда молча встал, потом сел. Роман смотрел на него удивленно, потом неуверенно продолжил:
– Я подумал, что это или омоновцы, или спецгруппа нашего учреждения. Командиры из «высших» соображений вполне могли устроить тренировку, не ставя меня в известность, как уже было один раз. Так и не понял, кто это был. Один из них, настоящий Геракл, подошел и тихо так, но внятно: «Ты работал с Суховым? Больше не вмешивайся. Умрешь». А я ему так же тихо отвечаю: «А пошел бы ты в известном направлении». Он внимательно на меня посмотрел, а взгляд у него – б-р-р! – как у мертвеца, просипел: «Второго предупреждения не будет». И они не спеша удалились.
Такэда выдохнул сквозь стиснутые зубы, отвернулся.
– Может быть, тебе уехать на время?
Роман повернул его к себе.
– Что все это означает, Толя? Какие секреты вы с Суховым скрываете? За что вас преследуют и кто?
– Длинная история… Да и ни к чему тебе знать все, Рома. Не обижайся. Сухов в опасности, а от него очень многое зависит в будущем, очень многое. Если не все.
– Кто он? Сверхсекретный агент? Террорист? Главарь мафии, укравший миллиард и скрывающийся от своих?
– Не гадай, Рома, он… скажем так, Тэнгу, сказочный герой, вынужденный до поры до времени скрываться и копить силы.
– Темно. Мне было бы легче, если бы ты кое-что рассказал.
– Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Эти «омоновцы» – боевики СС, и они не отстанут, пока не найдут Сухова. Ах, наму-мехо-рэнгэке! Я думал, что у нас больше времени…
– Что еще за СС?
– «свита Сатаны». Их задача – нейтрализовать Посланника… э-э… в общем, уничтожить Сухова.
Роман покачал головой.
– Веселенькое дельце. – Помолчал. – Как дела у Никиты?
– Нормально, Красильников доволен. Но времени у него на серьезную подготовку мало, в конце концов СС выйдут на след. Рома, не связывайся с этими… «омоновцами», если они встретят еще раз, даже тебе с ними не справиться. Если уж такое случится, скажешь им, что мы уехали на Дальний Восток, это даст нам еще пару месяцев форы. Договорились?