Погода окончательно испортилась.

Когда я ехала домой, шёл дождь, сейчас же с неба уже сыпал мелкий снег. Он медленно падает на землю, кружась в жёлтом свете фонарей.

До того, как приобрела машину, я любила такую погоду. Вместе с ней ко мне всегда приходило новогоднее настроение. Но сейчас мне не до того, и я больше смотрю под ноги, чтобы не поскользнуться, потому что ещё минут десять назад кругом были лужи.

Телефон в сумке разрывается, но я его игнорирую.

А до машины, как назло, идти не то чтобы очень близко. Ведь учитывая позднее время, найти свободное место для парковки возле подъезда мне не удалось. Так что если бы Антон решит вдруг пойти за мной, то может и догнать.

Но он, кажется, совсем не спешит.

И я даже не уверена, что звонит именно он. Может быть, это вообще просто очередная реклама или мошенники.

Моя машина приветственно мигает фарами, когда я нажимаю на брелок, и, открыв дверцу, быстро забираюсь в салон. Заводится она быстро. Я тут же включаю печку на максимум, ведь остыть машина ещё не успела. А затем я беру щётку и нехотя опять иду на улицу. Потому что нужно хотя бы немного расчистить лобовое стекло с моей стороны. Иначе я просто ничего не увижу

А ещё — решить куда же мне теперь ехать.

К маме точно не вариант.

Единственной подруге и без меня хватает проблем, да и места у неё в однушке свободного нет. Вообще идеально было бы остаться на работе и переночевать на диванчике. Такое у нас, конечно, не одобряется официально. Но если не злоупотреблять и предупредить начальницу, то иногда можно.

Правда, сейчас в здание меня уже никто не пустит. Так что остаются только отели и хостелы.

Когда я забираюсь обратно в машину, дуя на замёрзшие руки, в сумке продолжает настырно надрываться телефон. Я с сомнение на неё кошусь. Разговаривать ни с Аней, ни с Антоном мне сейчас не хочется.

Всё потом.

Но что если это звонят с работы?

Такое уже бывало и не раз. И обычно мне это не очень нравится. Но сейчас звонок начальницы может оказаться как раз кстати. Вдруг выяснится, что нужно срочно вернуться на работу? Тогда и отель искать не придётся.

Подумав, я всё же достаю телефон.

Но звонит не моя начальница, и не Антон.

А мама.

И этот тот случай, когда лучше бы звонили мошенники или банк с предложением очередного «супер выгодного» кредита под почти тридцать процентов.

Мы с ней не очень близки. И в любой другой ситуации я бы скорее сбросила её звонок. Но сейчас мне, как никогда прежде, нужна поддержка. Поэтому я решаю ответить.

— Алло, мам. Тут такое произошло… — говорю я тихо, не зная, как ей всё деликатно описать.

Но договорить я не успеваю, потому из телефона неожиданно доносится громкое:

— Раз уж ты, наконец, всё узнала, Яна, то пора кое-что прояснить. Квартиру ты, конечно, должна отдать Анечке. У них с Антоном всё-таки будет ребёнок. А ты пока можешь переехать ко мне…

И я вдруг с горечью понимаю, что она обо всём знала, и, как всегда, встала на сторону сестры.

Её «любимой доченьки».

Что, наверное, неудивительно, учитывая, что я для неё всегда была лишь «ошибкой молодости». Хоть сказала она это не мне в лицо, а своей матери — моей бабушки, у которой я жила до десяти лет. Но от того менее обидными эти слова для меня не стали.

Наверное, если бы не Александр Витальевич, она бы меня так никогда к себе и не забрала.

Это ведь он, как я узнала позже, настоял на том, чтобы я жила с ними.

Глава 3

Иногда я даже думала, что так было бы лучше.

Отчасти поэтому я всегда боялась стать матерью-одиночкой. Особенно, когда была моложе.

Вдруг бы я потом тоже возненавидела своего ребёнка?

А этого я хотела меньше всего на свете.

— … ему всего сорок семь лет, а Вадику так нужна мама. Хороший вариант для тебя. Тебе ведь рожать всё равно уже поздно…

Я вздрагиваю, понимая, что, кажется, задумавшись, пропустила часть её слов. Только чтобы понять, о ком идёт речь, мне совсем не обязательно её слушать. Ведь о «бедном Вадике» она говорит уже не первый раз.

Это младший сын её соседа сверху.

У того несколько лет назад умерла жена и осталось двое детей. Старшему уже двадцать, и он вполне самостоятельный. А Вадик подросток и очень проблемный.

Это «счастье» она навязчиво пыталась всучить мне ещё до того, как я встретила Антона.

И, видимо, решила продолжить сейчас.

— Прости, мам, мне некогда, — говорю я и сбрасываю звонок.

После разговора с ней я чувствую себя ещё хуже, чем после того, как застала сестру с женихом. Впрочем, нужно было просто не брать трубку, как обычно. Я ведь давно знаю, как она ко мне относится.

И всё же хотя бы сейчас я ждала от неё поддержки.

Но, видимо, зря.

Громкое хлопает дверь одного из подъездов, а потом неожиданно слышится громкий голос Антона:

— Яна, ты где?

Видимо, он всё же решился поговорить со мной.

Я вздрагиваю и, переключив скорость, слишком резко давлю на газ, так что только чудом не задеваю соседнюю машину. Только говорить с ним сейчас у меня нет никакого желания.

Впрочем, я не уверена, что оно появится после.

Правда, к сожалению, поговорить нам всё равно придётся.

Но это будет потом.

А снег продолжает падать, пока я кружу по городу. Машина временами буксует на почти лысой демисезонной резине, и потому я стараюсь сильно не давить на газ. Но когда на абсолютно пустом перекрёстке начинает мигать оранжевый, я внезапно решаю его проскочить и прибавляю скорость.

Огромный чёрный внедорожник появляется внезапно и словно прямо из воздуха. Он несётся так быстро, что я понимаю: столкновения не избежать. Но я пытаюсь и кручу руль, только делаю этим лишь хуже.

Машину заносит.

Слышится глухое «бум».

И я понимаю, что крупно попала.

Потому что ремонт такой тачки, даже очень мелкий, стоит невероятно дорого. А я, как назло, замоталась на работе и забыла продлить страховку. Я собиралась сделать это на днях. Сейчас-то всё гораздо проще. Даже ходить никуда не нужно, всё можно оформить через интернет.

Но я постоянно забывала и откладывала, хотя напоминания периодически приходили на емейл.

И вот результат.

Я глушу машину и испуганно замираю, не находя в себе сил, чтобы просто выйти и оценить масштаб бедствия. Но одно я понимаю точно: кажется, моя «подушка безопасности» скоро сильно похудеет. Если мне вообще её хватит, чтобы расплатиться.

Денег до слёз жалко.

Ведь они достаются мне не то чтобы сильно просто. Я тихонько шмыгаю носом, слыша, как хлопает дверца внедорожника.

И… тишина.

Никто не орёт, не ругается, что довольно странно.

И это пугает меня ещё сильнее.

Нужно выйти и просто поговорить, но вместо этого я складываю руки на руль, упираюсь в них лбом и закрываю глаза.

Я бежала от одного скандала, но, кажется, угодила в другой. И хоть я совсем не плакса, мне второй раз за столь короткое время жутко хочется разреветься. А ещё: чтобы пришёл кто-нибудь большой и сильный и решил все мои проблемы.

Только никто ведь не придёт.

Я это точно знаю.

Я невольно вздрагиваю, когда дверца с моей стороны неожиданно резко открывается, впуская морозный воздух. Я зажмуриваюсь сильнее, словно это может чем-то помочь.

— Здесь женщина, и ей, кажется плохо, — слышу я спокойный и довольно молодой приятный мужской голос.

Слово’женщина' неприятно режет слух.

Хотя нём и нет ничего плохого. Но всё равно как-то неприятно. А ещё я вдруг понимаю, что он, кажется, говорит не со мной.

— Со мной всё хорошо, — говорю я, не поднимая головы. — Только у меня нет страховки, и… Я не знаю, хватит ли денег вам на ремонт. Но могу отдать свою машину в качестве компенсации.

Я вынимаю ключи из замка зажигания, распрямляюсь и не глядя протягиваю их мужчине. Хотя расставаться с машиной мне совсем не хочется. Но других вариантов всё равно нет.

Если только расплатиться натурой.

Так ведь он всё равно не возьмёт.