Марта

Сердце заходится.

Дыхание сбивается.

В венах пульсирует кровь.

В ушах стоит монотонный шум, нарушаемый только нашим с Арсом тяжелым дыханием, шуршанием матраса и звуками шлепков наших разгоряченных тел. Я впиваюсь ногтями в широкий разворот плеч парня, цепляясь за него из последних сил. Царапаю его спину. Упираюсь затылком в матрас, выгибаясь дугой, подстраиваясь под поступательные движения его бедер между моих ног. Кусаю губы, совершенно не сдерживая рвущихся стонов. Умираю. Честное слово, умираю!

Приятно так.

М-м-м…

Хорошо.

Толчок.

Еще толчок.

Шлепок за шлепком. Быстрее и сильнее. Ладони Бессонова мнут и сжимают мои ягодицы. Губы прокладывают дорожку из поцелуев от мочки уха до подбородка, наставляя бесстыжих засосов. А его член поистине творит что-то невероятное! Уже третий раз за последние полтора часа!

С ума сойти. А так можно было?! Три оргазма за девяносто минут – мой личный рекорд. Вернее, пока два, но третий уже близко. Подступает. Чувствую, как каждая моя мышца напрягается. Натягиваясь, звенит и поет от удовольствия. С каждым толчком все ближе и ближе. Все горячее и слаще. С каждым ударом все глубже и сильнее.

Арс упирается лбом в мой лоб и ловит губами мои губы в легком поцелуе. Шепчет сдавленно и на надрыве:

– Давай, Царица. Кончай, малышка…

Даю.

В смысле, кончаю!

С очередным движением Бессонова внутри меня накрывает. Я взрываюсь. Разлетаюсь на тысячи маленьких Март! Сильно сомневаясь, что после такого фееричного финала буду в состоянии собраться во что-то цельное вновь. Распадаюсь на атомы. Расщепляюсь на молекулы. Кричу от наслаждения, хватая ртом воздух. Пока все тело бьется в сладких конвульсиях.

Арс делает еще пару глубоких толчков и срывается в удовольствие следом за мной, наваливаясь своей мощной фигурой на мою маленькую и хрупкую, придавливая к матрасу. Упирается носом в мой висок и изливается в меня, кончая. Дышит тяжело. На надрыве.

Мы замираем. Все так же в обнимку. Воздуха в спальне катастрофически не хватает. Наши бешеные скачки напрочь выжгли весь кислород!

Я смотрю расфокусированным взглядом на натяжной потолок спальни Бессонова, а в голове завывает ветер. Мои пальцы все еще судорожно вжимаются в плечи Арса, словно их заклинило. Между ног настоящий пожар. В теле предательская невесомость. Такая, что лениво даже моргать. Выражение затрахать до изнеможения с этим парнем начинает пестрить для меня новыми оттенками. И я буду безбожной врушкой, если скажу, что мне это не нравится.

Я совершенно теряю счет времени. Не знаю, сколько проходит длинных мгновений, прежде чем Арс чмокает меня в висок и выходит из меня. Перекатываясь рядом на кровать.

Я облизываю губы, наблюдая за тем, как парень стягивает использованный презерватив, завязывая узлом и кидая на пол, и выдаю машинально, клянусь:

– Ненавижу хоккей…

Бессонов низко и хрипло смеется. Заваливается на соседнюю с моей подушку, нарочито обиженно спрашивая:

– Выходит, я зря старался последние полтора часа, доказывая тебе, какой это шикарный вид спорт?

– Я не договорила. У меня есть «но».

– Но?

– Вы – хоккеюги – такие выносливые. Жуть просто!

– Это не хоккеюги выносливые, это я выносливый. Тебе просто со мной повезло, Царица.

– О, боги, – закатываю я глаза, – сочувствую! – вскакиваю с постели.

– Чему?

– Кому, – бросаю, подхватывая и натягивая кружевные танга. – Тебе сочувствую. Тяжело, должно быть, жить с таким непомерным эго.

– Его тяжесть компенсируется моей выносливостью, – хмыкает негодяй.

Кто бы сомневался!

Я фыркаю, неопределенно ведя плечами.

– Куда ты собралась? – цепляется пальцами за резинку моих трусиков Бессонов. – Мы еще не закончили. Я только разогрелся.

