— Неужели так много придется учить?! — ужаснулся Иван.

— Гораздо больше! Есть еще география, астрономия, музыка, биология… много наук — и все они так или иначе связаны с математикой.

— А разве музыка — наука? Я думал, она творчество…

— Творчество, подтвержденное наукой. Любую мелодию можно представить в виде чисел. Если числа гармонируют, мелодия приятна и популярна. А если нет, то, как правило, слушать такую музыку, невыносимо. Например, одну известную мелодию можно выразить так: два-двенадцать-восемьдесят пять-ноль-шесть. Попробуй напеть, сразу узнаешь!

Иван попробовал. И узнал. Она, веселая, танцевальная. Так и хочется ее повторять и в такт ударять каблуком об пол!

— Выходит, все можно записать с помощью чисел?

— Можно, — кивнул Горыныч, — и ты обязательно этому научишься!

Глава 30

С того четверга Иван углубился в учебу. С каждым днем помощь Горыныча требовалась все меньше. Юноша поначалу удивлялся, как легко ему удается запоминать все прочитанное. Но в очередной раз очищая карту памяти, он обратил внимание, что все его знания сохраняются здесь, в пухлой тетради с металлической застежкой, легким движением превращающейся в незаметный легкий черный прямоугольничек со срезанным уголком.

Ежедневно Горыныч давал юноше практические задания. С некоторыми тот справлялся играючи, над другими корпел до поздней ночи. Иногда просил помочь, объяснить. Учитель ни разу не отказал. Хотя нередко его помощь ставила ученика в тупик. Трудно было разобраться, чего добивается Горыныч. А Горыныч целенаправленно заставлял проверять решение шаг за шагом, выискивая допущенную ошибку. Или же самостоятельно обнаружить пробел в знаниях и восполнить его.

Четверг сменялся четвергом. Стопка книг на столе перед Иваном постепенно росла. Алгебру заменила высочайшая математика, к геометрии добавились планиметрия и стереометрия. Формулы в тетради росли и пучились, становились многоэтажными, уравнения удлинялись, обзаводились степенями и корнями. Дело дошло уже до интегралов и логарифмов! Скажи Ивану кто раньше, что он все это освоит, юноша только посмеялся бы.

Тем временем к математике добавились химия и физика. Освоившись с числами, Иван быстро вникал и в эти науки. Отдельной маленькой стопкой на столе лежали работы по музыке, поэзии и художественному искусству. Здесь не было цифр и математических символов, но под руководством Горыныча юноша быстро в них осваивался. По заданию учителя он писал стихи, картины, мелодии. Писал числами. А затем вместе с ящером они переводили таблицы в слова, цвета, звуки.

— Зачем мне все это? — не раз спрашивал Иван.

— Практика, — коротко и не всегда понятно отвечал Горыныч.

В один из четвергов змеепод принес гусли и положил перед Иваном:

— Умеешь играть?

Тот отрицательно мотнул головой.

— А спорим, умеешь? Где там твоя сюита? — Горыныч не глядя выдернул из стопки бумаг недавно оцифрованную мелодию и приложил к гуслям. — Попробуй!

Иван неуверенно поставил пальцы на струны. Левой рукой зажал, правой ущипнул, провел вверх-вниз. И заиграл. Пальцы сами перемещались, извлекая мелодию, чистую, прозрачную, льющуюся. До последнего аккорда. И тут же заиграли сначала.

— Финал не прописан, — тут же объяснил учитель, — но это просто. Посмотри свою запись, и сам увидишь, каким числом следует закончить ряд.

Они отняли инструмент от исписанного листа. Ученик быстро пробежал взглядам по ровным строчкам чисел, стер последние две цифры и вписал на их место другие. Снова уложил гусли поверх листа и заиграл. На этот раз мелодия завершилась четко и торжественно, повиснув последним звенящим аккордом в вечерней тишине.

— Ну, как? Чувствуешь себя великим композитором?

— Я раньше и не знал, что так умею!

— Ты раньше и не умел, — подмигнул Горыныч.

