— Видимо он что-то в тебе разглядел. У нас нет времени долго присматриваться, проверяем боем, а там уже глядим.

— Спасибо за доверие, постараюсь не подвести. Как вас по имени, а то все комендант да комендант.

— Петр Ильич. Да и какой комендант, вот тут в администрации работал. До войны. Сейчас мы солдаты поневоле. Настоящие, умеющие воевать кадры позарез нужны. Учимся на ходу, в бою. Да ладно мы, мы уже свое отжили. Так изверги по мирным городам из «градов» лупят.

— Понял — кивнул путник — диверсионная война и обучение молодых. Разрешите исполнять?

— Иди. Валик, проведи к ребятам, пусть готовятся к ночи. И еще: у нас тут у всех позывные, какой будет у тебя?

— Брама — улыбнулся путник и затопал вслед за Валиком к расположению отряда.

Бойцы встретили пристальными взглядами, занимаясь чисткой и подготовкой к ночи в здании с выбитыми окнами. На столах лежали разобранные АК, в углу коробки с цинками, разгрузки, гранаты, снаряжение.

— Ильич сказал готовится к ночи. Как ты и просил, велел взять в обкатку новенького.

— Здорова еще раз — кивнул Карий раскачиваясь на стуле — Расклад такой: либо с нами, либо с ними. Нациков ты порезал немало, хорошо, умеючи. Наука выживания ребятам нужна позарез, у нас нет особых ресурсов, но радостных объятий не жди.

— Понял, не дурак. Сейчас полно всякого сброда, и нужно десять раз проверить прежде чем решить.

— Вот и давай, показывай, что можешь. А мы посмотрим. Может поучимся чему, или тебя научим.

Брама подошел к столу где лежал разобранный «калаш», изучил затворную раму, быстро собрал и посмотрел на Карего.

— В том ящике твоя форма, разгрузка. Отдали б кому другому, с амуницией напряжена, но ребятам великовата.

Путник начав поднимать крышку откатился вбок, непонятным образом оказавшись за обломком вывороченной внутрь стены и прикрыл голову руками.

— Сапер, ты проиграл — Карий довольно уставился на коренастого ополченца — а ты не сердись, бандеровец, проверка.

— Мой позывной — Брама. Бандеровских прозвищ не прощу никому. Проверять проверяйте, но называть падалью не стоит.

— Не кипятись. Побереги пыл для ночи. Граната без запала, бери смело, или проверь.

Брама присев нашел едва заметный волос и обезвредив мину оделся, попрыгал на месте, подтянул, снова попрыгал.

— Чего это он? — спросил совсем молоденький ополченец со старанием набивавший магазин патронами.

— Правильно делает, Ростик. Подтягивает чтобы не звенело и не давило. Для разведчика такой звон верная смерть. Твоя или друга. Кардан, гоняй до седьмого пота, чтобы с завязанными глазами собирали разбирали, а мы на улицу, помахаемся.

Завязав камуфляжную бандану и хрустнув крошевом кирпича, путник выскочил через провал в стене наружу.

На площадке с покореженными взрывами качелями стояли в спарринге бойцы, отрабатывая и оттачивая приемы.

Карий стал в стойку, начал раскачиваться, примеряясь к удару:

— Бой контактный, но не калечить и не травмировать, раненных и так хватает. Пошли.

Он не успел закончить договорить, как лежал лицом вниз, с вывернутыми руками, а путник фиксировал спину коленом.

— Ни хрена себе. Как это ты. Ну-ка еще раз — поразился Карий отплевывая песок.

Все повторилось. Только что путник стоял в нескольких метрах, не раскачиваясь, не принимая каратешных поз, а Карий снова оказался на земле, тщетно пробуя сделать подсечку. Брама откатился словно камышовый кот, вскочив на ноги протянул руку.

— Хрена се. Я такого даже в «Беркуте» не видел. А против нескольких сможешь? Ради спортивного интереса.

— Могу, только чуть в стороне. Тут лавочки-качели, и вам будет неудобно падать.

— Ну это мы еще посмотрим — Карий пружинисто встал — Коваль, Шахтер, уроним этого бандеру, а?

Стоявшим в стороне зеленым ополченцам показалось что на площадке рвануло. Воздух качнулся, инструкторы покатились по земле как кегли, падая в стороне от опасных качелей каруселей, а путник, восседая на спине Карего терпеливо пояснял:

— Как человека прошу — не называй больше этим сволочным прозвищем. Лучше тут застрели, я с места не двинусь.

