Посылаю коня вперед, выбирая направление атаки так, чтобы пройти по касательной к плотно сбитой толпе…
Секунда, вторая, третья…
Ревущая толпа приближается. Перекошенные ненавистью рожи, безумные глаза… Тянущиеся в мою сторону руки со скрюченными, как когти, пальцами. Жуткая вонь сотен немытых тел…
Удар!
Копье содрогается в руке… Но так как я держу его на уровне голов, в теле не застревает, а тут же выносит второго людоеда… Конь сбивает грудью третьего… Задевает крупом четвертого… Я успеваю добавить еще одному и… мы проносимся мимо. Отлично. Система засчитывает мне пятерых фрагов и награждает… аж «25» очками опыта. М-да… Косить, не перекосить…
Даю коню отойти на достаточное для нового разбега расстояние. Разворачиваюсь и опять по тому же сценарию. Как будто передо мной не людская масса, а большущая головка сыра, которую я намерен стругать тоненькими ломтиками… Едва соприкасаясь. Аккуратно, не спеша и очень-очень долго.
Слой за слоем…
Наукой давно доказано, что мышцы и психика мужчины не приспособлены к длительной, монотонной работе. Нам пусть тяжелее, но чтоб по быстрому. Тюкнул мамонта в темя, притащил за хобот к пещере и все… почиваешь на лаврах, покуда женское население перерабатывает тушу на полуфабрикаты и субпродукты.
Чтоб раз-раз и в дамки. И носом к стенке или пошел курить на кухню…
Гм… Что-то у меня ассоциации какие-то странные? А-а… это я на атаманшу варварскую загляделся и чуть не схлопотал копьем. Еле-еле успел увернутся. Извини, крошка, потанцуем как-нибудь в другой раз.
— Бабах!
От выстрела в упор, девицу буквально выбросило из седла.
— Бабах!
Минусую заодно и ее подружку. Это чтоб два раза не вставать. Не стоит держать пистоль наполовину разряженным. В самый неподходящий момент может понадобиться второй выстрел, а его то и не будет.
А ничего так поработал…
Даже без статистики, на глазок видно. От прежнего вражеского моря разливанного осталась небольшая лужа. От силы сотни полторы. Правда, теперь самых топовых врагов. И одним только таранным боем с ними уже не разобраться. Придется и пострелять, и саблей помахать. Пули поберегу на всадниц, а с мечниками…
Конь как раз выносит меня на парочку двоих мечников. Направляю его на левого, а второго достаю самим кончиком пера, свесившись в стременах. Удачно. Сбитый конем поднимается, потеряв примерно половину ХП, а мой — пополняет список безвременно усопших фрагов.
Система устав строить отчеты, на какое-то время освобождает мне обзор поля битвы, и я нервно сглатываю слюну. Даже, несмотря на то, что помню об условностях игрового мира — вид наваленной горы тел — не то зрелище, которое способно оставить человека равнодушным.
— Черт!
Не вовремя я рефлексировать решил. Не спит возмездие и даже не дремлет… Всего на минуту отвлекся, ослабил контроль, как тут же вляпался по полной. В том смысле, что дестриэ, не чувствуя твердой руки всадника, а ведомый Иск-ином, тут же избрал путь кратчайший к врагу, внес нас в самую гущу и, естественно, увяз в толпе.
История гласит, что тяжело бронированный рыцарский конь сбивает с ног колону в десять пехотинцев. Вполне возможно, но на нашем пути их оказалось намного больше, и на чистый простор вырваться не удалось.
Удары примитивного оружия варваров слились в бесконечную барабанную дробь, даже не за каждым разом снимая с меня единицу здоровья, но все же их было слишком много. А я никак не мог прорубиться сквозь толпу, поскольку убивал лишь тех, кто набегал сбоку или сзади.
И даже пистоль ничего не менял. Место пары убитых тотчас занимали их соплеменники. Оставалось только рубить и надеяться, что враги закончатся быстрее чем жизнь.
Все же, я уже неплохо прокачался и полторы тысячи ХП их дубинками не так просто выколотить из моего бронированного туловища.
— Ах, ты ж…
Хочешь рассмешить богов — расскажи им о своих расчетах.
Пока я самонадеянно прикидывал соотношение уцелевших варваров и размер собственного здоровья, одна из всадниц сумела дотянутся до моего затылка, надетым на копье черепом, и нанести тот самый оглушающий удар. Напрочь игнорирующий броню и количество ХП. Перед глазами вспыхнул огненный фейерверк, а когда он потух — мир погрузился в глухой и холодный мрак.
