Тогда советник Му напал на нашего генерала в мастерской, обездвижил его магией и утопил в чане с мокрой глиной. Маньяк, точно, про таких Ди кино смотрит.
А душа генерала поселилась в глиняной статуе и страдала. Му, правда, тоже страдал, потому что девица Шань его послала и тоже умерла от тоски по генералу. Вы уже заметили, да, в чем суть всех историй страны Мин?
Но Му был упрямый и решил страдать, но не умирать. Кстати, папа бы точно сказал, что учить таких злыдней магии не надо, но две тыщи лет назад магический тест перед учебой не проводили, и магами становились кто попало. Этого я генералу не сказал, типа, замечания старшим делать невежливо.
В общем, Му, вместо того, чтобы тоже умереть от тоски в духе страны Мин, приказал нарисовать за одну ночь портрет девушки на свитке и поймал ее душу в плен. А свиток повесил над столом. Мол, не хочешь быть моей женой, будешь дырку в стене закрывать.
И освободить их теперь можно только раз в двенадцать лет, когда полная луна явится миру в сезон сяошу, если дать им встретиться под звуки флейты там, где мир духов близок к миру людей. Тогда они вместе уйдут к небу по лунному лучу.
Я, когда дослушал, пожалел, что вся эта хрень случилась две тыщи лет назад. Мы бы этого Му точно сдали в полицию. И на допросе у начальника, который без кофе звереет, он бы сам умолял утопить его в глине.
Непонятный сяошу оказался сезоном малой жары, и это как раз сейчас. Про мир духов, близкий к миру людей, тоже все было ясно — в Альбе есть целое одно кладбище. Конечно, глиняными руками не сыграешь на флейте, особенно одной рукой.
И опять Ди не дала нормально додумать. Она хмуро пнула придорожный камень и заявила:
— Ночью на кладбище попасть не проблема, там дыра в ограде, помните, я лазила? Полнолуние вроде завтра. Но у нас нет флейты и свитка, сейчас погуглю.
— У меня свисток есть, мне его на соревнованиях по бегу в мешках подарили, — успокоил я, пока Ди лезла в в телефон. — Надо успеть склеить руку и найти девушку. Бывало и сложнее.
— Успею, — Флай держал глиняную конечность так, будто это был щенок, осторожно и с блаженным лицом. Он любит сложные задачи так же страстно, как я не люблю париться. — Но вам, господин Ван Байши, придется провести день в сарае.
Генерал хрипло рассмеялся, так что у меня мороз прошел по коже.
— Я провел две тысячи лет под землей, думаешь, меня напугает твой хлам?
— Не хлам, — обиделся Флай, — а запчасти и инструменты. Вы сможете идти сами?
Вместо ответа наш глиняный приятель (интересно, за такое обращение в древней Мин казнили сразу или сначала пытали?) медленно поднялся. Он оказался выше меня на голову. Спрятать его в темноте в сарай Флаэрти будет явно нелегко, подумал я, но отступать было некуда. Нельзя оставлять гостя на дороге без руки, флейты, девушки и надежды на светлое будущее.
Когда мы закончили маскировать сидящего в зимних санях генерала рыбачьими сетями, скатертью в горошек и брезентом от прицепа к мотороллеру, как раз рассвело, и сонный Бобби пришел нам помочь, подсовывая нос под руку всем по очереди, включая генерала. Флай зарылся в отцовских запасах клея на все случаи жизни и вспоминал, что намешал в состав, когда приделывал голову гному. От этой алхимии я предпочел убраться подальше — мало того, что пахнет, еще и потом приклеиваешься ко всему. А Ди нашла то, что мы и так предчувствовали. Свиток “Дева Шань Сюэ в одеждах невесты” находился в частной коллекции лорда Лоуренса Даррена.
Ну … оставалась ерунда. Забрать ее оттуда.
Перед уходом мы с Ди заглянули под маскировку. Синий огонек потух, и в санях лежала покалеченная глиняная статуя, которая, если что, не станет свидетелем, что мы ее не украли. Генерал оживал ночью. И превращался в статую с рассветом. Ну хоть не в тыкву … хотя тыкву прятать легче.
Когда, ужасно сонные, мы с Ди вернулись в стены университета, все было так же уныло. Папа мрачно диктовал что-то профессору Ху, который, на ходу переводя на язык Мин, тревожно щебетал в телефон. “Поиски ведутся. Ничего больше не пропало. Сожалеем. стараемся. Отчет будет предоставлен”. Судя по тону папы, следующая фраза должна была быть “чтоб вы провалились все со своим генералом, нам с вашими отчетами искать некогда”. Но он никогда так не скажет.
