— С конца пятидесятых годов никто не выглядел, как ты, — восторженно сказал ей один из фотографов. Ее глаза, черные волосы, пышный бюст напоминали об Элизабет Тейлор.

Вскоре каждое агентство в городе стало проявлять заинтересованность в представлении интересов Сони, но только «Идолс», небольшая фирма, представлявшая интересы самых знаменитых моделей и актрис, согласилась на выдвигаемые Соней условия — работать только по выходным дням.

— Может, иногда днем в будни, когда будет действительная необходимость, — согласилась Соня, — мне нужно оставить кое-какое время для учебы в школе!

— Я не стала бы возиться с посредственностью, дорогая, — заявила ей Кармен Францен, глава фирмы «Идолс», высокая, хорошо владеющая собой немка, в прошлом известная модель, держа в руке лицо Сони и поворачивая его к свету под различными углами. — С такими скулами и глазами я так преподнесу тебя! Я направлюсь прямо в редакции «Вог», «Эль», «База-ар» — самые лучшие, самые сливки. Через год или два Лаудер, Ланком и Каресс станут умолять меня из-за тебя! — Никому, даже Кармен, чье профессиональное покровительство пришлось ей по душе, Соня не собиралась открывать свой подлинный возраст, раз подобное откровение грозило определенными осложнениями. Ей пришлось подписать контракт, передающий фирме «Идоле» право представлять ее интересы в делах, заключив соглашение об оплате, удерживая в свою пользу двадцать процентов ее заработка. Понимая, что это несправедливо, она была довольна, что сумела убедить Кармен, будто ей восемнадцать лет.

Соня приступила к работе по выходным и иногда по вечерам после занятий в школе, пропуская уроки танцев или гимнастики. Иногда появлялись такие важные заявки, от которых не следовало отказываться, и тогда она пропускала занятия в школе. Прогулы стали настолько очевидными, что не замечать их дальше не было никакой возможности. На второй месяц ее вызвали к руководству школы.

— Может быть, есть какие-нибудь причины медицинского характера, о которых мне следует знать, дорогая? — спросила ее благородного вида, убеленная сединами дама, которую все называли Мадемуазель.

Соня хихикнула:

— Нет, насколько мне известно, Мадемуазель.

— Тогда, надеюсь, ты объяснишь мне, Соня, или мне придется звонить твоей матери?

Соня подалась вперед и искренне сказала:

— Я подрабатываю в качестве модели, Мадемуазель. Пытаюсь скопить денег, чтобы внести залог за моего отца. Он в тюрьме, ожидает суда. Уверена, он не совершал никакого преступления! Ничего, что причинило бы кому-нибудь вред. Я получила работу модели, чтобы скопить немного денег и дать ему возможность выйти на свободу. Пожалуйста, не говорите матери, Мадемуазель. Они с отцом разводятся, и она разозлится на меня.

— Я подумаю, — сказала Мадемуазель.

Позднее она пригласила к себе заместителя, мадам де ла Хай.

— Не уверена, нужна ли такая девушка в нашей школе, — проговорила она. — Соня может плохо влиять на других девушек.

Когда Марчелла вернулась домой после церемонии подписывания книг для читателей, проходившей в Бостоне, Майами, Денвере и Вашингтоне, ее ожидало послание от Мадемуазель с приглашением посетить школу, чтобы обсудить плохое посещение дочерью занятий в школе. Во время беседы Марчелла пообещала, что Соня исправится.

— Как ты думаешь, где она пропадает? — спросила Марчеллу Эми. — Ты позволяешь этой маленькой сексуальной бомбе с коротким запалом носиться по всему Нью-Йорку? Одному Богу известно, до чего она может допрыгаться.

— Она говорит, что мечтает стать моделью… — вздохнула Марчелла. — Послушай, Эми, я не могу думать о новой книге, помогать распространению старой и вдобавок к этому еще следить за похождениями Сони. Она такая акселератка, мне кажется, что у нее больше здравого смысла, чем у нас обоих.

Эми, обняв Марчеллу, спросила:

— Позволь мне поговорить с ней. Отношения между вами слишком натянуты, может быть, нужен посредник.

Эми приколола к двери Сониной комнаты записку: «Приходи проведать тетю Эми. В программе «Великосветский чай», начало в 4 часа после полудня».

— Мы хорошие подруги с твоей матерью, Соня, — сказала Эми в следующую субботу, протягивая чашку кофе и печенье. — Не хотелось бы видеть, что что-то ее расстраивает…

— Вы хотите сказать, отрывает от новой книги? — с издевкой спросила Соня.

Эми проигнорировала этот выпад.

— Почему вы не ладите? — спросила она.

Соня вызывающе сидела, выпрямившись на софе, широко раскрыв глаза.

— Я думала, что мы с ней отлично ладим! — сказала Соня. — Вы знаете, что я не по своей воле решила вернуться сюда. Однажды в субботу я обнаружила, что меня вышвырнули из моего дома, а отца арестовали — такие вот дела!

Эми посмотрела на нее, стараясь чувствовать симпатию.

— Дорогая, ты такая красивая, почему бы тебе не отбросить всю эту мишуру? В твоем возрасте жизнь кажется намного сложнее, чем есть на самом деле. Относись ко всему немного проще! Ты так молода, у тебя впереди еще так много времени.

Соня покачала головой:

— На следующий год мне исполнится шестнадцать. В этом деле чем моложе, тем лучше. Бруки Шилдс начала демонстрировать модели взрослой одежды в двенадцать лет!

Эми переставила свою чашку.

— В чем, по-твоему, состоит реальная проблема между тобой и матерью? Дело ведь не только в школе и в карьере, не так ли?

Соня с готовностью ответить подалась вперед.

— Нет! Ей не хочется, чтобы я зарабатывала деньги для моего отца, Эми, — доверительно сообщила она. — Мне кажется, они никогда не любили друг друга по-настоящему. Я пытаюсь скопить денег, чтобы внести за него залог. Мне нужно заработать полмиллиона долларов. Вот почему я пропускаю школу каждый раз, когда подворачивается хорошо оплачиваемая работа.

— Угу, — Эми покачала головой. — Меня на этом не проведешь. Твоя мать говорит, что ты ни разу не ходила к отцу на свидание…

— Потому что единственный день, когда у меня нет уроков — это воскресенье, но в этот день у нас нет машины. Разрешите мне воспользоваться вашей машиной, Эми! — воскликнула Соня, положив руку ей на колено. — Позвольте взять вашу машину. Коста мог бы отвезти меня! О, пожалуйста!