– Врешь! – вскрикнул пораженный в самое сердце мужчина, который был уверен, что хотя бы последние месяцы на его сокровище никто не посягал. – Она же растерзала бы тебя, только б осмелился приблизиться!

– А днем?

Юхим скуксился.

– Что ж... Днем ты и в самом деле мог с ней еще говорить. Но зачем откладывать путешествие? Почему не отправиться сразу? Зачем время тратить попусту? Кони готовы... Сейчас набросаем в дорожные сумки провизии, да и айда...

– Ты кузнец − человек свободный. Можешь город покинуть, когда вздумаешь, а я – княжеский дружинник. Без разрешения сотника, никак не могу... За непослушание, своеволие – смерть.

Юхим недоверчиво поглядел на парня.

– И все? Больше ничего тебя не задерживает?

– Что ж еще? Ну, с родителями проститься...

– Хорошо, пусть так и будет, – согласился Юхим. – но сделаем иначе. Ты домой иди. Готовься в дорогу, с родными попрощайся. А с сотником я сам буду говорить. Думаю, у меня лучше выйдет...

– Это как?

– Ну, что ты ему сказал бы? Что мертвую, да к тому же чужую жену освобождать собрался? А я скажу, что в угринское королевство еду за золотом и охранника попрошу. А, чтобы сотник сговорчивее стал, что-то и ему подброшу... Раскумекал?

– А то...

– На том и порешим... А теперь иди. Потому что хоть мы и замирились, видеть тебя не могу. Пусть, уже с завтрашнего. Путь и так не близок. Кабы не Руженка...

Найда не стал выслушивать до конца, − его настоящие, а не притворные чувства ничем на отличались. Кроме того, как ни прикидывался Юхим, но предупрежденный Митрием, парень не поверил ни одному сказанному слову. Поэтому вздохнул облегченно, только после того, как закрыл за собой двери в дом оружейника. А потом еще раз с удивлением взглянул на свои руки...

* * *

Найда домой не шел, а летел. Благо и не далеко... Только перешел через дорогу, обогнул ригу Ивана Шпака, а там задами, задами выбрался на тропинку, что вела прямо к псарне.

Митрий ожидал его на крыльце. Домовой сидел на верхней ступеньке, и от нетерпения болтал ногами, время от времени швыряя камешками в курей, которые копошились в пыли посреди двора. Увидев Найденыша, так и подпрыгнул:

– Ну?!

– Все, как ты и говорил. Хочет отвести меня в замок к Морене.

– А ты?

– А я согласился. Завтра и отправляемся.

– О-хо-хо, – вздохнул домовой. – Ну, от судьбы не убежишь. Присядь, рассказывай...

– Да, о чем там рассказывать… Начал сразу с Руженки. Сказал, что без моей помощи не освободит ее. Потом, как я сделал вид, что не верю ни одному слову, перевернулся на волколака.

– Ого, так далеко зашло?

– Ну, я сначала ему сказал, что знать не знаю никакой Морены, и что все те старые боги лишь выдумка. А он, в доказательство своих слов...

– И не кинулся на тебя? – тревожился гном. – Оборотни, когда влезают в волчью кожу, делают такое, о чем в человеческом облике и не подумали бы. А он же на тебя, ох, лют...

– Ринулся...

– И что?!

– Я и сам не пойму, – пожал плечами Найда, – все так быстро произошло... Он прыгнул, я выставил перед собой руки... Что-то сверкнуло – и нас разбросало в разные стороны...

– Ого! – щелкнул языком от восторга Митрий. – Все ж мой нюх меня не подвел. Сколько знаю тебя, сколько нянчу. А запах не тот, не человеческий...

– Вот и он так сказал, – приуныл Найда. – Что же я такое, Митрий? Может, тоже – оборотень?

– А вот сейчас и выясним. Давно с твоим отцом поговорить собирался, да все не с руки было. Ну, а теперь, уже в сам раз... Пошли к старику. Пусть поведает, как тебя нашел. Что-то мне в той истории не вяжется. Я ж и сам не ведал ничего толком. Разбудил лишь… А Опанас сразу к псарне ринулся, волкодавов спускать, – и домовой решительно поднялся. Глаза его были как раз на уровне Найды, и парень увидел у них такое искреннее детское любопытство, что не смог удержаться от улыбки.

