Мэтью кивнул.

— Мы направлялись в Венецию. Несчастный случай вынудил нас бросить якорь близ острова под названием Голгофа.

— Никогда не слышал о таком острове, — перебил Сантьяго.

— Это примерно в двухстах милях отсюда, — продолжил Мэтью настолько спокойно, насколько мог. — Это не настоящее название острова, если оно вообще у него когда-либо было. К нашему сожалению, со временем мы узнали, что химическое вещество, проникающее в воздух острова, путает разум и часто вызывает полную потерю памяти. Островом правит человек, взявший на себя роль короля и, по сути, выстроивший на этом острове всю цивилизацию. К сожалению, химическое вещество, о котором я упоминал, проникло в посевы, в море… оно распространилось повсюду, поэтому вся еда и напитки там отравлены. Острову время от времени угрожает извержение вулкана и…

— Ха! — резко хохотнул Сантьяго. — Где ты вычитал эту чушь? В ваших английских… как их? Газетах? В Альгеро за такие россказни можно получить плетей, после чего твои раны разотрут солью!

— Пожалуй, такое средство способно умалить пытливость ума, — сухо сказал Мэтью. — Если хотите и дальше слушать правду, я расскажу вам, что на этом острове живет около пятисот человек. Рыбаки, торговцы, фермеры… там все так же, как и в любом другом сообществе. Я не знаю, сколько человек родилось там, но я знаю, что многие из них прибывали туда на кораблях, как и мы, и после были поражены местным отравляющим воздухом. Они забыли, кем были раньше, откуда приехали… забыли свою родину и национальность. Рискну предположить, что там находятся и граждане вашей страны, которые не помнят, что родились в Испании. Их язык представляет собой смесь испанского, итальянского, греческого и, вероятно, других языков, которые дополнили его собой. Я могу сказать вам и то, что все эти люди находятся под угрозой уничтожения, если вулкан извергнется. Я сам видел это и был свидетелем силы, которая, скажем так, разрушает остров. Притом это поистине… прекрасное место. Я думаю, что перед самым отплытием мне удалось достучаться до разума короля Фавора. Похоже, он принял близко к сердцу идею о том, что, как истинный король, он обязан защищать свой народ. Если до острова вовремя доберутся, возможно, он согласится вывезти оттуда своих людей.

Последовала долгая пауза. Сантьяго сидел, молча уставившись черными, как смоль, глазами на неопрятного молодого человека, стоявшего перед ним.

— Что ты хочешь сказать… exactamente^[11]?

— Я хочу сказать, что, если вы — великодушный правитель, вы могли бы… — Настал момент истины, к которому Мэтью готовился с тех самых пор, как поднялся на борт «Тритона» в гавани Голгофы. — Вы могли бы подумать о том, чтобы спасти жизни этих людей, отправив за ними корабли.

Время словно замерло.

Мэтью решил, что эта тревожная тишина — самый подходящий момент для решительных действий. По правде говоря, он понимал, что, если ничего не предпримет, то попросту лишится присутствия духа.

— Подумайте о выгодах, сэр. Вы расширите свою торговлю и сельское хозяйство, увеличите население. Вы должны знать, что в какой-то момент в будущем итальянцы могут захотеть присоединить Сардинию к своему королевству, так что, возможно, вам стоит…

Сантьяго расхохотался. И это был отвратительный смех, лишенный настоящего веселья. У Мэтью по спине побежали мурашки, потому что он уже знал, что за этим последует.

— ¡Loco! ¡Un verdadero loco!^[12]— Губернатор наклонился вперед и ударил кулаком по столу, отчего маленькое каменное пресс-папье, перо и серебряный чернильный прибор подпрыгнули. — Ты ведь сумасшедший, не так ли? — выдавил он, едва не поперхнувшись от смеха. В ответ на его реакцию единственный оставшийся в комнате солдат снова положил руку на меч. — И ты смеешь говорить, что Испания не сможет удержать Сардинию? ¡Dulce madre de Dios!^[13] Я прикажу расстрелять тебя на рассвете!

Мэтью уставился на полированные доски пола. Его сердце бешено колотилось, тело сковывал страх, но он знал, что должен продолжать. Дом и Берри никогда не казались ему такими далекими, а шансы на выживание — такими ничтожными.

