− Э-хе-хе, – закряхтела ведьма, – глупый ты, Юхим. Кто же так в гости ходит? Нет – чтоб «здравствуйте хозяюшка» сказать... Нет – чтоб гостинец преподнести. Ворвался бурей, все переломал. Меня, немощную, обидел. Всех пожрать обещал. Даже теперь – на привязи сидишь, а и дальше ругаешься, угрожаешь… Нет, чтобы с лаской, с извинениями. Придется тебя поучить хорошим манерам. Хоть немножко… Потом сам спасибо скажешь.

Где и взялся кнут в руке старухи. Засвистел, зазмеился в воздухе и упал на плечи оборотня. Еще и с такой силой, что Юхима на колени бросило. А шрам на теле сразу кровью прыснул. Завыл оборотень, заметался. Но не его сила была из сырого железа высвободиться. Не простой был капкан, − без ведьмовских чар не обошлось. И во второй раз свистнул кнут, вырывая вскрик из оскаленного рта, и в третий раз...

Волколак сначала выл, рычал, грозился загрызть старуху, потом уже и добром просил, но не помогало ничего. Ведьма знай лишь раз по разу размерено взмахивала кнутом и тихонько похихикивала при каждом ударе, что поневоле вырывал вскрик боли из уст мужчины. Юхим попробовал обернуться на волка, но что-то не давало, и он уже почти скулил от боли и унижения.

− Ну погоди же, падаль старая, ну погоди...

Ведьма лишь улыбалась молча.

Такого наслаждения от чужих мук Мара уже давно не получала и так быстро не собиралась прекратить истязание в любом случае. Правда, если бы ей было разрешено выбирать, то она предпочла бы оборотню какую-то спелую панночку, с белой и нежной кожей. С длинными шелковыми волосами, которые так замечательно пахнут, когда горят. Но и волколак сгодится, − как говориться: «на безрыбье и рак рыба».

Кто знает, чем бы все это закончилось, когда бы в какое-то мгновение рука ведьмы не замерла в воздухе с занесенным кнутом, а сама она не насторожилась, прислушиваясь, − и таки не послышалось ей. Над лесной опушкой, где-то высоко в небе, прозвучал громкий клекот орлицы.

− Морена! – воскликнули в тот же миг оба.

Ведьма с облегчением, потому что уже и сама понимала, что перегнула палку и, если оборотень сумеет освободиться, − убьет без сожаления. А волколака – со страхом. Даже издевательство Мары он с большим удовольствием согласен был терпеть и дальше, чем встретиться через мгновение с недовольной богиней.

Еще раз заклекотала орлица, уже ближе.

Они оба задрали вверх головы, будто сквозь закопченный, укутанный паутиной сволок могли увидеть в небе могучую птицу.

А тогда – загудело, завыло, загрохотало. Бухнуло в дымоход, аж туча сажи выметнулась из-под заслонки, ослепив всех непроглядным мраком. Когда же прочухались, протерли глаза, а сажа уселась, − увидели, что перед печью стоит молодая черноволосая женщина. И ни одна пылинка не пристала к ее белоснежному платью. Богиня Судьбы и Времени!

Морена удивленно осмотрела обоих – оборотня, пойманного в капкан, и ведьму, с кнутом в руке, что будто даже помолодела и похорошела лицом. Хмыкнула и, нахмурив брови, поглядела на скамью около стола. Та сразу обернулся аккуратным, плетеным из лозы креслом и – бочком, бочком придвинулся к Морене. Богиня удобно умостилась в нем и только тогда поинтересовалась:

− Что это здесь у вас происходит?

Но ведьма уже опомнилась. Кнут исчез, как будто его никогда и не было. Щелкнули, отпираясь, зубы капкана. А сама она опять сгорбилась и зашамкала.

− Да так, пустое. Не стоит твоего внимания, всемогущая. Юхимчик слишком раздраженный воротился из Галича, вот и пришлось привязать его. Чтобы остыл немножко.

− Раздраженный? – переспросила Морена и повернула голову к оборотню. – Почему? Что-то неладное? Что с дитем? Ты нашел его, как я велела? Надеюсь, он мертв?

Вурдалака понуро молчал.

− Ну? Я вроде о чем-то спрашивала… – голос богини был страшнее посвиста кнута.

− Не успел я... – проскулил оборотень, опускаясь на колени. – Люди помешали. Проклятые. Смилуйся, госпожа. Мне и минутки не дали, чтобы вмешаться. Я не виноват!

Сильный человечище стоял на коленях и рыдал, словно ребенок. Но в лесной хижине никому это не казалось странным или смешным.