Ди ушла домой спать, а я дождался, пока папа распрощается с Ху и пойдет в сторону «Лосося». Яичница с беконом и сосисками хорошо лечила папу от уныния, а английский завтрак тут подавать умеют. Я сам осознал, что живот требует еды, причем громко.
Папа мне обрадовался, заказал два завтрака, маленькую чашку крепкого кофе себе и большую чашку какао мне, а к какао ассорти маршмеллоу, яблочных, лимонных, клубничных и каких-то еще чудовищно розовых, зато вкусных. Я ел молча, изредка кивая и пытаясь не заснуть в яичницу, поэтому много узнал о том, как навязчиво лорд Даррен ведет дела, как замучали профессора Ху его коллеги, и что он проклинает тот день, когда согласился на выставку. Вот если бы на это согласился музей истории друидистики, то это их бы будили среди ночи, невзирая на разницу во времени, и требуя немедленно найти пропавшее. Оказывается, начальнику полиции звонили из столицы с требованием привлечь всех его людей и перекрыть выезды из города, а он честно сказал, что людей у него всего четыре, еще Фиона и Дикки, а выездов из Альбы двенадцать.
Стоило большого труда под проницательным и печальным папиным взглядом не сказать, где пропажа находится. Мне было очень жаль папу. Даже есть почти расхотелось, я чувствовал себя каким-то предателем.
Хотя вроде бы все правильно. Генерал же живой на самом деле? Значит, это не похищение, а спасательная операция. Но если показать его сейчас, все будет выглядеть так, будто его украли Флаэрти. И даже если нет, его запрут в музее, и он никогда не встретится с девицей Шань. И если папа еще может поверить в правду, то лорд Даррен точно нет. А если папа поверит и поможет нам, папу посадят в тюрьму. А я несовершеннолетний.
Но все еще можно было решить быстро и мирно.
— Слушай, а говорят, у лорда Даррена дома есть свиток, который к той же эпохе относится, «Дева Шань Сюэ в одеждах невесты». Ты можешь спросить, сколько он стоит?
— Зачем? — удивился папа, допивая кофе. — Думаешь, он согласится в счет ущерба им отдать что-то свое? Выставка застрахована, и дело не в деньгах, ты же понимаешь.
— Это может быть связано с похищением. Пока сложно сказать, как, но я в Сети нашел, что и генерал, и эта девчонка на свитке жили в одно время. Вдруг она недорогая совсем, и можно ее купить? Тогда и воровать бы не пришлось.
— Риан, о чем ты?
— О банде грабителей — фанатов культуры Мин. Если свиток недорогой, мы можем поймать им банду на живца. То есть, на свиток.
— Что-то ты темнишь, приятель.
— Пап. Мне правда очень надо. Я потом все расскажу.
— Хорошо, я узнаю цену. Если тебе так будет спокойнее. Только никаких ночных засад и игры в детектива!
— Я не играю, пап.
— Вот это меня и беспокоит.
Я весь день прослонялся по улицам с Бобби, поспал вместе с ним на деревянном шезлонге под липой у реки, принес Ди большое мороженое и заглянул к Флаю, но тот все еще возился со своим клеем и не мог отвлечься даже на меня. Конечно, больше всего я надеялся, что принесу им радостные вести, и мы соберем для лорда Даррена деньги, чтобы честно купить портрет этой самой Шань. У каждого из нас была заначка, а три заначки — это уже целый капитал. Ну могла же старая картинка с круглолицей девчонкой во всем красном стоить не дороже велосипеда?!
Но папа вечером назвал мне такую сумму, что на нее можно было купить велосипедную фабрику. И даже если бы у нас было столько, лорд Даррен сказал, что не собирается ее продавать, потому что это не по фэншую. И вообще он на полпути в столицу. Собирается лично извиняться в посольстве страны Мин.
Поэтому пришел я на место сбора у флаевского сарая унылый. Зато принес три старые шапки, которые студенты в разное время забыли в гардеробе. Мы не грабители, но лица скрыть стоило. Ди предложила замотать лица бинтами и сверху надеть шапки, чтобы не узнали по волосам, тогда мы будем внушать ужас. Ужас, взглянув на то, во что превратился Флай в бинтах и синей шапке с помпоном, я правда испытал. Он был похож на мумию лыжника-убийцы.
