– Потом будет поздно, – категорично произносит отец присаживаясь за стол. – Сын, время бежит слишком быстро, ты и оглянуться не успеешь, как отдашь работе все свое время. Жизнь слишком скоротечна, чтобы так глупо ее прожигать.

– По твоему спасать детей глупо? – уточняю у него с легкой ухмылкой на губах. – Что ж сам не вылезал из отделения и появлялся дома лишь по праздникам? М?

– Не смей так разговаривать с отцом! – возмущенно ахает матушка.

– Леночка, не принимай близко к сердцу, – успокаивающим жестом отец, опускает руку поверх ее ладони. – Вспомни, я тоже когда-то был таким, – говорит ласково.

Смотрит на матушку проницательным, нежным взглядом… Она расцветает в улыбке и опускает голову ему на плечо.

Я в очередной раз поражаюсь силе их любви. Жаль, что такие яркие чувства остались в прошлом, в нынешнем времени женщинам нужны лишь личная выгода и деньги. Больше ничего.

– Сашенька, я ж как лучше хочу, – признается печально поджав губы.

– Мам, лучше у каждого свое. Кому-то для счастья нужна большая семья и признание, а кому-то достаточно крыши над головой, – в очередной раз пытаюсь донести свои мысли. – Мне хорошо одному. Не беспокойся, все в порядке.

– Но ты все-таки подумай про семью, сын, – со знанием дела обращается ко мне. – Без нее ты не справишься с нагрузками и с трудностями, которые тебя ждут в нашей сложной профессии.

– Как-то сейчас же справляюсь, – отмахиваюсь от его слов.

– Сейчас ты молод и глуп, – твердо говорит папа. – Поверь мне, как хирург хирургу, жизнь не ровная, тебя ждут взлеты и падения, от них никуда не деться. И если на взлете ты сможешь сворачивать горы, то когда случится падение, – бросает на матушку многозначительный взгляд. – Без поддержки семьи выбраться будет очень и очень трудно.

Мой отец в прошлом отличный хирург и знает о чем говорит не по наслышке. Я с детства смотрел на него и тоже мечтал когда вырасту стать врачом.

На протяжении последних трех лет он сидит дома и из-за болезни не может оперировать. Выйти на пенсию его вынудил тремор рук.

– Я как-нибудь разберусь. Не переживайте за меня, – прошу родителей. Чувствую звонок телефона, смотрю на экран и вынуждено прерываю беседу. – Скоро вернусь, – говорю поднимаясь из-за стола.

Выхожу на балкон и только после этого принимаю вызов.

– Марк! Ты где? – крайне эмоционально интересуется друг.

Никита говорит достаточно громко, он взбудоражен.

Интересно, что же такого случилось, почему мой друг так сильно завелся? Скворцов сейчас совершенно не похож на себя.

– Что у тебя? – спрашиваю сохраняя внутреннее спокойствие. Я не стану поднимать голос в доме родителей и вызывать чрезмерный интерес к беседе, ведь отец не по своей воле вышел на пенсию. У него не осталось выбора.

Если бы он мог оперировать, то не вылезал бы из операционной! Для отца его болезнь отдельная боль.

– У Кирилл Саныча необычный случай, – воодушевленно сообщает. – Ты такого еще ни разу не видел! Приезжай давай.

– Ты прикалываешься? Сейчас? – удивляюсь хмурясь. – Поздно уже. Пока до вас доберусь, так вообще!

– Без тебя тогда будем думать, – грозится мне. – Такой шанс выпадает раз в жизни!

– Да ну, – не верю ему. – Что-то дико сомневаюсь в редком и необычном случае, с которым не могут справиться, – хмурюсь.

– Сомневайся или нет, дело твое, – не успокаивается друг. – Но я сейчас в медцентре у Игнатова и просто в шоке, – признается. – Представляешь, случайно зашел и попал на такой случай классный!

– Я завтра к нему заеду и мы поговорим, – обещаю Нику. – Сегодня, увы, никак. Я у родителей, – все-таки сообщаю ему.

– Ааа, – протягивает. – Тогда все с тобой понятно. Можно даже не пытаться.

– Ну да, – киваю ухмыляясь. – Ничего, завтра послушаю все, что вы там насовещали.

Смеемся.

– Давай, бро, – прощается со мной.

