— Не думай, что я в восторге от этого, — говорю, доставая пиво и открывая его. Пью, чтобы успокоиться. Фионн вздыхает и подходит ко мне.

— Спасибо, успокоила.

Я пытаюсь улыбнуться, но он не отвечает взаимностью. Ставлю пиво на приборную панель и тянусь к трупу. Нужно найти его телефон. Тяну его за плечи, чтобы усадить прямо, и нахожу телефон в кармане. Конечно, он весь в крови. Вытираю о шорты.

— Отлично. Теперь отпечатки точно останутся, — говорит Фионн.

— Раз уж ввязалась… — подношу телефон к лицу Эрика, но ничего не происходит. Пытаюсь вытереть кровь с его лица, но всё равно не получается.

— У него должны быть открыты глаза, чтобы сработало распознавание лица, — говорит Фионн.

— Да? — открываю веки Эрика и пробую снова. Ничего. — Погоди, Док, — Оставляю костыли у двери, подпрыгиваю на одной ноге до заднего сиденья за инструментами. И нахожу то, что нужно.

— Боже милостивый. Роуз…

— Цирковая смекалка, — говорю и прыгаю обратно с инструментом в руке. Открываю глаз Эрика, оттягиваю веко и приставляю степлер. — В последний раз я чуть себе руку не прибила, так что будем надеяться на лучшее.

Фионн шепчет что-то, но я не слышу. Нажимаю на степлер, прибиваю веко к коже, и меня опять тошнит.

— Может, тебе найти другое хобби? — спрашивает он.

Кашляю. Опять появляется рвотный рефлекс. Пью пиво, чтобы хоть немного прийти в себя.

— Всё нормально.

— Вроде нет… Хотя, может быть, да. Я же потеряла сознание, когда руку степлером пробила. Джим потом махал моей рукой, как крылом.

— А когда я нашел тебя без сознания в смотровой?

— Ну, это не считается, учитывая все обстоятельства.

— Всё равно считается.

Быстро улыбаюсь и пожимаю плечами. Поворачиваюсь и проделываю то же самое со вторым веком Эрика. Со следующим щелчком меня опять выворачивает. Кровь течет по его лицу, поэтому я беру банку с пивом и поливаю его лоб, чтобы смыть кровь.

— Господи боже, — говорит Фионн. Это скорее обреченный вздох, чем шок. — Издевательство какое-то.

— Не говори. Столько пива на него потратили.

— Я не об этом.

Я криво усмехаюсь, вытирая лицо Эрика, а Фионн хмурится. Потом тяжело вздыхает.

— Ладно, — говорю я и пытаюсь сделать из губ Эрика что-то похожее на улыбку. Наконец получается разблокировать телефон. — Готово.

Открываю сообщения. Там все, как я и думала. Он изменял Наоми с кучей девушек. Привет, детка! Что делаешь? Приезжай сегодня ко мне! Я скучаю…

Потом открываю его переписку с Наоми.

Ярость захлестывает меня, и я хочу снова заставить его страдать. Прибить глаза степлером и скинуть с обрыва живым, чтобы он понял, что такое настоящий страх. Наоми жила так каждый день. Боялась быть с ним. Боялась остаться одна. Боялась его гнева. Теперь я точно знаю, что поступила правильно. Читаю его угрозы и оскорбления, его фальшивые комплименты и безумные тирады.

У меня щиплет в носу, когда я думаю о страданиях Наоми. О том, как она просыпалась каждое утро и понимала, что это её реальность. Я помню это чувство. Как безнадежность и страх выедают тебя изнутри. А каждый день превращается в пытку, когда ужас поселяется под кожей, как второе сердце.

Я прочищаю горло, но это никак не помогает избавиться от кома в горле.

— Он издевался над Наоми Уиттакер, она работает медсестрой в больнице, — шепчу я, показывая телефон Фионну. — Угрожал, запугивал. Она рассказала мне.

Фионн как будто что-то понимает.

— Как Мэттью Крэнвелл запугивал Люси? — спрашивает он, но это скорее утверждение.

— Типа того.

— И тот инцидент тоже ты начала?

Пожимаю плечами.

— Смотря как посмотреть, Док.

Он смотрит на меня с сомнением. Потом берет телефон, но не отрывает от меня взгляд. Наверное, видит слезы. Я киваю на телефон и заставляю себя улыбнуться.

— Смотри быстрее, пока не заблокировался. А то придется ещё раз поливать его пивом.