− Хочешь сказать, что именно этой ночью в Галиче никто не спал? И в полночь оказалось полный Пригород людей? Да? – Морена говорила спокойно и тихо, но от звука ее голоса спрятались в щели даже пауки, а толстый Кощей, на всякий случай, забился в печь. Проснулась даже старая сова и растерянно захлопала круглыми глазищами.

− Да, госпожа, – скуксился волколака и еще сильнее припал телом к полу.

− И откуда ж они там взялись?

− Не ведаю, госпожа. Но, говорю искреннюю правду, клянусь! Может, их предупредил кто?

− Предупредил? – Морена задумалась. – Но кто мог об этом знать? Мне сказала Книга. Тебе – я. Начни все сначала!

− Я сделал все так, как ты и велела, госпожа. Правда, кони у них были очень хорошими и поэтому стая догнала их уже перед самими валами. Однако все сделалось мгновенно. Люди и за оружие ухватиться не успели. Думал, малому конец. Ведь, волков почитай с сотню в стаю согнал… А вот дальше. Где и взялись княжеские волкодавы! Целый выводок, госпожа. От моих серых только клочья полетели. Мгновенно отогнали их от саней. Я хотел было сам посмотреть: успели сожрать малого вместе со всеми или нет. Но в это время и посыпал народ – с оружием, с факелами. Будто весь город ожидал этого мгновения. Я и растерялся. А там – малой подал голос, − и какая-то молодая баба ухватила его на руки, да и шасть в ворота. Что я мог сделать? Ты же знаешь, госпожа, что в волчьем подобии мне в Галич дороги нет. Там господствует Единый. Что я мог сделать?! – повторил просительно.

Морена молчала, и неотрывно глядела на оборотня. А тот, под ее неумолимым взглядом, все больше ежился и пытался махнуть хвостом. В его груди клокотало, а изо рта вырывалось лишь тихие стоны.

Увидев, что пахнет нешуточной грозой, неслышно вышмыгнула с хижины и Мара.

Морена пошевелила пальцами, и синие огоньки заискрились на их кончиках.

Юхим, понимая к чему идет, взвыл еще громче.

Богиня что-то зашептала, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, пока не прервала себя громким вскриком и в то же время порывисто протянула десницу с нацеленным на оборотня пальцем. Громыхнуло! Блеснуло!

Вурдалака завыл во весь голос. Завоняло паленой кожей. Ведьма во дворе цокнула зубами. Кощей рванул дымоходом на улицу.

− То, что ты не справишься, я ведала из Книги, – промолвила будто сама себе Морена. – Но это не оправдание. Мои приказы должны выполняться, чтобы там ни было! Поэтому, Юхим, ты будешь наказан, − будешь проклинать каждый прожитый день, когда не сумел убить малого. Потому, что я хочу теперь, чтоб он дорос для встречи со мной. А ты – будешь приглядывать, чтобы он оставался цел и здоров вплоть до того дня, когда велю привести его к себе. И до тех пор, Юхим, не будет для тебя ни женщины, ни волчицы! А подведешь меня еще раз – выдумаю такое, что тебе еще больше понравится. Веришь?

− Да, госпожа. Благодарю, – Юхим говорил совершенно искренне, потому что мысленно уже успел проститься с жизнью, − в сравнении с чем женская ласка такая мелочь. Живут же как-то и кастраты, и отшельники. Тем более, что это не навсегда. Можно перетерпеть. – Я буду беречь его как зеницу в глазу!

− Очень на это надеюсь. Возвращайся в Галич и ожидай моего или Перунового приказа! Этот малыш слишком ценен для Кружева судьбы, чтобы легкомысленно упустить его с виду. Обо всем важном и, по твоему усмотрению, интересном или неожиданном будешь докладывать через Мару. Понадобиться что-то еще – найду как сообщить.

− Сделаю, все сделаю, как велишь, госпожа, – кивал впопыхах Юхим и преданно заглядывал богине в глаза. За неожиданно подаренную милость, он готов был языком вылизывать ее сапожки. Тем более, что хорошо знал, − подобных провинностей богиня не прощает и самым преданным слугам.

− Ты уж, и в самом деле постарайся, – неожиданно серьезно промолвила Морена. – Потому что в этом парне есть что-то такое, чего не хочет, или не может, объяснить мне даже Книга Бытия. И твоя сегодняшняя неудача лишь подтверждает мою догадку, что старым богам еще придется по-настоящему столкнуться с ним... Или с тем, кто его оберегает и добивается нашего полного забвения.