Агнеша, словно пробуждаясь от темного заклятья, почувствовала, как тьма оставляет ее.

— Мама! — воскликнула Агнеша, ее голос был наполнен горечью и болью.

— Ты свободна, доченька. — Элина улыбнулась слабой улыбкой. — Помни, что любовь и свет всегда побеждают тьму.

Тьма вновь окружила Элину, и Шадар поднял ее тело, словно куклу, заковав в магические оковы, тесно обвивающие ее сердце. Материнская душа дрожала под властью Шадара, и каждый ее вздох был поглощен мраком. Она пыталась сохранить свой свет, но тьма касалась ее, словно ледяные пальцы.

Темный воздух наполнил окружающее пространство злобой, и Шадар начал свою мерзкую игру с матерью Агнеши.

— Ты думаешь, что твои светлые чувства что-то значат? Они стали проклятием для Агнеши, — говорил Шадар, его слова были словно колючий холод, проникающий в самые глубины души.

Элина чувствовала, как тьма проникает в ее существо, словно черные тени, поглощающие каждый атом света. Ее глаза, когда-то полные тепла, теперь тускнели под воздействием темных чар.

Из мрака выходили темные порождения, подвластные Шадару. Они окружили Элину, словно хищники, готовые разорвать светлую душу на части. Его темное существо шептало на языке тьмы, и каждое из его слов, словно зловещий клык, пронзало сердце матери.

— Скоро ты потеряешь свое прошлое, свою светлую сущность. Станешь пустой оболочкой, ползающей во мраке, но это будет не долго, — зловеще произнес Шадар.

Мать Агнеши пыталась сопротивляться, но тьма была слишком могущественной. Издевательства Шадара продолжались, как череда мучений, нацеленных на поглощение последних остатков света в ней.

Тьма, распространяя свои корни, впивалась в каждую клетку материнской души. Шадар, наслаждаясь своей жестокой победой, призывал темные силы, что исполняли его зловещую волю.

Мрак плотно облегал тело Элины, утягивая ее все глубже в бескрайний океан тьмы. Она ощущала, что её кожа становится холодной, как камень, и ее дыхание теряло тепло под влиянием хладнокровной злобы.

Шепчущие голоса тьмы становились все громче, словно вопли утраченных душ, погруженных в этот мрак. Элина, размышляя о своей дочери, чувствовала, как память о светлых моментах исчезает, словно дождевые капли в черной земле. Ее крик, пропитанный отчаянием, угасал в этом мраке.

Тело Элины становилось истерзанным и истекающим мраком, как рана, из которой вытекает темная кровь. Шадар, наслаждаясь этим издевательством, усиливал свои чары, заставляя ее испытывать невообразимую боль. Каждый ее вздох был душевным воплем в этом нереальном мире мрака.

— Ты видишь, Элина, как твоя любовь и твои чувства терзают тебя. Это лишь начало, — заявил Шадар, наслаждаясь видом её страданий.

И, наконец, материнская душа потускнела и истлела, словно последняя свеча в сумеречном зале. Шадар, утоляя свою жажду мести и мрака, посмотрел на иссушенное тело и безжизненный взгляд, злорадствуя в победе над светом.

Смерть Элины была торжеством Шадара в Чернолесьи. Тьма, словно оплакивая свою новую жертву, плела темные венки вокруг ее безжизненного тела. Шадар, окруженный свитой из исчадий тьмы, принялся беспорядочно веселиться, как чудовище, поедающее свет и жизнь.

Он обернулся куда-то в темные дебри Чернолесья, где тени скрывали его властный силуэт. — Теперь ты моя, Агнеша. Ты станешь свидетельницей утраты света в этом мире, — произнес он, словно вызывая душу своей следующей жертвы.

Среди бескрайних просторов мрака, где каждое дыхание словно затихало в непроглядной мгле, Агнеша ощутила густой поток тьмы, медленно плывущий от места, где её маму только что увлекло в бездну мрака. Она стояла на краю туманного пространства, откуда доносился зловещий гул Шадара, будто само Чернолесье гудело от радости в исступлении своего владыки. Глаза Агнеши были полны отчаяния, её волосы, обрамлявшие бледное лицо, словно призрак, медленно колыхались под влиянием холодного ветра. Слёзы, падая на землю, исчезали во мраке, оставляя лишь следы бесплодной мольбы. Агнеша, обессилев под тяжестью невыразимой утраты, понимала, что теперь её судьба — быть одинокой, как путешественнице в бескрайних водах Чернолесья.