Я бью ладошкой по его ладони, проворчав:

– Я есть хочу. Пойду совершу набег на твой холодильник. Иначе заканчивать тебе придется со своей рукой, потому что я просто отъеду в голодный обморок. Кстати, я возьму твою футболку? – хватаю со спинки стула первую попавшуюся. – Спасибо, ты просто душка! – натягиваю, не дожидаясь ответа парня.

– Разумеется, – летит мне вдогонку смешок, – чувствуй себя как дома.

О, малыш, это ты зря…

Я улыбаюсь и гордо дефилируют голыми ногами в сторону кухни. Активно выписывая бедрами соблазнительные восьмерочки, выхожу в коридор, ни капельки не сомневаясь, что Бес пойдет за мной следом. Я уже поняла, что для него моя пятая точка, как кость для голодной собаки – крайне завлекательная картинка.

Слышу за спиной шуршание простыней и шаги, которые быстро нагоняют. Я же говорила! Оборачиваюсь, крутя на кончике языке саркастическую колкость. Но… в итоге молча закатываю глаза.

Ну разумеется, он даже не потрудился надеть трусы. Действительно, зачем? Чего я там не видела? Идет и гордо торчит своей штукой между ног, мистер нудист!

– Люблю ходить дома голый, – со смешком комментирует Бес, ни капли не смущаясь.

– Твои соседи из многоэтажки напротив, должно быть, в восторге. Не каждому дано ежедневно лицезреть олимпийского чемпиона, разгуливающего перед окнами в чем мать родила!

– Ни один еще не жаловался.

– И…

– И ни одна тоже, – подмигивает зараза.

Я хмыкаю.

Павлин!

Про окна, кстати, я не шутила. Они у Бессонова панорамные и с полным отсутствием даже намека на шторы. И про многоэтажку тоже правда. До нее метров двадцать, не больше. При желании все прекрасно можно рассмотреть. А уж если иметь дома в загашнике бинокль или монокль, тю!

Надеюсь, я не одна такая «изобретательная», да?

Мы выруливаем на кухню. Она у парня совмещена с гостиной. И, судя по стерильной чистоте горизонтальных поверхностей, пользуется ей хозяин преступно мало. А то и не пользуется вовсе. Хотя, давайте будем честны, с его доходами Бессонов вполне может питаться исключительно в ресторанах. Заваливаясь туда ежедневно на завтрак, обед и ужин без особого потрясения для кошелька.

Не понимаю, на фига Ава сама готовит своему Ярику?

Я подгребаю к холодильнику, дергая дверцу. Заглядываю с надеждой поживиться чем-нибудь вкусненьким, ибо после такого мощного выброса энергии моему телу требуется срочная подзарядка, желательно чем-нибудь жирным и вредным. Да только мои надежды в пыль разбиваются о суровую реальность.

– Здесь пусто! – возмущенно охаю, разглядывая девственно чистые стеклянные полочки, на которых, кроме молока и банки малинового варенья, ничего нет. То есть совсем ничего!

– Аха, – обходит меня и сует руку в холодильник Бес, хватая коробку с молоком. – Пусто, – кивает, откручивая крышку и делая парочку смачных глотков прямо с горла, отчего его кадык дергается. А у меня дергается глаз. В смысле «аха»?

– Еда где? – смотрю на парня полными обиды глазами.

– В ресторане, – пожимает плечами затрахавший меня изверг.

– Ты на диете?

– Не ждал гостей. Хочешь? – протягивает мне коробку с молоком, улыбаясь.

Я хмурюсь:

– Какого фига ты тогда мне написал?

– Я же не думал, что ты настолько от…

– Отбитая?

– Отчаянная. Но твоя версия мне тоже нравится.

Я щиплю Бессонова за ягодицу:

– Я есть хочу! – капризно топаю ногой, щурясь. – Если ты сейчас же не решишь этот вопрос, то я уеду. Джентльмен из тебя хреновый, а с функциями твоего члена у меня прекрасно справляется вибратор. Следовательно, не вижу причин задерживаться.

– Это шантаж?

– Угроза.

Арс хмыкает.

– Ладно, – кивает, – Царица, – улыбается так, что по моему позвоночнику пробегает шаровая молния, вышибая напрочь «пробки».

Бессонов открывает холодильник и возвращает на место коробку с молоком. Не отпуская моего взгляда, захлопывает дверцу и прежде, чем я успеваю пикнуть, обхватывает своими ручищами меня за талию и усаживает голой жопкой на кухонный гарнитур.

Жопке, кстати, на каменной столешнице вообще-то холодно!