– Должно быть, вы женаты, – предположила я.

– Верно.

– Скажем так: у них были сексуальные отношения – для ясности. Возможно, Джоан разъярилась на доктора Гиршона за то, что он променял ее на Вики, и убила его в приступе ревности. Или еще один вариант: деньги, которые он платил ей, – черный нал. Не исключено, что она была его сообщницей в какой-то теневой деятельности. Вам не приходило в голову, детектив, что они замешаны в каком-нибудь жульничестве в области бесплатной медицины?

– Нет, такая мысль мне в голову не пришла. Но наша контора очень дотошная. И если там есть какое-нибудь жульничество, то мы его обнаружим: со временем. Такие вещи требуют времени.

– Понимаю.

– Весьма признателен. Кажется, вы сказали, что у вас есть две ниточки. Выкладывайте вторую.

– По словам Джоан, бывшая жена доктора Гиршона постоянно тянула из него деньги.

– А для чего еще нужны бывшие жены?

– Я серьезно, детектив. Она постоянно требовала у него денег. Независимо от того, сколько Гиршон ей давал, она считала, что этого мало.

– Мы уже разговаривали с бывшей женой доктора, мисс Пельц. И нам известно, что между ними существовали разногласия.

– Но вы спросили у Франсины, есть у нее ключи от дома бывшего мужа? Потому что – пока это только гипотеза – она вполне могла так разозлиться на него, что пришла к нему домой и застрелила.

– В ночь убийства Франсина была в Аспене, мисс Пельц. Мы это проверили.

– Она могла дать ключи наемнику. Это вы тоже проверили?

Ответа не последовало.

– И вот что еще: вы разговаривали с поверенным доктора Гиршона?

– Поверенным?

– Ну да. С тем, кто занимался его финансовыми делами. Может, вам стоит спросить его или ее, не забыл ли доктор Гиршон изменить завещание после развода, так же как забыл поменять замки в дверях. Если выяснится, что Франсина по-прежнему остается единственной наследницей, это наверняка придаст расследованию иной характер.

– Мисс Пельц, не возражаете, если я вас кое о чем спрошу?

– Нет.

– Почему вы втянулись в это расследование?

– Это вы втянули меня, детектив Гилби, в ту самую минуту, как зачитали мне пресловутые «Права Миранды».

– Но, как правило, подозреваемые в убийстве прилагают все усилия, чтобы избегать бесед с полицией. А вы, напротив, как будто занесли мой номер в список быстрого набора.

– Вы хотите сказать, что полученные от меня сведения бесполезны? Что у Вики Уолтерс была тайная связь с доктором, у Джоан Шелдон «особое партнерство» с ним, а Франсина Гиршон жаждет денег и вполне может унаследовать кругленькую сумму? Вы и впрямь хотите, чтобы я отвалила? – Молчание. – Детектив?

– Звоните мне, как только что-то узнаете, мисс Пельц.

Улыбнувшись, я пожелала ему приятного вечера.

В пятницу мама попросила меня остаться на ужин. Мы ели куриные грудки без кожи, вареную картошку с сырной подливкой без соли, без холестерина и обезжиренной, и салат с соусом «ранч», сделанный из йогурта, а не из сметаны. К концу ужина мне до смерти хотелось слопать яичный желток.

За ужином мы обменивались предположениями о том, кто убил известно кого.

– Вики сказала, что Джеффри после развода встречался с «кучей светских львиц», – сообщила я. – Какого рода «светские львицы» есть в Стюарте?

– Ну, это не знойные вдовицы, как в Палм-Бич, – объяснила мама. – В основном это молодые красивые девушки из старых богатых семейств Стюарта. Они играют в гольф или теннис, работают в подготовительных комитетах всяких благотворительных балов и разъезжают на дорогих машинах. Иные из них выглядят так, будто сошли со страниц каталога «Талбот»

– Понятно. Интересно, не могла ли одна из них прикончить Джеффри? В отместку за что-нибудь.

– Поскольку доктор Гиршон так обошелся с моими дочками, он мог вызвать отрицательные эмоции у многих женщин.

– Наверняка, но проблема в том, у кого именно из этих женщин он вызвал отрицательные эмоции и как мне этих женщин найти?

