Ни блеск, ни роскошь не желали коснуться языка солдата. От вида их все внутренности скручивало, точно в первый день на фронте, словно от запаха первых трупов.

— Возьми хоть настой с Контайниля. Не думаю, что есть миры, где из стухших ягод могут сделать такой великий напиток.

Сказав это, Юршен осушил бокал.

— Или сархапс столичных миров. Это, конечно, не совсем для людей…

В горле его исчезла серебряная горечь, коловшая нос пьянящим смрадом.

— Понимаю, ты отвык от такой еды. Вероятно, в Ниривин совсем дерьмово кормят?

— Я там почти не ел.

— Да, точно отвык.

Ханшэс посмотрел на других гостей. На людей, что проходили через центр зала к раздвоенной лестнице. На элегантное скопище, вытянувшееся вдоль мягкой бордовой стены, согнувшись над поданными блюдами. За годы он отвык от такой картины, как и от обилия рафгантасс, сидевших, поджав четыре ноги, чуть ли не за каждым вторым столиком. Треугольные рты их с хрустом втягивали полупрозрачные связки из увлажнённых водорослей. И грязный дым взвивался над ними, огибая курительные трубки. И мерзко, мерзко дёргались все друг над другом, затянутые алым сиянием, висевшим по окнам и стенам.

— Что-то ищешь? Или кого-то?

— Просто смотрю… — он остановился, увидев лишь одну четырёхрукую тень, под сводом дальней арки. — Их всё ещё не принимают.

— Не будь так уныл. Скажи, ты хочешь вернуться?

— В свой дом?

— Да. И он ждёт тебя, совсем взрослый. Перед нашим отлётом он, кажется, нашёл себе невесту.

— Подумать только, — ненадолго, Ханшэс отложил в сторону мысли. — Пока я был в Ниривин, моя жена умерла, а сын вырос и вероятно создал свою семью. Удивительно.

— Время на твоей планете идёт довольно быстро. Что уж сделать, таковы правила мира, — Юрхем беззаботно сделал глоток, на сей раз, поглотив золотой напиток. — Быть может он, или его наследник, получит знатный чин. Твоя семья станет аристократией. Возможно, среди них даже будет Хранитель!

— Хранитель? — Ханшэс ответил едва ли не шёпотом, сдерживая порождённую этим словом дрожь. — Скажешь тоже. Сколько триллионов людей во Вселенной? На всех них приходится лишь шестеро Хранителей. Трое — за нас, трое — за Ниривин.

— Но удача может улыбнуться тебе, ты это заслужил. Когда умрёт один из нынешних Трёх, его или её сила, вроде… — он вытянул паузу и после икнул. — Она перейдёт случайному человеку. Да ведь? Так почему не твоим родственникам?

— Сомневаюсь я в этом. Слишком малы шансы.

— Тебе и правда, тяжело. Скажи, ты что-то такое узнал у них, — его друг перешёл на тихий, сдержанный тон. — О секретных планах врага… да?

— Каких ещё?

— Хотя бы о тех, что обсуждают и у нас.

— Я не знаю, какие слухи сейчас ползают по Империи. И не очень хочу знать.

— Но об этом ты слышал, я уверен. Говорят, в Ниривин создают новый разрушитель.

— Что? — Ханшэс оцепенел, подавшись вперёд. Десяток взглядов тут же упёрлись во вскрикнувшего солдата. — Прошу простить.

— Да, именно, — расплывшийся взгляд Юрмеха вмиг прокрутился и упёрся в Ханшэса, голос отвердел и перешёл в тихий звон. — После того как Убийца Небес и Скарфол сошлись на Фронтовой дуге, уничтожив друг друга, планетарные разрушители не создавались. Уже больше трёх сотен лет их не было, но теперь о них заговорили вновь, и не только гражданские. В наших рядах, даже среди командиров обсуждают это, — очередной невыносимо долгий глоток. — Я говорил тебе, говорю. Ниривин — чудовища! Но не страшно. Благодаря тебе, и таким как ты, Ханшэс, мы уничтожим их. Мощью Хранителей, рейтонных бомб, силой нашей имперской длани мы закончим войну!

— Юрхел, хватит, — солдат медленно вытянул бокал из рук друга, застывшего в изумлённом непонимании. — Как ты хочешь её закончить? Когда она кончится?

