В последующие недели не произошло никаких существенных перемен в состоянии здоровья миссис Брэникен. Если, с одной стороны, все физические отправления ее организма совершались нормально и общее состояние ее здоровья, казалось, не оставляло желать лучшего, то, с другой стороны, на ее лице отражались следы тяжкого недуга. Застывшие черты лица, заметно побледневший цвет его, прежде столь яркий, — все это указывало на потухший огонь в душе этой женщины, Впрочем, ее редко можно было видеть, разве только в саду, когда Долли сидела на скамье или гуляла в сопровождении Джейн, продолжавшей по-прежнему окружать ее неустанными заботами.

В начале июня минуло уже два с половиной месяца с того дня, как «Франклин» покинул порт Сан-Диего. Со дня встречи его с «Баундари» о нем не приходило более никаких известий. По расчету, к этому времени он должен был подходить уже к Калькутте, если принять во внимание стоянку его в Сингапуре и отстранить предположения о каких-либо непредвиденных случайностях. Не было также никаких сообщений о бурях или непогодах в Северном Ледовитом, Тихом и Индийском океанах, вследствие чего— такое быстроходное парусное судно могло бы запоздать своим прибытием.

Уильям Эндру начал беспокоиться и удивляться по поводу отсутствия каких-либо новых известий о судне. Ему казалось необъяснимым отсутствие сообщения от представителя торгового дома в Сингапуре относительно прибытия «Франклина» в этот порт. Нельзя допустить, что «Франклин» вовсе не заходил туда, имея в виду полученные капитаном Джоном специальные распоряжения по этому предмету. Во всяком случае, вскоре все эти недоумения должны были рассеяться ввиду предстоящего прихода «Франклина» в Калькутту.

Прошла еще неделя. К 15 июня не было еще никаких известий. Отправлена была телеграмма представителю торгового дома Эндру с просьбой немедленно сообщить о Джоне Брэникене и «Франклине».

Ответ пришел через два дня.

В Калькутте ничего не было известно о «Франклине»! Это американское трехмачтовое судно не было даже замечено в водах Бенгальского залива…

Изумление Уильяма Эндру сменилось беспокойством, и так как сохранить телеграфную тайну невозможно, то в Сан-Диего быстро распространился слух о том, что «Франклин» не был ни в Сингапуре, ни в Калькутте.

Неужели семейству Брэникен предстояло испытать новое горе, — горе, которое обрушится и на семьи моряков, отправившихся в плавание на «Франклине»?..

Лен Боркер был очень взволнован, когда эти тревожные вести дошли до него. Расположение его к капитану Джону не выражалось никогда особенно заметно, и вообще, ему несвойственно было принимать к сердцу горести ближних, хотя бы это были и члены собственной его семьи. Как бы то ни было, с того самого времени, когда опасения за «Франклина» получили фактическое основание, в нем произошла резкая перемена: он стал гораздо более задумчив, замкнут в себе, и перемена эта отражалась в его личных делах. Редко можно было увидеть его на улицах и в конторе на Флит-стрит; казалось даже, он принял решение совершенно не выходить за ограду Проспект-Хауз.

Что же касается Джейн, то, судя по бледности ее лица, красным от слез глазам и их угнетенному выражению, можно было догадаться, что ей приходилось снова переживать тяжелое испытание. К этому же времени относилась перемена в составе прислуги. Без всяких видимых причин Лен Боркер уволил женщину, которая до того времени служила в доме. Все хозяйство было передано на попечение мулатки. Никто, кроме Джейн и мулатки, не допускался более к миссис Брэникен. Вследствие пошатнувшегося от тяжких испытаний здоровья Уильям Эндру вынужден был прекратить свои визиты в Проспект-Хауз. Да и, наконец, что мог бы он предпринять ввиду почти несомненной гибели «Франклина»? Ему известно было, однако, что с прекращением прогулок к Долли снова вернулась прежняя апатия, не нарушаемая более никаким нервным возбуждением. Отныне она жила, вернее, прозябала, совершенно безучастная ко всему окружающему, и состояние ее здоровья не требовало никакого особого врачебного надзора.

