Он отпил шоколад.

— Это восхитительно! Промокнув рот салфеткой, он спросил:

— Вы добавили немного мускатного ореха? Миссис Уинтон…

Он осторожно поставил чашечку и повернулся к ней.

— Однажды я учил мальчика, который играл Баха, как ангел. Он мог стать величайшим органистом мира. Он удивил меня, став ведущим певцом «Контрол» — есть такая рок-группа. Они до сих пор выпускают альбомы, которые становятся хитами, и он уже мультимиллионер.

Марчелла стремительно подалась вперед.

— Марку никогда не потребуется пренебрегать своей музыкой, чтобы зарабатывать деньги! У меня хватит для него денег!

— Успокойтесь, — кивнул Кол. — Но сегодня молодые люди хотят сами зарабатывать деньги, вы не замечали? Поэтому Марк должен делать то, что он хочет. Я познал посредством своей значительной преподавательской практики, что вы можете подвести музыканта к музыкальному пюпитру, но вы не сможете заставить его играть…

Кол покончил со своим шоколадом, а она, не отрываясь, смотрела на него, взволнованная. Сказанные им слова зловеще висели в воздухе.

Марк приблизился к ним и спросил:

— Как насчет того, чтобы сыграть за свой ужин, мистер Феррер? Моя мама никогда не слышала вас…

Феррер встал, стряхнул крошки с колен.

— Вне стен школы я Кол, — поправил он Марка. Пирожные убрали с рояля и открыли крышку. Когда Кол сел за инструмент, среди гостей зашикали. Он мягко взял несколько аккордов.

— Какой замечательный звук! — похвалил он.

Как только Кол начал играть, Марк взял мать за руку. Он играл Гершвина так, что Марчелла никогда прежде не слышала. Он играл с утонченностью и уважением, привитым благодаря Дебюсси и Шопену. Он сделал собственные оранжировки некоторых мелодий, привнеся дополнительное звучание, которое изменило отношение Марчеллы к этой музыке. Она всегда считала Гершвина страстным романтиком, автором ностальгической музыки для кинофильмов или для воскрешения забытой эры коктейлей. Феррер играл хорошо известные пьесы с такой свежестью, что Марчелла не могла не восхищаться им. Она видела, как Марк смотрел на него. «Неужели Марк обожает этого человека?» — подумала она. Марку не хватало любящего, заботливого отца, но, конечно же, не было худшего претендента на роль отца, чем Кол Феррер.

— Доедайте, пожалуйста, все пирожные, — умоляла Марчелла. — Я не усну сегодня, если буду знать, что они остались не съеденными.

Она мечтала, чтобы всё разошлись, чтобы она могла высказать свои опасения Марку и чтобы он успокоил ее.

Позднее, когда друзья Марка собрались наконец уходить, Кол Феррер взял ее руку и искренне сказал:

— Моя мама будет вне себя от восторга, когда я ей расскажу, что познакомился с вами! Мы оба с нетерпением ждем вашей следующей книги!

Она вместе с Марком подождала у лифта, провожая гостей. Как только двери лифта закрылись, Марк вопросительно повернулся к ней.

— Ну? Что ты о нем думаешь?

Пока он вел ее обратно в гостиную, взяв под руку, его сочно-голубые глаза изучали ее лицо в поисках признаков одобрения.

— Ты сделал поворот на сто восемьдесят градусов! — удивилась она. — А он, бывало, повергал тебя в ужас!

— Я научился использовать юмор! — усмехнулся Марк. — У него такое странное чувство юмора, и ему нравится, когда перед ним вытягиваются по струнке!

Марк налил себе немного вина и добавил льда.

— Кроме того, мне был необходим пинок под зад — в музыкальном смысле! Я начал становиться немножко снобом. Ты же слышала, каким замечательным может быть Гершвин, если его исполнять с правильной музыкальной чувственностью! Кол очень интересный человек.

Марчелла отвернулась, чтобы закурить сигарету и чтобы Марк не разглядел выражения ее глаз. Каждый из них знал, когда другой говорил неправду.

— В высшей степени культурный. Он англичанин? Мне показалось, что у него заметен акцент.

— Он три года преподавал в Лондоне, — сказал Марк. — И там подцепил акцент.

— Он очень высокого мнения о твоей игре, Марк.

— Господи, если бы я мог играть, как он! — сказал Марк, убирая со стола тарелки. — Как-нибудь мы пойдем в «Карлайл» послушать его!

Марчелла проследовала за ним на кухню, держа в руках полный поднос.

— Но ты же не собираешься слишком много играть этой музыки, не так ли, дорогой? — спросила она. Он вернулся в гостиную за следующей порцией тарелок, и она направилась за ним следом.

— Не знаю!

Марк составил горкой несколько тарелок, а затем с размаху бросился на софу и растянулся, сбросив ботинки.

— Джаз, блюз и регтайм сегодня практически составляют классический репертуар. Знаешь, что исполнил на «бис» Ганс Дитер на сегодняшнем концерте? «Саммэ-тайм»!

— Но это не является классическим репертуаром для стажировки у Франко Джанни, — напомнила ему Марчелла.

— Именно это тебя беспокоит? — Марк сел на софе и одарил ее останавливающей сердце улыбкой, такой, какой улыбался только он. Вскочив на ноги, он подбежал и расцеловал ее в щеки.

— Мама, ты же знаешь, как упорно я трудился ради этой стажировки! Конечно, Шопен прежде всего! Даже без всякой лирики!

В следующую пятницу вечером, захватив с собой Эми, они отправились в «Карлайл». Зал был набит до отказа, аудитория шикала, словно боясь пропустить эхо одной из нот, исторгаемых Колом. Марчелла была вынуждена признать, что он был выдающимся пианистом и певцом. Она смеялась, глядя, как Марк после каждой песни аплодировал, подняв руки высоко над головой. «Если это и обожание героя, оно, конечно же, безвредное», — подумала она.

В антракте Кол подсел к их столу вместе с несколькими типами из компании звукозаписи, которые старались соблазнить его отказаться от нынешнего имиджа. Марчелла и Эми нашли его спутников совершенно очаровательными, с их бренчащими золотыми украшениями и повергающей в уныние речью.

Кол извинился, когда они наконец ушли.

— Прошу прощения за этих типов из Лас-Вегаса, но они обеспечивают маме и мне ренту. Я должен быть осторожным.

Марчелла и Эми не смогли удержаться от смеха, слыша в его голосе нотки уставшего от жизни человека. Марк внимал каждому слову Кола.