— Когда мы перебьём всех четвероруких ублюдков. Что ты так смотришь на меня? Ну, хорошо, не все семи — враги, должные умереть. Некоторые из них доказали свою пользу. Что теперь не так, что в моих словах неверно? Или в Ниривин не говорят так?

— Нет. Они никогда не называют семиолоидов — «семи». Для них непростительно так обращаться с правящей расой.

— По мне, это лишь доказывает, какие в роду Ниривин тираны. Все, от их первого Ацуфима и до нынешнего императора — диктаторы, ублюдки, злодеи. Но есть мы, мы их перебьём. И семи, и люди, и рафгантасс, и все расы будут жить без гнёта.

— Это не от нас зависит. Не мы распоряжаемся сильнейшим оружием, — Ханшэс отвёл глаза от пьяного друга и сделал единственный глоток. Чёрный настой оказался горьким, жгучим, точно в горло ударил заряд. — Но ты прав, хотелось бы, чтобы война закончилась. А я хочу увидеть свою семью. Её остатки.

— Крейсер межзвёздный будет на орбите через восемь суток. Успеешь!

— Сперва мне нужно пройти награждение, верно?

— Конечно, ты всё знаешь, — Юкхен подался вперёд, оперевшись о стол и повалив дорогие угощения. — Но помни, Ханшэс, не говори глупостей! Не забывай, кто ты. Не забывай, на чьей стороне ты воюешь.

— Отдохни лучше, через сутки и тебе нужно присутствовать на церемонии.

Ханшэс встал, вырываясь из ловушки стола. Кровавый свет ударил по глазам десятком круглых ламп. Он прищурился и двинулся к выходу, под арочными сводами, мимо людских залов и комнат для рафгантасс.

— Увидимся на награждении! — раздался пьяный голос. — До встречи, Герой Империи!

***

Блестящие купола венчали стены, сомкнувшиеся над площадью. Подобно гигантскому водоёму, она полнилась от живых потоков, вытекавших из-под арочных ходов. Знамёна Сашфириш красовались на бронированных спинах пришедших, блестя в полуденном свете.

Ханшэс стоял на небольшой галерее, окруженный рядам игольчатых деревьев. В их тени двигались и другие солдаты, более значимые, чем тьма, скапливающаяся внизу, на площади. Их талии украшали светлые полосы ткани, блестевшие гербами тех систем, которым тот или иной военный поклялся жизнью.

Оглядев себя, Ханшэс в очередной раз за этот день изумился: подобная накидка тянулась и от его бёдер. На белой одежде растянулись три звёздные системы, пронзённые красными лучами — символ падифима, правившего его родным миром.

— Сколько лет я не видел его?

— Нервничаете? — высокий человек с механической рукой выступил перед ним.

— Очень. Не знаю, как быть.

— Вы — виновник сегодняшнего собрания. Гордитесь же. Я свою подэйлу получил давно, но помню, как сейчас, — он провёл блестящими пальцами по тонкой ткани. — Не подумайте, руки я лишился после. Надеюсь, Вы избежите такой участи.

— Я тоже. Иной судьбы мне бы хотелось, — Ханшэс повернулся в сторону площади. — Скоро начнётся, мне стоит идти.

Названный герой ускользнул из тени деревьев, прорываясь через полчище знатных вельмож, уже получивших свои чины и гордившихся тем, сколь ценны они для Сашфириш. Как важны они для Империи.

Пусть убеждения эти останутся при них. Ханшэс больше в подобное не верил, не понимал. Он был лишь частью, такой же маленькой и незаметной, как и миллиарды других. Необходимой, значимой деталью в дробящем механизме войны, но всё ещё заменимой, такой же вторичной, как и любой солдат. Заменить могли бы даже Хранителя, слабого и уязвимого без своего меча. Все в армии, от низов и до вершин, оставались простыми элементами, переплетенными один с другим через две галактики.

Каменная лестница пригласила Ханшэса ступить к залитой светом площади. В остатках тени он видел полупрозрачные поручни, окаймляющие спуск. Их синий свет напоминал ему о коротком виде, что мелькнул перед глазами пять лет назад. И пробуждённые воспоминания тянули к себе больше, чем хвалебные крики и шум сашфиришских солдат.

Он шагнул, и двинулся по сияющему в свете дня мосту, среди острых гербов и благородных шпилей. Над головой ревели двигатели, заглушавшие гомон тысяч голосов, сливавшихся воедино в полумраке громадного города. В чужом шуме его влекло что-то, знакомый зов, выделявшийся из прочих. Не угасший за многие годы.