Однажды Леонард Хо подарил мне парочку статуэток мандаринок. Они мне очень нравились!

Но как-то раз Джейси играл в баскетбол и случайно разбил одну из них. Заметив это, Джоан предупредила сына, что я буду очень зол. Он занервничал и спросил, как ему быть. Тогда она сказала:

— Скорее позвони папе и попроси у него прощения.

Сняв трубку, я сразу же услышал, как Джейси плачет на том конце провода. Испугавшись, я тут же спросил, в чем дело, и услышал в ответ:

— Я разбил твоего попугая…

— Не поранил себе руки? Ты в порядке? — уточнил я.

— Со мной все нормально, но я разбил одного твоего попугая… — опять повторил Джейси.

— Не плачь, ничего страшного, приберитесь, чтобы не пораниться, а я потом куплю нового, — успокоил я его.

Когда я вернулся домой, я сразу же спросил у Джоан:

— С сыном все в порядке? Он же еще такой маленький, не надо его так пугать…

Джоан прыснула со смеху.

— Чего ты смеешься? — спросил я.

— Знаешь, что Джейси натворил? Я сказала ему, чтобы он позвонил тебе, и, когда он уже снял трубку, он повернулся ко мне со словами: «Мам, может, лучше заплакать?» Я разрешила. И когда ты взял трубку, он сразу начал рыдать…

А я на все это купился! Правда, впоследствии я не стал его разоблачать.

Однажды Джейси вдруг спросил меня:

— Пап, мы богаты?

Я внимательно посмотрел на него — вопрос показался мне странным, я не понимал, почему он решил его задать. Подумав немного, я ответил:

— Мы не богаты, но у меня есть кое-какие деньги.

Когда мы снимали «Криминальную историю», Джейси было девять лет, и тогда был, пожалуй, первый раз, когда я привел его на съемочную площадку. Многие, увидев его, сказали: «Ого, молодой барин пришел». Кстати, несмотря на то что он впервые в жизни предстал перед такой толпой людей, он вовсе не оробел и был очень спокоен.

В тот день было холодно, но нам нужно было снимать эпизод под водой. Поручив ему стоять вместе с членами моей команды, я спустился в воду.

Когда я снимал, он стоял рядом и внимательно на нас смотрел. Он наблюдал за тем, как я барахтался, а сняв один дубль, вылезал. Затем меняли угол, оператор брал другой объектив, и я вновь спускался в воду…

На самом деле та вода была теплой, а вовсе не ледяной, но на поверхности дул ветер, и все же было немного прохладно. Каждый раз, когда я выходил, меня сразу же закутывали в полотенце, но я все равно дрожал. Вспомнив, что Джейси со мной, я стал специально делать вид, будто я ужасно замерз, и стал стучать зубами еще сильней. На самом деле я мог бы взять себя в руки и не дрожать. Съемочная группа даже притащила две огромные лампы и поставила их поодаль, чтобы они грели меня.

Мы все снимали и снимали, и тут Джейси куда-то подевался.

После окончания рабочего дня мы вместе вернулись домой, и я спросил у него:

— Ну что, увидел, как твой старик усердно трудится?

Джоан решила меня поддержать:

— Правда? Твой папа и правда сильно выматывается на съемочной площадке!

А Джейси ответил:

— Ага… Мне так стало его жалко, что я еще в середине папиных съемок убежал в туалет, чтобы поплакать.

Раньше, когда Джейси звонил мне, то всегда сперва спрашивал, где я. Мне всегда казалось, что он упрекает меня: «Ну где ты опять?»

Однажды я сказал ему, что я снимаю фильм в Снежных горах, в Австралии. Джейси же с сожалением ответил: «Ого, Снежные горы! За всю свою жизнь я еще не видел снега!» Потом мы еще перекинулись парой других фраз и попрощались. Я был на съемочной площадке, но в голове моей все крутилась та его фраза. В его раннем детстве я почти не проводил время рядом с ним.

