– Нет, конечно. Да, они любят Слоан. Ее приняли в семью после того, как она спасла тебя в Эшборне. Но твое счастье для них важнее. Это тебя они не посмеют обидеть.

– То есть… если бы я вышла замуж…

Разрозненные ноты внезапно складываются в мелодию. Какофония обретает смысл.

– Посмотри-ка вниз, деточка, – говорит Этель, и я послушно опускаю взгляд на свадебное платье, лежащее на коленях. – Расскажи-ка, что представляет собой Лахлан Кейн.

Двери гостиницы «Лейтонстоун» распахиваются, открывая вид на океан и усыпанную цветами извилистую дорожку. Вместе с запахами моря до нас доносятся переливы фортепиано и гитары.

Слоан судорожно цепляется за мою руку. Я бросаю на нее взгляд. Черные волосы завиты локонами, на скулах играет румянец. Она улыбается, показав ямочку на щеке, и поднимает на меня зеленые глаза.

– Ты что, пялишься на мои сиськи?

Я шумно, с возмущением вдыхаю морской воздух и шиплю:

– Не дождешься!

Слоан ехидно ухмыляется и шагает вперед, таща меня за собой.

– Только я решил, что хуже моего брата человека быть не может, как появляешься ты.

– Должен же хоть кто-то тебя воспитывать. Правда, если честно, задача непосильная. – Слоан улыбается еще шире, услышав мои сдавленные протесты. – Но если серьезно: запомни, что я тебе сказала.

Я тихонько стону.

«Хватит быть козлом. Потанцуй с подружкой невесты».

Я набираю в грудь воздух в надежде отказаться от оказанной чести, но Слоан не дает произнести ни слова. Будто мысли читает.

– Приказываю как невеста. Или останешься без глаз.

– Только попробуй – посмотрим, кто кого.

– Серьезно?

Слоан поднимает голову. Губы у нее чуть заметно дрожат, и я забываю, что хотел сказать. Маска иронии дает трещину, и я вижу, как под ней прячется страх. Глаза стеклянно поблескивают.

– Эй, – говорю я, хлопая девушку по руке. – Помнишь, как ты в первый раз пришла в ресторан?

Слоан кивает.

– Я кое-что сказал тогда брату. Хочешь знать, что именно?

Она молчит, но потом все-таки кивает.

– Я сказал: «Эта девушка слишком хороша для тебя, придурок, хотя она явно влюблена в тебя по уши. Не упусти ее». Одно я знаю точно, мадам паучиха. Вы с Роуэном созданы друг для друга.

Слоан морщит нос, изо всех сил пытаясь сдержать слезы. Глубоко вздохнув, она промокает салфеткой ресницы.

– Спасибо.

– Не за что. Только не давай брату пить виски. Иначе он начнет горланить «Каменистую дорогу в Дублин», а с его голосом это убийству подобно. Коты и те мелодичнее орут.

– Налить Роуэну виски. Поняла.

– Чтоб тебя…

Слоан нервно хихикает. Когда мы подходим к распахнутым дверям, она вздрагивает и хватает меня за руку.

Мы переступаем порог.

Стоит ей увидеть моего брата в конце длинного прохода под цветочной аркой на фоне блестящего моря, как когтистая хватка слабеет. Дрожь стихает. Улыбка становится ярче.

Что до братца…

Тот вконец расклеился.

Роуэн прижимает к глазам платок, и ресницы у него заметно мокрые. Он переминается с ноги на ногу. Фионн хлопает его по плечу и что-то шепчет на ухо. В ответ получает смачный подзатыльник. Но смотрит Роуэн только на невесту.

– Мальчики, вы когда-нибудь перестанете друг друга задирать? – вполголоса говорит мне Слоан.

Фионн довольно хмыкает, а Роуэн опять начинает нервно перебирать ногами.

– Нет. Не в этой жизни.

– Кто бы сомневался…

Погрузившись в молчание, мы подходим к гостям. Те сидят на стульях, расставленных в несколько рядов. Людей совсем немного: в основном друзья Роуэна, кое-кто из коллег Слоан и пожилая тетушка Ларк. Все с улыбками наблюдают за нашим приближением. За гостями не видно музыкантов, стоящих сбоку от цветочной арки, но певицу я узнаю по голосу.

Я недовольно щурю глаза, и улыбка превращается в оскал.