— Что ж, если в качестве личной выгоды вам достаточно одного кошелька с монетами, и вы не хотите, чтобы ваша слава вышла за рамки вашего положения здесь, — он постарался небрежно пожать плечами, — то я скажу, что моя последняя просьба — это хороший предсмертный ужин.

Сантьяго занес кулак для очередного возмущенного удара по ни в чем не повинному столу, но замер на полпути.

— Что? — переспросил он.

— Я говорю о богатстве и славе, — повторил Мэтью и снова подставил лицо солнечному свету, струившемуся через овальное окно. — Послушав меня, вы получите гораздо больше золота, чем лично я когда-либо смог бы вам предложить. А также почет и благодарность от множества богатых домов в городах вашей страны. Вероятно, на острове остались итальянские купцы. Или даже графы. Бароны. Их семьи наверняка были бы благодарны за их возвращение… — и вопреки здравому смыслу Мэтью решился добавить, — даже если такую милость им окажет губернатор Сардинии.

— Ты ходишь по очень тонкому льду, щенок, — угрожающе пробасил Сантьяго.

— И все же это какая-никакая, но почва под ногами.

— Отправить корабли на остров, о котором я никогда не слышал и которого, скорее всего, не существует, чтобы подчинить своей воле кучку неуправляемых глупцов, кажется мне… как это сказать? Нелепостью.

— О, наш капитан Брэнд мог бы найти остров. И я видел в вашей гавани несколько очень больших кораблей. Особенно тот, на который я смотрю прямо сейчас. Я бы сказал, что только на нем поместилось бы три сотни человек. Или даже больше. Вы могли бы привезти почти всех на одном корабле. Конечно, нужно учитывать и табуны местных лошадей…

— Лошадей?

Мэтью позволил себе слегка улыбнуться.

— А я ранее не упоминал о лошадях?

Губы Сантьяго сжались в тонкую линию, но в глазах мелькнуло пламя. Мэтью рассудил, что наличие лошадей для перевозки карет, экипажей и повозок, не говоря уже о пушках и плугах, вызовет подобную реакцию. Он решился на еще один шаг по своему тонкому льду, надеясь, что тот не сломается под его весом.

— Даже если окажется, что никого из ваших сограждан на Голгофе нет, лошади всегда ценились на вес золота. Особенно на изолированном острове, не так ли?

— К твоему сведению, щенок, это не просто изолированный остров! Это королевство Сардиния, подчиняющееся испанскому дому Бурбонов и его славе!

— Я понимаю, — сказал Мэтью, хотя подумал, что ему еще многое предстоит узнать об этом месте. Если, конечно, ему удастся прожить достаточно долго. — И все же… лошади ценятся в любом королевстве, не так ли?

Сантьяго, казалось, был готов взорваться от наглости незваного гостя, однако заставил себя сдержаться. Он потер подбородок, словно обдумывая слова молодого человека. Прежде чем он успел ответить, в дверь постучали.

— Войдите! — скомандовал он.

В комнату вошел высокий солдат в шлеме, в мундире цвета индиго с красным кушаком, но всего с тремя медалями. Его начищенные черные сапоги громко стучали по половицам. Он прошел мимо Мэтью к синему ковру, на котором стоял стол губернатора, и протянул руку, чтобы продемонстрировать предмет, от которого у Мэтью подкосились ноги.

Сантьяго взял в руки старый темно-коричневый фолиант, покрытый трещинами, как кожа демона. Солдат что-то сказал Сантьяго на родном языке, тот ответил и, нахмурившись, открыл «Малый ключ Соломона». Проклятая книга предстала перед губернатором, чьи глаза с каждым ударом сердца делались все шире при виде изображений различных обитателей ада и описания их способностей. Здесь же он видел заклинания, с помощью которых этих демонов можно было призвать, защитившись от их смертоносной ярости, которую они обрушили бы на того, кто посмел выдернуть их из теплого котелка.

Прошло довольно много времени, прежде чем Сантьяго оторвал взгляд от старинных страниц. Солдат, принесший книгу, — мужчина лет тридцати с небольшим, с точеным лицом, аристократическим профилем и коротко стриженными светло-каштановыми волосами, которые он обнажил, сняв шлем, — просто стоял и смотрел на Мэтью обвиняющим взглядом стальных серых глаз.