В конце июня пришла новая телеграмма из Калькутты на имя Уильяма Эндру. Он извещался, что в морских бюллетенях не появлялось отметок «Франклина» ни с одного из тех пунктов, мимо которых он должен был бы проследовать, то есть с островов Филиппинских, Целебеса, Яванского моря и Индийского океана. А потому приходилось предполагать, что он погиб со всем своим экипажем и грузом при столкновении с другим судном или потерпел крушение до прибытия в Сингапур…

Все эти катастрофы, жертвой которых сделалось семейство Брэникен, создавали для Лена Боркера особое положение.

Читатели помнят, вероятно, что если материальное положение миссис Брэникен в настоящем было весьма скромно, то она была единственной наследницей своего дяди, богача Эдуарда Стартера. Оригинал этот, по-прежнему пребывавший в совершенном уединении в своем огромном имении, расположенном в самой недоступной части штата Теннесси, — запретил раз и навсегда поддерживать какие-либо сношения с'собой, отказываясь и со своей стороны подавать о себе вести. Так как он не достиг еще шестидесятилетнего возраста, то наследники могли еще долго ожидать перехода к ним его состояния.

Предположение о том, что он уничтожит сделанное им в пользу миссис Брэникен завещание, когда узнает о ее душевном расстройстве, было вполне вероятно. Но о несчастье этом ему не было известно ввиду его добровольного отказа от всякой корреспонденции. Конечно, Лен Боркер мог бы нарушить этот запрет, ссылаясь на резкие перемены, последовавшие в жизни Долли; Джейн со своей стороны указывала ему на обязанность известить об этом Эдуарда Стартера, но он заставил ее молчать и не последовал этому совету.

Решение это обусловлено было сознанием его личной выгоды, а в подобных случаях, когда ему приходилось выбирать между долгом и личной выгодой, — он ни на минуту не колебался, всегда предпочитая последнее. Да к тому же с каждым днем его личные дела настолько ухудшались, что он ни за что не пожелал бы добровольно отказаться от этой последней возможности приобрести состояние. На самом деле положение было весьма несложно: в случае смерти миссис Брэникен без прямого от нее потомства унаследовать все должна была после нее двоюродная сестра ее Джейн, единственная ближайшая родственница и наследница. Несомненно, что Лен Боркер после смерти маленького Уайта признал шансы своей жены, то есть свои собственные, на унаследование состояния Эдуарда Стартера в значительной мере поднявшимися.

В самом деле, все обстоятельства складывались для него в высшей степени благоприятно, и он мог рассчитывать завладеть этим огромным состоянием. Не только погиб ребенок, и не только Долли помешалась, но еще по заключению врачей одно лишь возвращение капитана Джона могло бы изменить к лучшему психическое состояние больной. А тут как раз судьба «Франклина» вызывала основательные тревоги. В случае дальнейшего отсутствия новостей, если в продолжение еще нескольких недель не будет известия о встрече в море какого-либо судна с Джоном Брэникеном, если не будет известия о том, что принадлежавшее торговому дому Эндру судно видели в каком-либо порте, — это должно было несомненно означать, что ни «Франклин», ни экипаж его никогда не возвратятся обратно в Сан-Диего. И в таком случае единственным препятствием к переходу этого состояния к нему, Боркеру, окажется одна лишь Долли, лишенная рассудка. Но тогда, чувствуя себя в тисках отчаянного положения, на что только не решился бы такой бессовестный человек в том случае, если Долли сделается владелицей огромного состояния вследствие смерти Эдуарда Стартера?

Для того чтобы миссис Брэникен могла унаследовать состояние дяди, было необходимо, чтобы она пережила его. Следовательно, Лен Боркер был заинтересован в том, чтобы эта несчастная женщина продолжала влачить свои дни вплоть до того времени, когда состояние Стартера перейдет к ней. Против него были в настоящее время только два шанса: преждевременная кончина Долли или возвращение капитана Джона в том случае, если ему удалось бы, потерпев крушение, найти спасение на каком-нибудь неизвестном острове и способ вернуться на родину. Последнее предположение представлялось, однако, малоправдоподобным, и гибель «Франклина» и всего экипажа казалась несомненной.