Стараясь не смотреть в сторону помоста, киваю гостям. Но все бесполезно – голова сама поворачивается на знакомый голос. Он впивается в грудь, обвивая ребра колючей проволокой.

Ларк Монтегю.

Девушка встречается со мной взглядом лишь на мгновение – достаточное долгое, чтобы посмотреть друг другу в глаза и отвернуться. В сердце вспыхивает электрический разряд. Меня накрывает волна противоречивых желаний. Хочется сбежать отсюда. Или вернуться в прошлое, на балкон, где я целовал ее губы, зажимая в кулаке волосы. Или завершить наконец разговор, который до сих пор саднит в душе гноящейся раной. Я пытаюсь отогнать эти мысли, но безуспешно. Тот день слишком часто всплывает в памяти. В животе неприятно екает: я вспоминаю, как осыпал ее оскорблениями, а она в ответ полыхала глазами.

«Ты про меня ничего не знаешь», – сказала Ларк, пряча свою обиду за яростью.

Прокручивая в голове неудачный разговор, я подвожу Слоан к моему вконец расклеившемуся братцу. Музыка затихает, звенят последние такты мелодии.

– Эй, ты как, красавчик? – шепчет Слоан жениху, заменяя мокрый платок у него в руке свежим.

– Ты такая… – Роуэн запинается и шумно кашляет. Голос хрипит. – Ты такая красивая.

– И ты неплохо выглядишь, красавчик. Жаль, правда, что не в плюшевом драконьем костюмчике.

– Он в стирке, – сипит братец.

Роуз хихикает, утыкаясь носом в букет. Фионн бурчит что-то невразумительное, и под воротником у него растекается краска. Ларк, спустившись с помоста, подходит к остальным гостям. Она улыбается, но по щекам текут слезы. Мысли в моей голове путаются, и я не сразу слышу вопрос Коннора: кто, мол, выдает невесту замуж? Виснет долгая пауза. Слоан, почуяв заминку, больно щиплет меня за руку. Это отвлекает от мыслей о девушке, способной без зазрения совести утопить человека в озере, а потом рыдать на свадьбе лучшей подруги так отчаянно, что теряет накладные ресницы. Я серьезно! Пушистая хреновина прилипла к ее щеке, и Ларк, не глядя, смахивает ее тыльной стороной ладони.

Я вкладываю руку Слоан в лапу Роуэна. Братец с сопением произносит клятвы. Когда Коннор объявляет их законными супругами, у меня самую малость щиплет в носу и дерет горло. Роуэн зажимает лицо Слоан между ладонями и долго смотрит ей в глаза, безмолвно говоря о том, что это самое важное событие в его жизни.

– Целуй, красавчик. Иначе церемония не считается, – шепчет Слоан.

По щеке у нее катится слезинка.

Роуэн, разумеется, целует невесту. Он проводит рукой по ее спине и под одобрительные возгласы немногочисленных зрителей прижимает к себе. Ларк хлопает громче остальных.

Далее нас ждет фуршет в отеле. Тетушка Ларк приготовила канапе и запаслась шампанским – причем в таких количествах, что хватило бы на вдвое большую толпу гостей, даже с учетом троицы шумных ирландских братьев.

Когда все в достаточной мере набрались, мы садимся в такси и едем в город. Путь лежит в таверну, расположенную в узком проулке. Стены там обшиты деревом и украшены морскими безделушками, среди посетителей – только местные. К ужину, состоящему из жареных ребрышек, картофеля фри и пива, подают салфетки с логотипом в виде рожка тающего мороженого и надписью «Ежегодный турнир “Палача и Дрозда”». Увидев их, Слоан сперва хохочет, затем принимается плакать, а Роуэн целует ее в щеку. Диджей запускает музыку и объявляет первый танец. Мы выстраиваемся в круг.

Я смотрю на брата и удивляюсь, как сильно изменился безрассудный мальчишка, который доставлял мне в юности столько хлопот. Теперь, видя его взрослым, я испытываю легкую тоску, хотя и искренне за него рад.

– Привет, паршивец, – говорит Фионн, выдергивая меня из раздумий. Он стоит рядом на краю танцпола, где вместе с нашей компанией отплясывают местные.

– О, наш вязальщик! – С ухмылкой я киваю на разношерстную толпу. – Отличный праздник, да?

– Ага. Ты тоже мог бы порадоваться, если бы не был таким придурком. Пригласи подружку невесты на танец.

– О… Слоан и с тобой поговорила?