Ужас и страх снова охватили ее.

— Кол, послушайте. — Ей нужно было поделиться хоть с кем-нибудь. — Вы решите, что я сошла с ума, но я только что виделась с одним ясновидящим, который сказал мне, что оба мои ребенка находятся в большой опасности. Соня летит на самолете в Лондон, тут я уже ничего не смогу сделать. Я позвонила в «Пан-Эмерикэн», и мне сказали, что полет идет согласно расписанию. Я уж было решила, нет ли на борту бомбы: ясновидящий сказал, что смерть связана с металлом! Он сказал, что Марк где-то в очень опасном месте и я могу спасти его!

— Совсем не думаю, чтобы это было сумасшествие, — спокойно ответил Кол. — Я сам глубоко верю в предсказателей, гадалок и пророков. Позвоните, пожалуйста, в пансион Марка в Болонье и перезвоните мне потом.

Стадион «Уэмбли» был безобразной громадной спортивной ареной в центре безымянного пригорода в нескольких милях от Лондона. Слушатели, по большей части белая молодежь, с редкими вкраплениями индусов, сильно заведенные фанаты, казались неуправляемой массой до выхода Рэя. Но вот он появился на сцене, сверкая белым облегающим костюмом и вспыхивающим тысячами бриллиантов в свете прожекторов жакетом, а вслед за ним двигались четверо певцов на подтанцовках. Тогда толпа завыла и заревела, точно так же, как и любая аудитория в Америке.

После окончания представления, которое было лучшим, а может, и величайшим концертом Рэя, Соня проскользнула за ним на заднее сиденье громадного лимузина, который медленно начал прокладывать путь сквозь толпу обезумевших поклонников, размахивающих сувенирами, майками с изображением кумира и программками.

— Боже, что за ночь! — Она взяла его мощную руку, а он вглядывался, счастливо улыбаясь, в дымчатые стекла.

— Они просто любят меня, Соня! — воскликнул он.

— Разумеется, Рэй! Тебя все повсюду любят! — Она поцеловала его.

— Тебе понравилось представление? Тебе правда понравилось? — Он откинулся на спинку сиденья. — Англичанам тоже нужны чувства, им нужна любовь. Они кажутся чопорными и холодными, но в глубине души они нуждаются в этом, как и все прочие.

Когда они приехали к нему в номер, был уже час ночи.

— А еще говорили, что на рождественский концерт никто не пойдет, — улыбаясь, говорил Рэй, снимая пальто и жакет. — Говорили, что все на Рождество сидят дома. Но я знаю! Я знал, Соня! Тысячи людей не могут встретить Рождество со своими семьями, и я знал, что они придут к Рэю!

Она позвонила по телефону и заказала легкий ужин и шампанское. Элмер и Джордж притихли в углу комнаты, играя в карты и делая вид, что их тут вовсе нет. Когда принесли шампанское, она налила и им.

— Счастливого Рождества, парни! — сказала она, протягивая им стаканы. Она подмигнула Элмеру. — Тут полно сандвичей и гамбургеров, угощайтесь…

Она наложила полную тарелку Рэю и таскала с нее кусочки, подливая им обоим шампанского.

— Ну, как твои рекламные ролики? — спросил он.

— Более менее неплохо… — Она стянула свой кашемировый свитер с одного плеча и изобразила ему новую рекламу: «Не целуй меня! Ласкай меня!» Вот такой текст пойдет в новом году. Я произнесла это четыре тысячи раз, прежде чем они остались довольны.

— Ха! — рассмеялся Рэй. — Не целуй меня, ласкай меня! Ну, а мне-то можно поцеловать тебя, а? — Он нагнулся, и его мягкие губы приникли к ее губам. Она ответила на поцелуй.

— Ты можешь целовать меня в любое время и делать со мной все, что пожелаешь, малыш, — прошептала она ему на ушко. Она бросила взгляд на охранников, сидящих в углу, делающих вид, что ничего не слышат. В такие вот интимные минуты она ненавидела их за то, что они сидят тут.

— Ах, Боже мой… — Рэй просунул руку под ее свитер, коснулся ее груди. — Я буду ласкать «девушку Каресс»! Я буду делать все, что ни пожелаю!

— Поверь в это, мой милый, — прошептала она.

Он ткнулся губами ей в ухо. Его большое тело было обтянуто велюровым костюмом, и под тканью она видела очертания его мощного члена.

— Спасибо, что ты проделала весь этот путь, чтобы провести со мной Рождество, Соня, — шептал он. — Это так много для меня значит. Такое ощущение, будто я опять с семьей.

— А что твоя семья, Рэй? — спросила она. — Разве ты не с родными обычно встречаешь Рождество?

Он печально посмотрел на нее, отставляя бокал с шампанским. Потом обернулся к охранникам.

— У них есть в отеле этот кофе? — спросил он. — Тот кофе, который мне нравится — со взбитыми сливками и с виски?

— Кофе по-ирландски, — тихо уточнил Элмер. — Он называется кофе по-ирландски.

Рэй обернулся к Соне:

— Хочешь попробовать, детка? От него хорошо спится.

— Нет, спасибо, мне не нужно. Я все еще в себя не приду после самолета.

— Ладно, закажите мне! — попросил Рэй. — И себе тоже. Ну… — вздохнул он, обнимая ее одной рукой. — Ну так вот, мы говорили о моей семье. Левэры. Соня, ты не видела рождественские праздники, которые устраивали у Левэров! Мой папа, моя мама, моя бабушка и нас четверо братьев — Марлон, Девитт, Гроувер и я. Да, у нас были чудесные праздники…

Соня смотрела на него.

— Ну, и где они все сейчас? — спросила она. — Ты так говоришь о них, как будто все они умерли!

Рэй пожал плечами:

— Насколько я знаю, с ними всеми полный порядок, Соня. Понимаешь, после того… после этого несчастного случая, когда я убил ту девушку, знаешь? Моя семья не хочет… ну, как бы это сказать, принимать меня! Понимаешь? Больше меня не ждут в моей семье.

Она коснулась его щеки:

— Бедный мальчик.

— Вот, — вздохнул он, — теперь ты моя единственная семья в Рождество, Соня. Прекрасная Соня!

Охранники открыли дверь официанту. Он закончил приготовление кофе прямо в номере, добавив виски и сахар и аккуратно выложив большой ложкой целую горку из сливок. Элмер сунул ему десять долларов, и все они принялись за кофе, причмокивая губами. Рэй сказал, что этот кофе по-ирландски лучше, чем тот, который они пили в Лас-Вегасе, или это было в Денвере?

Он прошел в спальню и переоделся в черную шелковую пижаму. Было три, когда он вышел обратно, с Покорно заведенными за спиной, в ожидании наручников, руками. Соня молча сидела, пока охранники застегнули наручники, пожелали доброй ночи ей и Рэю и наконец удалились.