Судорожно цепляясь непослушными, коченеющими пальцами за гриву коня, я сполз на землю и… увидел перед собой бездонные, зеленовато-серые глаза Мелиссы.
— Ну, вот… — озабочено произнесла монахиня. — Опять… Эх, атаман… Не слушаешь ты меня. Нельзя ждать. Только хуже будет.
— Хуже не будет… — проворчал я непослушными губами. — Куда уж хуже?.. Раньше не убивали…
— Что на этот раз приснилось? — девушка заботливо поправила подушку и протянула кружку. — Глотни… Это поможет, освежит мысли.
Я послушно хлебнул, подсознательно ожидая ощутить горечь очередной микстуры созданной общими усилиями моих знахарей и целителей, но это оказался всего лишь медовый квас. Вкусный, прохладный и слегка пощипывающий в носу.
— Спасибо… Бой снился… С кучей каких-то полуголых бродяг. Но что-то слишком много их было. Впрочем, это же сон.
— Нет, — мотнула головой Мелисса. — Если ты видел варваров, то ничего удивительного. Одичалые сбиваются в орды по тысяче и более воинов. Они же людоеды, им не нужно искать пропитание. Не встретят врагов — съедят самых слабых…
— Вот блин… М-да… Все же человек самое разностороннее существо. Как только решишь, что уже все о нем знаешь и больше нечему удивляться — он тут же поворачивается к тебе новой гранью.
Глава восьмая
Три поляка, грузин и собака… Так шутили в моем детстве, имея в виду популярный в те далекие годы многосерийный фильм. У нас в отряде их было двое. Да и то один литвин. Вынужденно сменивший гражданство, после того как один ослепленный любовью князь, чтоб повести под венец свою избранницу, бросил к ногам невесты, а заодно и Папе, целую страну. Ох, не права была Алла Борисовна, когда пела, что короли не могут жениться по любви. Еще как могут… К счастью, большинству хватает ума не путать кровать с троном, а страну с приданным.
Чего-то я отвлекся. На философию потянуло… Наверно, это уже ощущается флер святого места.
На самом деле до монастыря на Ясной Горе еще верст десять, но возносящий в небо указующим перстом шпиль костела и отсюда видно. А присутствие шведского войска — слышно. Как гудит потревоженный рой в улье знаете?.. Или штормовое море…. Ты еще далеко, даже не видишь набегающих из бескрайней синевы небес седых волн, а рокот прибоя уже подминает под себя все прочие звуки. Напоминая о вечном и бренности бытия.
Точно так же многотысячная армада людей, табуны и стада животных, даже если всем заткнуть рты, производят не меньше шума. Причем, куда более опасного и тревожного.
Да уж… Похоже, король Карл пригнал под стены этой крепости большую часть своих войск.
Не знал бы истории, решил бы что в подвалах монастыря, как минимум, казна всей Речи Посполитой.
Хотя… Если вдуматься. Что такое казна? Всего лишь деньги, золото… Оно важно и даже необходимо, если расчет на наемников, но то же народное ополчение поднимается на врага, совершенно не думая о вознаграждении за кровь. То же и с захватом столицы. Это только еще один город. А пока жив король — верных присяге и Отчизне можно собрать под свои знамена в любом другом месте. И совсем иная история, когда речь идет о всенародных святынях. Их нельзя перевезти или перепрятать, а можно лишь защищать, не считаясь с потерями. И потерять такую святыню — все равно что потерять душу… А народ без души — труп… даже если еще кажется живим.
Именно таким средоточием духа и веры была для поляков Ченстоховская икона Божьей Матери, размещенная в монастыре на Ясной горе еще князем Владиславом Опольским в конце четырнадцатого столетия. Поэтому Карл шведский, к этому времени уже завоевавший большую часть Речи Посполитой, решил что ему нет смысла гоняться за польским войском по разоренной войной стране, а надо заставить ляхов самих вступить в бой. Как бы не хотел Ян Сигизмунд отсрочить решающее сражение до тех пора, пока не соберет новое войско, — оставаться безучастным, в то время, когда шведы осаждают Ченстохову, он не сможет. Захват монастыря и чудотворной иконы будет для него равнозначно потери трона. Никто из шляхты больше не поддержит такого короля. Ни в Польше, ни в Литве.