Шадар внимательно следил за этим мрачным представлением, его глаза сверкали, отражая удовлетворение своим темным триумфом. Его тень вырвалась из-за деревьев, как тьма, преследующая свет, и Чернолесье поклонилось своему владыке, в котором теперь звучал гулкий смех темного господина.

Агнеша, обвитая пеленой слез и мрака, бежала сквозь Чернолесье. Её шаги, отпечатанные на влажной почве, казались тяжёлыми, словно каждый след в земле был напоминанием о ее бесполезном сопротивлении мраку.

Спасаясь от холодных пут Чернолесья, Агнеша преодолевала преграды вечернего мрака, шагая по зловещему лесу. Вокруг нее шумели темные деревья, словно шепчущие призраки, но в ее сердце горел тлеющий огонек надежды. Несмотря на мрак, она нашла выход из Чернолесья и, наконец, оказалась на краю деревни, где последние лучи солнца боролись с наступающей тьмой. За пределами Чернолесья Агнеша глубоко вздохнула и ощутила облегчение. Сердце колотилось в её груди, когда она несла свои усталые ноги к дому, который некогда был их семейным убежищем. Бегство из мрака было как борьба с невидимым врагом, но каждый шаг был шагом к свету. Войдя в дом, она прокричала имя отца, чья душа ещё не пала жертвой Чернолесья.

В тени обветшалого дома отец, встретив взгляд дочери, ощутил мучительную тоску.

— Что случилось, доченька? — его голос был наполнен тревогой, а в глазах мелькнула тень утраты.

Агнеша молчала, будто слова застряли в её горле, и в ответ на вопрос отца она рассказала свою боль через слёзы, текущие по бледным щекам, как река невыразимой тоски. Отец, осознавая, что тёмная сила вторглась в их жизнь, обнимал её, стремясь прикрыть от зловещих следов мрака.

— Мама... её забрал Шадар, — прошептала Агнеша, её голос звучал как слабый ветер в буре, полной безысходности.

Отец судорожно сжал её в объятиях, ощущая, как свет, что когда-то наполнял их семейный дом, поглощается тьмой.

Агнеша, прижимаясь к отцу, ощущала, как его тепло было единственным барьером между ее душой и холодом Чернолесья. В ее сердце пылала боль, словно огонь, и каждый его поток отражался в ее израненных глазах.

В ее глазах отражалось чувство бессилия и отчаяния, но в то же время внутри нее теплилась искорка решимости. Агнеша вглядывалась в светлые воспоминания о матери, как в последнюю свечу, что еще не погасла в ее душе.

Отец Агнеши стоял там, в своем доме, пронизанном болезненным мраком. Его сердце горело в огне беспомощности перед утратой, как пламя костра в бурю. В его глазах, что когда-то сверкали отцовской мудростью, теперь мерцало ослепительное пламя скорби.

Он чувствовал, как дочь дрожит в его объятиях, словно последний лист на осеннем ветру, готовый упасть. Его душа стонала под тяжестью темного облака, которое нависло над их семьей. Он был беспомощен перед силой, что поглотила его любимую жену и теперь угрожала поглотить свет в их доме.

Смотря на дочь, он видел отражение своей собственной боли в ее глазах. В них было столько невысказанной скорби, что отец ощутил, как его собственное сердце разрывается на части.

Он чувствовал себя ответственным за то, чтобы защитить свою дочь от тьмы, что подстерегала их.

Его мысли переплетались с воспоминаниями о своей жене, о свете, что исходил из ее глаз.

Агнеша подняла глаза, в которых мерцала решимость. В ее сердце пылал огонь, и она чувствовала, как свет ее матери живет в каждой ее клетке.

В глазах Агнеши мелькнул отсвет той древней истории, рассказанной отцом, и внутри нее проснулась глубокая благодарность, смешанная с тяжелым грузом осознания жертвенной любви матери. Она, не помня обстоятельств, поняла, что в ее сердце таится несокрушимый свет, питаемый не только своей собственной силой, но и бессмертной любовью, заложенной в ней еще в детстве.