Фионн хмурится и смотрит на телефон. Я вижу все изменения в его лице. Как краснеют щеки. Как учащается пульс. Приоткрываются губы, и как он едва заметно качает головой. Он прокручивает сообщения раз, два, три — наверняка прочитал уже больше, чем я. Он видит то, что заставляет его сжать телефон, заблокировать его и сунуть в карман. Как будто больше не может смотреть.

Он расстегивает рубашку и закатывает рукав, напрягая мышцы.

— Следи за дорогой, — говорит он, повторяя то же самое со вторым рукавом. Его взгляд не отрывается от меня. — Если увидишь пыль, сразу скажи.

Я киваю, и он подходит ближе. Не отрывая взгляда, берет мою банку с пивом и делает глоток. А потом поворачивается и уходит. Вытаскивает небольшой раскладной нож из своего кармана и наклоняется, чтобы отвинтить колпачок на вентиле шины. Прижимает кончик лезвия к щели, и воздух начинает с шипением выходить из шины. Когда Фионн заканчивает спускать воздух из каждого колеса, то возвращается ко мне, убирая нож обратно в карман. — Заводи, выворачивай руль влево, включай полный привод. Как скажу, немного поддай газу.

— Окей.

Он направляется к задней части грузовика и готовится толкать, пока я нажимаю на педаль своим костылем. Завожу двигатель, и когда Фионн подает мне сигнал, давлю сильнее на педаль, и с помощью ритмичного толчка, грузовик, наконец, выезжает из песка. Я остаюсь внутри, пока машина не приближается к краю, а затем снимаю костыль с акселератора, и та катится вперед.

— Прощай, мудила, — говорю и спрыгиваю из машины. Фионн подает мне руку и захлопывает дверь. Мы смотрим, как грузовик летит с обрыва и тонет в реке.

— Если его выловят, у полиции возникнут вопросы насчет глаз, — говорит Фионн, когда последнее колесо уходит под воду. Мы молчим. Потом он поворачивается ко мне, и я ничего не могу прочитать в его взгляде. Берет костыль, который я выронила. — Будем надеяться, его никогда не найдут, — говорит он.

Мы не разговариваем. Не тогда, когда он помогает мне сесть в свою машину. Не тогда, когда он разворачивает грузовик, чтобы вернуться на главную дорогу. Ни один из нас не замечает грозу, которая надвигается вдалеке, или то, как её черные тучи взрываются яркими полосами света в бледном оттенке розового. Это красиво, и я хочу сказать это вслух. Но молчу.

Когда мы отъезжаем подальше, Фионн достает телефон Эрика из своего кармана. Он вытирает его. А потом сворачивает к центру пустой трассы и выбрасывает устройство в окно в канаву и уезжает, не оглядываясь.

9

—

СТЕЖКИ

ФИОНН

Никогда бы не подумал, что вязание крючком успокаивает. Но вот, как оно обернулось.

Уверен, братья бы не упустили возможности поглумиться, узнав, что я заперся в своей комнате, как отшельник, и субботним вечером вяжу блядское одеяло крючком. Они и так надо мной издеваются из-за моей «одержимости спортом», или, как говорит Лаклан, это «фаза качка Доктора-залупы». А Роуэн бы вообще не успокоился, начал бы всякие дурацкие советы раздавать, или ещё хуже — связал бы мне на день рождения мужское бикини. В то время как Лаклан — угрюмый мудак, Роуэн — просто псих, и он пойдёт на что угодно, чтобы добиться своего или доказать свою правоту, независимо от того, насколько это безрассудно, нелепо или абсурдно. Эти двое вместе — просто кошмар, и мучениям не было бы конца, если бы они узнали все подробности моей нынешней жизни.

Особенно учитывая, что самая красивая, но, признаться, и самая пугающая женщина, которую я когда-либо встречал, спит в комнате напротив, а я делаю всё возможное, чтобы избегать её.

И у меня это плохо получается.

Даже на работе, даже на пробежке или в спортзале — она всё равно лезет ко мне в голову. Её произнесенное «помоги» до сих пор звучит в ушах. Или её удивленное лицо, когда я открыл дверь трейлера, и как её глаза засветились, когда она поняла, что это я. Я приехал в Хартфорд, чтобы спрятаться от всего, что делает меня слабым, от всего, что заставляет меня копаться в скрытых тёмных уголках своей души. Но Роуз влезла в мою жизнь и как вирус меня заражает.