– Это очень просто, дорогая, – усмехнулась мама. – Я звякну Селесте Толливер. Она ведет светскую хронику в «Стюарт ньюс» многие годы и знает, кто куда и с кем ходит. Если доктор Гиршон был таким филантропом, как о нем говорят, он наверняка посещал все более или менее значительные благотворительные городские мероприятия. И, безусловно, каждый раз приходил с дамой. Голову даю на отсечение, что Селеста не только назовет нам имена этих дам, но и покажет фотографии.

Я улыбнулась, радуясь новой стороне маминого характера. Она всегда обладала талантом решать всевозможные проблемы, но раскрывать преступления – это что-то необычное.

– А откуда ты знаешь Селесту, мам? Я не помню, чтобы ты активно посещала благотворительные сборища.

– Это маленький городок, Дебора. Если живешь здесь долго, то, в конце концов, сталкиваешься со всеми.

Мы договорились, что в понедельник мама попытается отловить Селесту Толливер в издательстве. Я уже собралась попрощаться и вернуться к себе в коттедж, но тут зазвонил телефон.

– Я возьму, – сказала я, стремясь избавить маму обобщения с назойливым репортером или с назойливым коммивояжером. – Алло?

– Ой, это ты, Дебора, – раздался разочарованный голос Шэрон. – Разве ты не должна приглядывать на Хатчинсон-Айленд за допотопными зданиями?

– Я смотритель, а не охранник, Шэрон. И вправе покидать свой пост.

– Ладно. Как мама?

– Вроде нормально. Мы только что прикидывали наши дальнейшие действия в расследовании. Сегодня днем мама отвезла меня в кабинет Джеффри, где я поговорила с его медсестрой. А теперь собирается условиться о встрече с дамой, работающей в «Стюарт ньюс».

– Поверить не могу, что ты втянула маму в свою бредовую затею, Дебора. Уж не забыла ли ты, что она была серьезно больна?

– Ничего я не забыла. Мама сама попросила меня втянуть ее. Она сказала, что это отвлекает ее от собственных болячек, и мама чувствует себя полезной.

– Ну а я возражаю против того, чтобы она болталась по окрестностям, как какой-то частный детектив-любитель. Меня беспокоит, что стресс может привести к очередному инфаркту.

– Нет, Шэрон, ты недовольна, что тебя здесь нет, поскольку привыкла всем руководить.

– Неправда.

– Правда.

– Нет. Кстати, твое «расследование» – глупейшая затея, по словам Барри. Он убежден, что наилучшая тактика для нас обеих – вообще перестать разговаривать об этом деле. Барри говорит, что нужно дать пыли улечься, дыму рассеяться. Пусть все идет своим чередом.

– Он выставляет тебе оплату за час?

– Очень смешно. Главное, Барри рекомендует нам залечь на дно. А насчет оплаты мы с ним еще не говорили. Он сказал мне, позвонив в первый раз, что хочет просто помочь, вытащить из запутанной паутины правовой системы.

Я приложила максимум усилий, чтобы не съязвить.

– И где же Барри сегодня? По-моему, вы собирались вместе поужинать.

– Так и есть. Я звоню, из таксофона в «Ля Вье Мэзон», мы ждем смены блюд. – Я чуть не заржала, представив себе эту картину. – Он рассказывает мне потрясающие истории из своей жизни. Например, Барри сам из Нью-Джерси, но степень бакалавра получил в университете Майами – выпуск шестьдесят третьего года – и ему там так понравилось, что и юридическую школу он окончил там же. И с тех пор живет на юге Флориды.

– Бог ты мой, какое сногсшибательное приключение. Вполне понимаю, почему ты в восторге.

– Да что с тобой, Дебора? Впервые увидев Барри, ты начала постоянно язвить на его счет.

– Ты права. Прости. – Я вспомнила, что именно мое язвительное замечание насчет Лестера, последнего из бывших мужей Шэрон, стало причиной нашего с ней двухлетнего разрыва. И все же что-то в этом Барри Шиллере вызывало у меня острое желание вымыться.

– Слушай, мама тут? Я хочу сказать ей, что полицейские расспрашивали Нормана и убедились: в ночь убийства он находился в училище. Я рада, что они ни в чем его не подозревают, но меня бесит, как они посмели приставать к нему с этой глупостью.