– Тут неизвестно что деется, – обиженно забурчал Митрий, – может, судьба мира решается, а ему хихоньки... Не буду тебе помогать, коль такой умный. Сам все делай... – и крутнулся убегать. Но Найда ловко поймал малого за край свитки.

– Погоди, Митрий, что ты выдумываешь? Уже и улыбнуться при тебе нельзя? Не бесись... Я к тому веду, что оно совсем по-детски получается: «Папа, папа, а расскажите-ка, откуда вы с мамкой меня взяли?»

– Хе-хе, – хмыкнул Митрий и тоже улыбнулся. – Оно, может, и смешно было бы, если бы ты – не был найденышем, – и решительно юркнул в дом.

Опанас полулежал, полусидел на лежанке, что ее Найда пододвинул к маленькому окошку. Сильный, как тур, Опанас прошлой зимой неожиданно упал во дворе, и больше уже не поднялся на собственные ноги. Не помогло ни барсучье сало, ни битье крапивой, ни заговоры знахарские. Полный сил человек угасал на глазах. Бредил, сох, а вся часть тела, что ниже пояса, стало будто и не его, хоть отрежь... Увидев Найду, он радостно улыбнулся. А парень смахнул с ресницы непрошеную слезу и присел на край лежанки, в ногах у отца. Лишь Митрий бесцеремонно вылез почти на подушку. Он всегда вел себя так с больным, и Опанас не обижался. В конце концов, что ж: все мы лишь гости в этом мире, так зачем своими горестями портить настроение остальным членам семьи. К тому же Митрий ухаживал за ним лучше кого-либо иного, потому что имел много времени и редко спал ночами...

– Вот что, Опанас, – приступил домовой сразу к делу. – Давай-ка вспомним, как все началось в истории твоего сына...

Больной непонимающее посмотрел сначала на домового, а после перевел взгляд на сына.

– Когда Найда нашелся, – нетерпеливо объяснил Митрий, – я разбудил тебя, но о волках ничего не говорил. Откуда ты узнал, что волкодавов нужно выпустить?

– Ангел, – тихо ответил Опанас. – Мне ангел это посоветовал...

– Точно ангел? – переспросил Митрий. – Или, может, кто-то из более высоких? Херувим, серафим, престол? Хотя, какая разница... Да и не различаете вы их... Следовательно, ангел... А теперь, как волколак ринулся, молния блеснула... И Морена опасается... Ну, Найда, либо в тебе скрыта мощь Единого, или ты под его самым пристальным вниманием. И как же я, старый дурень, сразу не раскумекал? Хотя, чему здесь удивляться? Я уже столько лет живу среди людей, а у вас на каждом шагу следы присутствия Единого. И иконы, и дома святой водой окроплены... Долго ли нюх потерять? Ой, что будет!.. И ничего больше интересного он тебе не сказал? Ангел…

– Интересного? Да нет... Сказал, что молитвы мои услышаны, и, чтобы я шел к псарне. А как время наступит, то я сам догадаюсь, что делать... А дальнейшее все уже сто раз говорено.

– И о ребенке ни одного слова?...

– Ни одного... Ты что-то разузнал, Митрий? – ничего не понимая, поинтересовался Опанас.

– А? – будто опомнился тот. – Да нет, ничего... Это я о своем... Вас, людей, не касается. Хотя, – хлопнул себя рукой по лбу, – нужно же проверить. Найда, молись! Живо!

– Чего бы это? – удивился тот.

– Живо тебе говорят, – аж топнул ногой тот. – А когда закончишь молитву, добавь: «Если отец не выздоровеет, я и шагу из дома не ступлю! Ни о каком замке и слушать не стану!». Но так скажи, чтобы тебе поверили! Понимаешь?

И Найда понял. Не поверил слишком, но понял... Того, чтобы он к Морене попал – не только она добивается! И если домовой не ошибается, у него есть возможность помочь отцу. Отблагодарить за все, что тот с матушкой сделали для чужого, найденного ребенка. Поэтому молился парень так горячо, как никогда до сих пор! Как будто Единый стоял перед ним, а он слово за словом говорил ему в глаза... А когда закончил молитву, показалось Найде, что посветлело на мгновение в комнате, будто солнце выглянуло из-за тучи, и одновременно с тем ойкнул и подпрыгнул на подушке Митрий.

– Есть! Был!

– Кто? – не понял Найда, что кроме света ничего не заметил.

– Уриил! Чуть не обжег меня... Ты добился своего! Единый согласился!.. Опанас, вставай! Думаю, ты уже выздоровел!