– Пока, – говорю и отключаюсь.

Вдохнув поглубже свежего воздуха, открываю балконную дверь и возвращаюсь к родителям. Сегодняшний вечер я должен провести здесь.

Обещал.

– Кирилл Александрович, анализы Дашеньки пришли? У нее все в порядке? – накидываюсь с вопросами на доктора как только тот переступает порог.

Я вся в нетерпении, беспокойство зашкаливает, ведь мы лежим здесь второй день, а мне ничего про состояние доченьки не рассказывают. Врачи словно не понимают насколько неведение ужасно для материнского сердца.

Особенно, если учесть, что фантазия-то у меня ого-го! Я за время болезни Дашеньки уже чего только не понапридумывала…

Только все равно справиться с ее состоянием это не помогло.

– Анализы пришли, там все в порядке. Ничего критичного, – сообщает Кирилл Александрович оставаясь спокойным и уверенным в себе. Он всегда такой, я в очередной раз поражаюсь его выдержке.

Не понимаю, как в условиях масштабного стресса и “нам надо было сделать это еще вчера”, он не поддается эмоциям. Честно.

Порой мне кажется, что он гораздо больше, чем обычный человек.

– Как они могут быть в порядке, если Даша болеет? – недоумевая смотрю на него.

– Для ее состояния анализы в норме, – терпеливо поясняет специально для меня. – Не переживайте, нет ничего такого, с чем бы мы не знали как справиться.

Последняя фраза врезается в сердце сотней острых иголок и причиняет острую боль.

– Значит, плохие, – выдыхая сажусь. Внутри все оседает, становится еще страшнее за дочку. Как же мне хочется, чтобы у нее все стало, наконец, хорошо.

Боевое настроение и былой оптимизм превращаются в полный ноль, я не могу себя собрать в кучу, все падает из рук.

Мой оптимистичный настрой рассыпается как карточный домик на ветру.

Если не разберутся здесь, то у меня не будет никакого другого варианта, кроме как обратиться к Никите. Я этого делать не хочу, но скорее всего придется.

Скворцов хоть и последняя сволочь на этой планете, но он все-таки отец Дашеньки. Пусть только биологический и не знает про дочку, но все-таки он отец.

Ради доченьки я готова на многое и признаться Нику в отцовстве тоже. Пусть он меня после этого возненавидит, но хоть может быть дочь спасет.

Моей конфетке нужна помощь самых лучших врачей, ведь никто из тех, к кому я обращалась, не в силах разобраться с ее болезнью. Только разводят руками и говорят ерунду, лишь бы я поскорее выписалась и уехала.

Никому не нужны проблемные пациенты, никто не хочет напрягать мозг.

Я вообще в шоке от нашей медицины! Стоит только уехать хотя бы на пару часов от крупного города, так такое впечатление, будто медицины просто нет.

Все, что могут предложить врачи, это лекарства и обследования тридцатилетней давности, которые совершенно не подходят для нас.

Ну а поскольку без связей во врачебных кругах и посторонних с “улицы” не берут в сильные заведения, так пусть Скворцов сделает хоть что-то для своей родной дочери. В конце концов, он несет точно такую же ответственность за ее жизнь, как и я.

– Состояние не простое, не стану скрывать, – продолжает делиться Игнатов. Понимая, что разговор будет не быстрый, он присаживается на стул напротив меня. – Ваша дочка в надежных руках, мы обязательно во всем разберемся, – спешит меня обнадежить.

И я ему верю!

Он уже однажды спас мою малышку, может быть спасет и в этот раз.

– Спасибо, – благодарю доктора от чистого сердца, а у самой на глазах появляются слезы от облегчения.– Я была у многих врачей, мне кажется, мы проехали все больницы города, но никто ничего не находит, а состояние Дашеньки ухудшается. Я уже не знаю, что мне делать дальше. Если вы нас отправите домой…

Всхлипываю.

– Домой вас никто не отправит, – говорит четко и строго. – Вы находитесь в сильном центре, мы обязательно разберемся что не так с Дашей. Даже если будет не просто, то мы все равно докопаемся.

– Думаете? – смотрю на него с надеждой в глазах.

– Поверьте, чем сложнее, тем интереснее, – заверяет с легкой ухмылкой на губах. – Вашей дочкой будут заниматься лучшие из лучших. Мы вас не оставим.