– Да, я читал их официальный сайт, когда собирался сюда, мне понравилось. Продуманные ребята, – похвалил предпринимателей Орловский и поинтересовался: – А работают у них калиновцы?

– Нет, здесь не очень много людей постоянно проживают, домов десять, может, двенадцать. Калиновка – все же дачный поселок, причем в таковом статусе она и была основана с самого начала своего существования, еще до Октябрьской революции. Тут даже сохранилась пара домов с того времени. А наш дом уже чуть более поздней постройки, годов тридцатых. Его дед Олег купил в пятидесятых годах, именно купил, – подчеркнула Ева, – специально, чтобы маленьких детей на все лето вывозить на природу из Москвы. Далековато, конечно, но уж больно тут рыбалка была знатная и богатая, в том числе и на диких, еще в те времена, озерах, а он фанател по этому делу. Да и бабушке места понравились.

– И не прогадал дедушка ваш с рыбалкой, – поддержал сделанный выбор Орловский.

– Да-а-а, – ностальгически протянула Ева, – нам всем нравилось. А на «рыбобизнес», как здесь этих предпринимателей называют местные жители, работают люди из соседней деревни, что по ту сторону от озер, от Калиновки где-то километров тридцать пять будет. Им эта затея зашла очень даже удачно и выгодно, они же в деревне постоянно живут, и с работой у них там не очень. Имеется соседнее сельхозпредприятие, на котором некоторые трудятся. Но после организации озерной ловли многие пошли работать туда.

– Эдакое деревнеобразующее предприятие вышло, – подсказал формулировку Орловский, – с которым очень свезло местным пейзанам и пейзанкам, я правильно понял?

– Вы правильно поняли, Пал Андреич, – как всегда иронично, с легким намеком на подколку, поддакнула Ева и спросила: – Вы ведь не на машине?

– Нет, я нынче не за рулем, – подтвердил ее догадки Орловский.

– Ну и я нынче не при нем, – продолжила свою мысль Ева. – Последние годы, когда мы сюда приезжали, я обращалась к Ивану Леонидовичу, и тот отвозил меня на озера, забирал и привозил обратно. Так вы как, на озера-то вообще планировали ехать?

– Обязательным порядком, – подтвердил свое желание Павел, – хотя бы в качестве экскурсии.

– Ну и я собиралась. Так, может, наметим день для совместной поездки? – предложила Ева.

– Конечно, – поддержал хорошую идею Орловский и, скорчив наигранно-извинительное выражение лица, попросил: – Только давайте не завтра. Завтра я бы в мастерской посидел.

– Нет, – не стала в этот раз иронизировать и посмеиваться над его желанием Ева, – не завтра точно. Завтра я планировала отдохнуть, почитать, сходить в гости к соседке, договориться о помощи по уборке дома. Ну и навестить Ивана Леонидовича, уважить человека, чаю попить, пообщаться, подарочки вручить небольшие. А то я его даже не уведомила о своем приезде.

– Я помогу вам в уборке, – напомнил Орловский о взятых на себя обязательствах при «заселении», вернее, при подтверждении его заселения законной хозяйкой дома.

– Непременно, когда мы наметим для нее день, – согласилась Ева и «отпустила» мужчину: – Больше не удерживаю, смело можете отправляться в мастерскую.

– Спасибо, – поднимаясь из-за стола, поблагодарил Павел и указал на столешницу: – А посуда… там помыть, и все такое?

– Идите уже, – отмахнулась Ева, – я уберу.

Встав со стула, Орловский коротко, благодарно-церемонно поклонился девушке и двинулся к выходу, но на самом пороге его догнал и остановил, словно хлопнул по спине, вопрос, заданный Евой спокойным, ровным тоном:

– Павел Андреевич, что у вас с ногой? Врожденная патология, несчастный случай или ранение?

Он медленно развернулся, посмотрел на девушку, что-то про себя быстро обдумывая, и хмыкнул:

– Ну да, вы же врач.

– И еще немного, – показала она большим и указательным пальцами, сколько именно занимает это «немного», – антрополог.

– Скажем так: несчастный случай с ранением, – ответил Орловский и спросил: – И когда вы поняли?