— Все-все, пусти, зверюга. Больше не буду. Но и нас пойми, после того что мы видели трудно верить вчерашнему нацику.

Брама вскочил, помог подняться, Карий переводы дыхание выдохнул:

— Плечи в сажень шириной, и как ты так двигаешься? Даже глазом моргнуть не успел. По Кадочникову учили?

— Если скажу, не поверишь. Кадочников только начинал, а в союзе уже была своя школа боя. Другая.

— Слышь, а сколько тебе лет? На вид, около сорока, а советскую школу помнишь — подошел Коваль — Афган что ли?

— Отстать, он же горец, западенец, банд… — прикусил язык Шахтер — богато лет они там живут, долгожители.

— Ну хорошо, Дункан Маклауд — давай еще раз. Только медленно, чтобы успели запомнить, иначе какой толк нас ронять? 

Украина, трасса на Полтаву

Осенний ветерок на трасе вещь малоприятная. Наташа поежилась и подняв воротник пошла к пластиковой забегаловке, пока Стас заливал бак под завязку. На голову давила серость замкнутого неба. Этот мирок, мирок бусинка выпавший в тень, бездумно катился к бездонному провалу, подпрыгивая меж затиснутых в глянец пластика трещин. Катился беспечно, будто мог в любой момент нажать на кнопку перезагрузка и начать снова. Но так не бывает. По крайней мере тут. У здешнего мирка нет, и судя по всему не будет возможности синхронизировав человечность войти в содружество кольца. Наташа улыбнулась пыльному стеклу. С прежней стадией человека разумного вернулась часть слабостей ее прежней, бывшей. Жившей на таком же мирке бусине. Человеку простительна слабость и усталость от событий, но не простительны пассивность и всеобщее равнодушие, за которые неизменно придется расплачиваться. Накажет не добренький бог, не слепая судьба, а кружение замкнутого кольца эволюции. У себя они смогли разорвать кольцо Уробороса, превратить в спираль человеческого восхождения, а здесь… а здесь всем друг на друга наплевать. Да и на себя тоже.

Она бросила на прилавок ворох смятых купюр, подхватила два стаканчика с кофе и прошла к пластиковому столику. Стас скрипнул дверью и бросив взгляд обронил:

— Что у нас плохого?

— Все плохо. Я не синхр, но и без этого чувствую мерзость запустения и равнодушия.

— Такой же вопрос я задал небесным грандам много жизней назад в подобной закусочной. Но случилось чудо — скрипнула дверь и ею в наш мир вошел Брама. Знаешь почему? Мы хоть что-то пытались изменить, сделать, спасти, не примиряясь с тленом и равнодушием. Хоть что-то…

— Этот удушливый мир обречен. Помочь можно только живым, а здешние люди не мертвы и не живы, хотя до настоящих испытаний и потрясений еще далеко. Везде, куда мы приходили, люди хотели перемен. Тут — нет. Тут все всех устраивает.

— И что предлагаешь?

— Искать своих и уходить. Можно помочь если больной, умирающий, просит помощи! Здесь хотят смерти и забвения. Сами боги бессильны против глупости. Но перед пассивностью бессильны вдвойне!

— Бросить все и сдаться?

— Как получится. У меня нет желания умирать за этот мир, поскольку у этого мира нет желания жить и бороться.

Он рывком глотнув кофе смял стаканчик и зашвырнув в урну вылетел наружу. Брамская не спеша допила химический напиток, поймав тоскливый взгляд продавца зачем-то кивнула и вышла. Сев на капот Стас курил «Путние». Не известно каким способом ему удалось пронести экзотическую контрабанду из родного мира, но судя по всему, сейчас ему было глубоко плевать на строгие инструкции прогрессоров.

— Не для этого я уходил из иерархии, чтобы опускать руки. Да, кажется, что людям все равно, но их к этому приучили. За много лет от начала развала союза приучили, что от одного человека ни хрена не зависит. Но мы ведь с тобой не совсем люди. Или не только люди, мы синхры, Наташенька! А синхры бывшими не бывают, равно как и служители иерархии. Они переходят на новую ступень. Не ради себя, не ради хочу или не хочу. А ради нужно.