Глава 31

Физика давалась Ивану легко. Химия — с большим трудом. До тех пор, пока все три науки — физика, химия и математика — не переплелись. Иван увлеченно осваивал формулы движения и ускорения, изменения свойств, преобразования энергии. Он уже мог легким росчерком пера заставить это самое перо взлететь и вонзиться в деревянную столешницу. Именно за этим занятием его однажды застал хозяин дома. И отчитал как следует. А в наказание велел написать пером свое имя на бумаге. Не прикасаясь ни к тому, ни к другому. И чтобы ни единой кляксы!

Два часа юноша корпел над уравнением, исписал не один лист. Потом вспомнил давние уроки дома и быстро состряпал простенькое заклинание левитации. Горыныч, явно ожидавший чего-нибудь подобного усмехнулся:

— А теперь сделай то же самое, только пером в моем кабинете. Нет-нет, сам останься здесь, а я понаблюдаю там.

Пришлось дописывать уравнение до конца и вносить в него поправки. Каково же было удивление юноши, когда он по привычке упростил формулу! Всего одна строчка! Он любовался результатом, когда из кабинета послышался насмешливый возглас:

— И долго еще мне смотреть на бесконечного Ивана?!

Ученик смутился и добавил в уравнение единицу. С виду ничего не изменилось, даже значение осталось то же, но результат применения отличался.

— Молодец! Только это сразу нужно было сделать. А то так на тебя бумаги не напасешься! — появился из кабинета учитель. В руке он держал несколько плотно исписанных листов. — Полюбуйся!

Глава 32

За физикой и химией последовали география и астрономия. Тоже через призму математики. Оказалось, что и здесь все подвластно числам! К стопкам научных трудов добавились атласы: географический и небесный.

Ивану вспомнился последний урок дома, когда он мучительно вычерчивал пентаграмму телепортации. И что же? Оказывается, все гораздо проще! Не нужно никаких линий, непонятных закорючек, точного ориентирования по сторонам света! Все это лишнее! Достаточно составить коротенькое уравнение с точным указанием отправной и конечной точек и указать время перемещения! Да, без знания математики, физики и географии, это практически невозможно. А заставить ребенка или даже подростка усердно учиться — тем более невозможно. Поэтому, наверное, и дают ученикам волшебников уже готовые решения. А те и рады пользоваться ими без оглядки и понимания. Вот и попадают во всякие истории, через много лет превращающиеся если не в анекдоты, то в страшные сказки с невероятными чудовищами и прекрасными принцессами.

Теперь и к Ивану пришло осознание, что он не исключение. И попал он точно не в анекдот. Радовало отсутствие чудовищ и принцесс. Хотя, с какой стороны посмотреть. Вот Горыныч, например, вполне сойдет за чудовище — хорошо, не за принцессу! Впрочем, нет, Горыныч разве что невероятный, чудовище прячется где-то рядом, держит их в этом вечном четверге и, наверняка, забавляется. Вот отыскать бы его, да…

Додумать Иван не успел.

Из своего кабинета выскочил Горыныч. В руке он держал книгу, заложив нужную страницу пальцем. Книга называлась «Числа: простые и непростые».

— Нашел! Ведь помню, что где-то уже натыкался! — радовался ящер — Смотри!

Он распахнул книгу перед носом юноши и ткнул темным когтем.

«Путь теряется во мгле.

Суть скрывается в числе

Девяноста два», — прочел Иван, слегка шевеля губами.

— Неспроста тебя сюда занесло, неспроста! — продолжал радоваться Горыныч.

— Ничего не понимаю! — пожал плечами юноша.

— Сейчас поймешь. Во-первых, это твое число. Личное. Мое, например, сорок два. Согласно этой книге, ответ на вопрос жизни, вселенной и вообще. Можешь проверить, — он протянул «Числа» ученику. — Во-вторых, с тобой связано очень много совпадений. Такое ощущение, что Матрица пытается подстроиться под тебя! Не обращал внимания? Начать с того, что ты вообще сюда попал. И не просто в Город-у-Топи, но конкретно в этот самый четверг. В здесь и сейчас. Дальше — больше. Ты здесь сразу вписался в действительность. Вспомни, как тебя восприняло Общество?