– Сразу. Когда вы несли мой чемодан по лестнице на второй этаж. Но сегодня после рыбалки вы сильнее припадали на левую ногу, видимо, перетрудили правую, пострадавшую. Вы поэтому не водите машину?

– Все «да», как говорит один мой знакомый. Ногу я все же перенапряг, предпочтя рыбачить стоя. И машину мне временно запретили водить, – признался Орловский.

– Вот что, Павел Андреевич, давайте договоримся так, – «докторским» безапелляционным тоном постановила Ева. – Если вам нужна перевязка, массаж сведенных мышц или обезболивающее, вы немедленно обращаетесь ко мне. И это не обсуждается.

– Принял, понял, дал обещание, – без дурашливости, на полном серьезе произнес Орловский.

– Вот теперь можете идти, – окончательно отпустила его Ева.

Изучая инструмент, станки и общее устройство мастерской, Орловский прокручивал в голове рассказ Евы, анализировал, останавливался на каких-то подробностях и деталях, но главное не это – он думал о самой девушке, и думал так… Да правильно он думал, как положено. И еще немного больше, чем положено.

Он лукавил, когда уверял Еву, что ему не терпится изучить мастерскую ее деда и повозиться с железками. Нет, ему, разумеется, было весьма любопытно, и руки прямо чесались поработать с чем-нибудь, но сказать, что это желание доминировало, превалировало и затмевало все иные интересы, – нет. У него и своя мастерская имеется, да такого класса и уровня, каких реально мало встретишь в нашей стране.

Девушка Орловскому определенно была на-а-амного интереснее любых мастерских и любых железок.

Ох, как она его зацепила, заинтриговала! До потрохов аж!

Давно его так не торкала женщина, не будила в нем такой увлеченности, интриги, желания непременно разгадать ее загадку. А то, что в ней имеется загадка, да непростая, это Орловский чувствовал всем своим нутром, рефлексами и тренированной интуицией.

Анестезиолог! Охренеть! Реаниматолог! Тем же образом по эмоциям. Он и предположить не мог, что вот эта малышка может быть врачом. Лажанулся он, это факт.

А потому что увлекся.

Не удержавшись от навязчивых мыслей и понимая, что толку в таком состоянии от работы руками не будет, Орловский отложил инструмент, который держал в этот момент, сел на стул за рабочий стол и достал смартфон.

Когда Ангелина Львовна описывала ему удобство и комфорт дома в Калиновке, он спросил, как хоть зовут его хозяйку, и она ответила:

– Ева Валерьевна Ахтарская.

И более никакой информации про собственницу дома не добавила: ни возраст, ни семейное положение, ни кем работает. Скупо-информативно: он спросил – она ответила. Все.

Но Павел запомнил и сейчас набрал в поисковике: «Валерий Ахтарский, Институт этнологии и антропологии РАН». И далее все регалии, о которых упомянула Ева.

Вот что-то подсказывало Орловскому, что Ева Валерьевна фамилию отцовскую пока не меняла.

Поисковик выдал ответ, и, раскрыв статью, в которой имелась и фотография искомого объекта, Павел расширил снимок и всмотрелся в лицо отца Евы, а изучив, углубился в чтение самой статьи.

Ева автоматически убирала со стола, мыла посуду и наводила порядок в кухне, лишь краем сознания отслеживая то, что делает. Все ее мысли были заняты Павлом Андреевичем Орловским.

Ах, как же он ей нравится! Интригует, возбуждает…

Ну да, возбуждает, а как иначе – если женщину не возбуждает мужчина, который ей понравился, так и все остальное неинтересно и по большому счету не имеет значения.

А кстати, сколько у нее секса-то не было? – пришла вдруг неожиданная мысль Еве. А, действительно, сколько?.. – прикинула она и посчитала: так выходит, что года четыре и не было.

«Ох, ни фига! – впервые за все это время осмыслила она эту цифру в полной мере. – Аж четыре года! Обалдеть!»

Об этой стороне жизни Ева как-то даже и не задумывалась все это время – крутилась между заботой о маме, домом, работой и очередной учебой, жила, что называется, на «резервном генераторе», не до мужиков и не до секса вот совсем.