Она улыбалась ветру, словно безумная, обнажая клыки в предвкушении битвы с невидимым противником.
Острова Новы промелькнули под ней, превратившись в зеленые размытые пятна из-за скорости Раку. Она сжала в кулаке его перья и слегка изменила курс. Три других боко последовали ее примеру.
С ней были Доно и два других Всадника. Их магия искрилась агрессией, но вес имел только один. Ивеун Доно, Король Драконов, едва сдерживал свои эмоции. Она поняла, когда его взгляд упал на ее спину, по свирепости, которая зажгла ветер между ними.
Он знал, что его провели. Этот план разрабатывался много лет, с тех пор как Финнир сорвался. Петра выкроила его из знаний, переданных ей старшим братом — финансовым советником Короля в Луме. Это знание о Философской Шкатулке должно было стать узором для гобелена ее абсолютной победы.
Она действовала осторожно, отправив Квареха за документами и поручив ему доставить их сопротивлению на Луме. Ее младший брат был недооценен всей Новой. Она держала его в кулуарах, развивая его навыки, пока никто не видел. Когда пришло время, его не заметили и, как и следовало ожидать, проскочили сквозь трещины.
Теперь годы терпения принесли свои плоды. Она знала, что он сильнее, чем ему приписывают, но даже Петра не ожидала, что ее брат станет тем, кто убьет Королевского Мастера-Всадника. Бедная Леона; при всей ее напускной привлекательности ее сразил милый маленький Кварех. То, что она не стала свидетелем ее окончательной гибели, уже стало одним из немногих сожалений Петры.
Теперь Король искал справедливости для своей убитой сучки. Ему нужна была голова Квареха в качестве возмещения, и эту цену Петра платить не собиралась. Когда Кварех прибыл несколько часов назад, Петра уже подняла палочку для следующего движения своих оркестров. Ее брата проводили в Храм Син. Химера, которую он привел… ну, это было неожиданное отклонение, которому она еще не нашла полного объяснения.
Петра поерзала в седле. Все по порядку, напомнила она себе. Химера пока что спрятана. Она разберется с ней позже, когда у нее не будет Короля на хвосте.
Ее тень молнией пронеслась по Линии Богов далеко внизу, перепрыгивая на небольшие острова и проносясь над ними. Вот показался остров Руана, вдвое больше Лисипа Дома Рок. Горы изгибались на дальней линии хребта, расстилая под своей сенью обильные равнины и плодородные фермерские земли. Петра не могла сдержать улыбку при виде своего дома. Никакой разъяренный Король Драконов не смог бы омрачить ее душу, когда она вместе с Раку переступила границу земель Син.
Далеко на горизонте, на самой высокой вершине, возвышался Храм Лорда Син, Несущего Смерть. Он устремлялся ввысь, словно меч, пронзающий саму землю, — остроконечный обелиск, одновременно объединяющий и разрывающий землю и небо. На фоне утреннего света он был погружен в зловещую тень.
Петра потянулась к боко. Она не боялась смертных, но боги — совсем другое дело. Когда все закончится, она троекратно покается перед Богом Смерти за то, что использовала его храм в борьбе с Ивеуном Доно. А пока ей оставалось лишь надеяться, что Лорд Син обратит на нее свой вечный взор. Петра верила, что она действительно его избранная дочь, так что если сегодня и будет смерть, то не ее и не Квареха.
С хлопаньем крыльев четверо боко приземлились на почти слишком маленький выступ у основания храма. Перед ними зиял простой, ничем не украшенный вход, вырубленный и сглаженный из серого горного камня. Петра сошла на землю рядом с остальными, промолчав о пятом спутнике.
Она встала на порог входа, и яркий дневной свет прорезала резкая линия тени. Петра закрыла глаза и прикрыла их обеими ладонями в знак покорности и уважения. Никто не знал, что ждет его в вечности; переход происходил только тогда, когда глаза закрывались в последний раз.
Петра шагнула в храм.
Ее глаза быстро привыкли к тусклому освещению. Не горела ни одна свеча, и окружающий мир отбрасывал длинные тени на двадцать скульптур, стоявших в длинном зале. Девятнадцать чередовались по обе стороны, изображая всех богов и богинь пантеона. Лорд Там протягивал весы, Лорд То с нежностью младенца держал раскрытый манускрипт, Леди Че прижимала к губам свою трубу истины — статуи тянулись все дальше и дальше, возвышаясь над своими витиеватыми розами.
Статуи в храме Лорда Син отличались друг от друга: все они носили на лице большую вуаль. Плащ смерти лежал на каждом челе, включая скульптуру самого Владыки Смерти в самом конце. Визаж Син был высечен с таким изяществом, что его многослойные одеяния, казалось, двигались с неземной грацией даже в камне. Его вуаль была натянута на неизвестные черты лица, подгоняемая невидимым ветром. Он выглядел так, словно в любой момент мог обрести плоть и украсть жизнь у любого из своих божественных собратьев.
Некоторые поклонники обратили внимание на неортодоксальную партию, когда те проходили через зал. Они склонили головы перед Королем, хотя Петра была уверена, что эти жесты гораздо меньше тех, к которым он привык на Лисипе. Но поведение Короля оставалось неизменным. Ивеун Доно либо смирился и замолчал в присутствии Приносящего Смерть, либо был слишком расстроен, чтобы его магия могла сдержать дальнейшую агрессию.
Петра провела их обратно за статую Лорда Син и вывела на узкую лестницу. Их поглотила тьма, такая густая, что даже ее глаза не могли пробиться сквозь нее. Она провела рукой по стене, распознавая каждое едва заметное изменение в работе мастеров. Ее ноги знали точное расстояние между ступенями, запомненное за годы паломничества.
Один из Всадников споткнулся, и шум нарушил тишину. Петра удержалась от язвительного замечания, не желая еще больше позорить своего Лорда, делая то же самое сама. И все же она оскалила зубы, глядя на черноту позади себя.
Как Син’Оджи она имела право убить любого, кто опозорил покровителя ее Дома, без официального поединка. Ивеун Доно, несомненно, знал об этом, и его размеренные шаги были едва слышны, даже дыхание затихло. Конечно, его магия неистово искрилась, но он держал свои физические манеры под строгим контролем. Он никогда бы не сделал это так легко для нее.
По мере того как они продолжали подниматься по спирали, тяжесть камня становилась невыносимой. Вокруг царила бесконечная тишина. Темнота давила на разум, превращая секунды в часы.
Дыхание Всадников стало затрудненным, и вовсе не от напряжения на лестнице. Петра не оборачивалась и не выражала жалости. Ивеун Доно не отставал и не сбавлял темпа.
Медленно, с шумом ветра, до них доносилась свежесть. Они сделали еще один широкий поворот и оказались на вершине обелиска. Одинокий окулус1 прорезал темноту, словно победоносное знамя. В нем таился соблазн потустороннего мира, одинокий портал и не более.
На полу виднелось круглое углубление, словно сам свет со временем истерзал камень. Кварех свернулся в нем, как змея в яйце, заняв почти все свободное пространство. Он был так же наг, как и в день своего рождения. Его ладони закрывали лицо, а тело было неподвижно. О том, что он вообще жив, свидетельствовали едва шевелящиеся плечи.
Петра подошла к брату. Его многомесячная медитация была притворством, но теперь, когда он был заключен в объятия Лорда Син, она должна была соблюдать правила — и не только ради Ивеуна. Она опустилась на колени у края углубления, закрыла глаза ладонями и уперлась лбом в пол.
— Приносящий смерть. — Ее тихий шепот прозвучал как крик. — Твое дитя умоляет тебя, верни Квареха нам. Верни его душой и телом, с твоей бесконечной мудростью и вечной истиной.
Три вдоха, и Кварех зашевелился. Его дыхание участилось до нормального темпа, мышцы запульсировали под пудровой кожей. С мучительной медлительностью он перекатился вперед, его лицо по-прежнему было закрыто руками в позе, повторяющей позу Петры. Его спина выпрямилась, каждый позвонок щелкнул на своем месте. Голова откинулась назад, и он наконец отдернул ладони, моргая на свету.
Она тоже открыла глаза. Облегчение, нахлынувшее на Петру, не нужно было притворяться. Оно пронеслось сквозь нее при виде брата, сильного и целого. Владычица Смерти еще не забрала его душу — ни в Луме, ни сейчас, в наказание за то, что она использовала его храм в своих маневрах против Ивеуна Доно. Он поднялся снова, и снова, сильнее, чем когда-либо.