Я быстро перезвонил домой, и на этот раз трубку сняла Джоан.

Я сказал ей:

— Купи завтра билет, и приезжайте с ним сюда!

— Ты с ума сошел, ему же надо ходить в школу, — услышал я в ответ.

— Может, это единственный раз, когда я смогу попутешествовать с ним, не страшно, если он пропустит пару дней, потом как-нибудь наверстает. Но если мы не воспользуемся этим шансом, я не знаю, когда у меня еще будет время поиграть с сыном. Но вот если вы приедете завтра на съемочную площадку…

Услышав это, Джоан согласилась.

На следующий день они прилетели. Когда Джейси пришел на съемочную площадку, он вовсе не бросился ко мне в объятия, как я рассчитывал. Он сразу же лег на снег и пролежал так очень долго. А я стоял в стороне и ждал его.

Когда он немного привык к снегу, я стал учить его кататься на лыжах, водить снегоход и подобным вещам. Джейси очень умен, он все схватывал на лету. Посмотрите на наши фотографии оттуда, и вы поймете, насколько мы были счастливы.

^{Джейси впервые увидел снег.}

В нашем архиве еще есть несколько фотографий, на которых Джейси играет в баскетбол. Тогда у него еще были длинные волосы, и он жил в Америке.

Все говорили, что он отлично играет в баскетбол, особенно хорошо ему удавались трехочковые броски. Но я не верил, что он и правда настолько силен.

Однажды я сказал ему: «За один заброшенный в корзину мяч я заплачу тебе тысячу долларов, если ты забьешь подряд десять трехочковых, дам десять тысяч, но если хоть один упадет, это не считается». Он согласился и немедленно занял позицию, а я должен был подбрасывать ему мяч. Он забросил один, затем второй… И так уже девять подряд! Когда же дошло дело до десятого, то я специально не подбросил ему мяч, а покатил его по земле. Джейси не ожидал это, он поспешно нагнулся, чтобы взять, а когда выпрямился, чтобы забить, получилось, что он немного сдвинулся с места и при броске не попал в корзину. Джейси разозлился и начал упрекать меня в том, что я поступил нечестно, а я же все смеялся, что чуть не проиграл ему десять тысяч долларов.

Через какое-то время мне захотелось повторить наш спор. «В этот раз я честно подброшу тебе десять мячей подряд, забьешь десять — получишь десять тысяч», — предложил я ему. В итоге он действительно забил десять трехочковых подряд. И после того, как последний мяч попал в корзину, он даже не повернулся ко мне, а сразу же сказал Джоан: «Папочка должен мне десять тысяч долларов!»

А Джоан, в свою очередь, принесла бумагу и заставила меня написать расписку.

В конце концов эти десять тысяч долларов я отдал Джейси только тогда, когда ему исполнилось двадцать пять лет.

В то время Джейси вернулся из Америки в Гонконг, и мы начали жить вместе.

Каждый вечер я замечал, что у него всюду горит свет, причем он был включен даже в туалете и кладовой. И тогда я сделал ему замечание, мол, нужно беречь электричество, на что Джейси ответил:

— Пап, но со светом как-то веселее.

— Ты так говоришь, потому что я за это все плачу. Не трать впустую ресурсы. Если завтра ты опять не выключишь за собой свет, я оставлю счет тебе, — пригрозил я.

На следующий день свет опять горел по всей квартире.

А еще через день я позвал электриков, чтобы те поставили для Джейси отдельный электрощит, и сообщил, что отныне он будет самостоятельно платить за свет на своей половине.

С того самого момента он приучился его выключать.

Когда мой сын жил в Америке, о нем часто заботилась Коко Ли. Они проводили вместе время, и вскоре Джейси стал считать Коко своей названой старшей сестрой.

Как-то раз он сказал, что пригласил ее в итальянский ресторан. И вот через некоторое время он позвонил мне: