– Мне никто не нужен, кроме тебя, – сказала она и набросилась на меня.

Я и не заметил, как мои штаны спали на пол, а Тося начала расстёгивать свой халат.

– Так-так! Не здесь! – возмутился я, хотя по-мужски, готов был к сексу прямо на кушетке.

– Здесь и сейчас, – быстро сказала Антонина, убирая мои руки и скидывая с себя халат.

Тут я не сдержался и посмотрел на прелести девушки. Очень всё красиво и аппетитно! Руки так и тянутся снять нижнее бельё.

– Саш, я так давно этого хотела. Нельзя заставлять меня столько терпеть.

Надо заканчивать эту сцену. Пускай моё «достоинство» и готово согрешить. Лично я к Антонине ничего не испытываю, а воспользоваться доверием девушки в корыстных целях не хочу.

– Тося, хорош, – схватил я за плечи девушку, но она выкрутилась и наклонила голову в район моего пупка. – Да хватит!

В тот момент, когда я схватил Антонину за голову, открылась дверь. В процедурной появились три человека, один из которых здесь вообще не должен был появиться.

Проматерился про себя несколько раз, пока командующий 40й армией жестикулировал в мою сторону.

– Кхм, что тут происходит? – задал вопрос генерал-полковник.

– Эм… клизмирование посредством кружки Эсмарха, – ответил я, и Антонина, на чью голову я положил руку, тоже кивнула.

– Мне кажется, что руку можно убрать с головы девушки, – произнёс командующий.

Я опустил руки по швам и повернулся к генералу. Штаны были в ногах и не позволяли мне подойти ближе. Тося быстро накинула халат и встала со мной рядом. Пришедшие с генералом занервничали, показывая из-за его спины кулаки.

– Как звать? – подошёл командующий ко мне ближе.

– Александр, – ответил я.

– Это в миру. А в армии?

– Лейтенант Клюковкин.

Командующий покачал головой и осмотрел снизу вверх Антонину, закутавшуюся в халат. Генерал глубоко вздохнул и повернулся ко мне.

– Я понимаю, что дело молодое. Воздержание и всё такое. Но дождались бы, пока солнце сядет, – шепнул мне командующий.

– Учтём в следующий раз, товарищ генерал, – ответил я.

Генерал осмотрел процедурную и сделал единственный вывод из всего происходящего.

– Бардак, – развёл руками командующий и пригрозил кулаком своим подчинённым.

Стоит ли говорить, что данный случай стал известен всей Баграмской базе. Даже Батыров с Улановым были в курсе, когда я пришёл их проведать на следующий день.

Выглядели мужики неплохо, хоть и лежали в гипсах и перемотанные в нескольких местах.

– Сань, а командующий зашёл в начале «процедуры» или потом? – улыбался Батыров.

– Тебе подробности нужны, как я посмотрю.

– Интересно же. А что Леночка? Или ты с двумя теперь? – посмеялся Карим, поправляя простынь на кровати.

– Я со всеми и ни с кем.

Обсуждение моей личной жизни было закончено на этом. Я пожелал парням выздоровления и собрался уже уходить. Но Батыров меня остановил. Ему надо было сделать одно дело.

– Сань, я ж тебе так и не сказал спасибо. Ты меня столько раз подстраховывал. В моей звезде Героя только одна вершина принадлежит мне. Остальные обязательно стоит делить с огромным числом людей, – сказал Димон и протянул мне руку.

Помнится, что я обещал больше не пожимать руку Батырову. Но сдержать обещание в данном случае тяжело. Всё же, командир нашего экипажа бился со мной бок о бок.

– Рад, что ты никого не забываешь, – ответил я и пожал Димону руку.

Будем считать, что мы опять друзья.

Вернувшись в расположение эскадрильи, никто уже и не вспомнил о взятии базы. Наверное, сыграло роль то, что кроме пары десятков раненых и сбитого вертолёта, потерь не было.

Зато про мою встречу с командующим знали все. Прославился, так прославился! Именно этот факт и стал основным в разговоре с Енотаевым. Бой мы с ним обсуждали ещё в больнице.

Он позвал меня к беседке, рядом с его домом, чтобы обсудить визит командующего в госпиталь.

– Саня, ты можешь не выпячивать свои шуры-муры с девушками напоказ?

– Так удовольствия меньше, – ответил я.

– Продолжаешь шутить? Имеешь право. Ордена тебе и остальным хотят дать. Какие не знаю, но без наград не останетесь.

Это уже радует.

– Теперь о самом важном. Твой экипаж уже не воссоединится. Уланов после ранения вряд ли продолжит лётную работу. Батыров ещё хуже, но он и так уезжает в академию.

– К чему ведёте, командир? – спросил я.

Комэска почесал затылок и продолжил.

– Учитывая, что с техникой пилотирования у тебя нет проблем, можно тебя двигать на командира вертолёта.

Помню, что Ефим Петрович уже делал мне предложение пересесть на «левую чашку» в качестве командира Ми-8. Вот теперь он официально переводит меня.

– Спасибо. Я согласен, командир.

– Это хорошо. Через несколько дней ожидаем телеграмму и поедешь.

– Куда? – удивился я.

– Как куда? Переучиваться. Я тебя, вообще-то, командиром Ми-24 поставить хочу.

Я готовился быть командиром «пчёлки» – грузить и развозить, доставлять и увозить, а теперь меня запланировали бить и прикрывать. В голове сразу вспомнил, как закончилась моя прошлая жизнь.

– Саня, чего молчишь? – спросил комэска, заметив, как я завис после озвученной информации.

– Да тут как бы «служу Советскому Союзу» не подойдёт. Или «спасибо» должен сказать? – ответил я без грубости.

Новость действительно неожиданная. У меня и в мыслях не было, что после стольких передряг за последние месяцы, меня ждёт перевод на другой вертолёт. Ещё и командиром!

– Так, Клюковкин, скажу тебе прямо! У нас жопа с лётчиками, – посмотрел мне в глаза Енотаев.

– Только сейчас все это поняли? – спросил я, и Ефим Петрович моментально начал вскипать. – Молчу-молчу, а то по шее получу.

– Итак, лётчиков не хватает. Все работаем на износ. Ожидается ещё много операций. Военные училища переходят на ускоренные выпуски, а ты уже получил опыт. Вот, в качестве продвижения по службе, мы тебя и отправляем переучиться на Ми-24.

– А где же я теперь буду служить? Сомневаюсь, что подполковник Хорьков, с чьей дочкой у меня был роман, горит желанием меня продвинуть на вышестоящую должность…

– Саня! Мать его за ногу, ты когда её-то успел… ну, в смысле, с ней уже побыть в кровати?! – воскликнул Енотаев.

Комэска вскочил на ноги и случайно ударился коленкой. Несколько «крепких» словечек в адрес скамьи и он вернулся к обсуждению последствий моей личной жизни.

– Клюковкин, я тебе узлом завяжу эту «штукенцию». Молнию зашью, чтоб не доставал из штанов! – перешёл на очень высокие тона комэска.

Да если бы я сам знал. Этот мой реципиент оставил такой «багаж» невыясненных отношений, что не разгрести.

Удивительно, что комэска не в курсе такой страницы в биографии Сашки Клюковкина.

– Ефим Петрович, ну это давно было. Думаю, Хорьков забыл уже, – успокаивал я Енотаева.

– Он себя забудет, как звать, а про тебя начальник штаба будет помнить всё время. Фух! – выдохнул комэска и сел на скамью. – Ладно. Представление уже отправили в армию, потом в округ. Так что Хорьков уже ничего не сделает. Но тебе нужно всё равно принять дела и должность. Потом ехать переучиваться. Надеюсь, ты слышал, что в Калининской области сформировали центр армейской авиации?

Кто ж про него не слышал! В прошлой жизни я там был много раз. Там все вертолётчики переучивались на новые типы, так что место знаковое. Столько войн и конфликтов, сколько прошли ребята из Центра боевого применения и переучивания личного состава Армейской авиации, хватит на несколько полков. И у них ещё всё впереди.

– Ефим Петрович, ну ведь в нашей эскадрилье есть оттуда лётчики. Естественно, что я знаю.

– Да я всё не привыкну, что ты…

– Командир, ну хорош уже. Я и обижаться умею, – посмеялись мы с Енотаевым.

Пару недель спустя поступила мне команда на вылет в Союз. Знойный и пыльный Баграм оставался позади, а впереди был долгий перелёт домой.