— Если коням, кроме сена больше ничего не давать, у них не будет сил на работу. Прости, что перебил тебя, но этих коней приходится подкармливать привозным зерном. Содержать больше живности может далеко не каждая деревня. Требуются же не только кони, но и хотя бы пара коров. Иначе начинают болеть дети.

— Вот именно об этом я и думала, Мартин. Вот смотри: в первый день мы осматривали мастерскую сара Хансмора. Он скупает у охотников и выделывает прекрасные шкуры, удивительно красивый и дорогой мех. Но почему он увозит на продажу шкуры, а не готовые изделия? Помнишь, два дня назад был очень холодный и ветреный день? Ты еще ехать не хотел. В деревне, там, где пастухи живут, мы видели на женщинах кацавейки из норки и полушубки из песца. Теплые, но не очень красивые и неуклюже сшитые. Я не понимаю, почему Нисландия не торгует готовыми шубами и пелеринами.

Мартин с недоумением пожал плечами и ответил:

— Не знаю. Вообще-то, так было всегда, и отец сара тоже торговал шкурами.

— Вот об этом я и говорю! Я смотрела на жизнь города и деревень свежим взглядом и заметила несколько вещей, которые могли бы сделать существование людей легче! Понимаешь? Если обустроить скорняжную мастерскую и шить дорогую одежду для знати, денег в итоге станет больше!

Мартин с изумлением смотрел на молодую женщину, только сейчас начиная понимать, какое странное существо досталось ему в жены. Нельзя сказать, что ее идея была плоха. Но вот то, что о делах обогащения говорят не на государственном совете, то, что эти слова прозвучали из уст совсем молодой девушки — это не укладывалось у него в голове. Он даже не знал, что следуют ответить Марии.

Глава 25

Природа острова, который Мария осмотрела сколько могла, оказалась достаточно нищей. Не было леса как такового, только изредка встречались отдельные деревья, явно посаженные людьми. Даже кустарники практически отсутствовали.

Единственное, чем богат был остров — это ледники. Но если раньше Мария представляла себе ледники чем-то гигантским и величественно-белоснежным, искрящимся бриллиантовой пылью под лучами солнца, то местные ледники вблизи напоминали своим цветом шкуру какого-то экзотического черно-белого зверя. Издали они казались прекрасными и нежно-голубыми, но вблизи эта «звериная шкура» “недовольно” морщилась, и становились видны ярко-черные полосы и неровные штрихи, оставленные вулканическим пеплом.

— Около пятнадцати лет назад вулкан Рикиньяро начал действовать: в небо взлетали гигантские клубы дыма и сажи, а по склонам текла лава. Это было красиво и страшно…

— Сколько тебе тогда было лет? — спросила Мария.

— Лет семь или восемь, — ответил муж. — Потом вулкан затих, а на грязные склоны лег новый снежный покров. За лето он стаивает, и становятся видны следы пепла. Вот эти самые черные загогулины, про которые ты спрашивала.

— Мартин, а сколько всего в Нисландии вулканов?

— Никто не считал, — засмеялся король. — Но точно больше ста. Иногда они дымят и по новому раскрашивают ледники.

Конечно, Мария пыталась провести аналогии с земной географией, но единственная карта, которую показывал ей мэтр Холантер в библиотеке, не связалась в ее памяти ни с одним земным островом. Однако больше всего действующие вулканы и ледники на холодном острове напоминали ей земную Исландию. К сожалению, как раз о природе Исландии она знала ничтожно мало. И вот теперь ей придется как-то обустраивать свою жизнь в стране с похожим названием.

Марию слегка смущало отношение к ней мужа: она его не понимала. Раз в три-четыре дня он приходил в ее комнату и ночевал рядом с ней, не делая никаких телодвижений. Он был внимателен и очень дружелюбен, охотно выделил ей кусок земли недалеко от дворца и, запретив копаться в земле самой, назначил рабочего.

Этот самый рабочий полностью соответствовал своему имени. Барди — значит бородатый. Борода у мужчины и в самом деле была весьма заметной, густой и устрашающей. Да и внешне Барди вполне напоминал собой медведя. Однако все указания Марии выслушал внимательно и, разбирая семена и корешки, привезенные ею, пообещал высадить все, как положено, и проследить за растениями.

В целом Мартин охотно шел навстречу всем пожеланиям жены, а требовал пока от Марии совсем мало. Например, он настаивал, чтобы раз в неделю, в день перед воскресеньем, она присутствовала на ужине в трапезной.

— Теперь я женат, и лорды будут брать с собой своих жен и дочерей, а также сыновей. Здесь, в моем доме, молодежь будет знакомиться. Их родители будут присматривать свои детям женихов и невест и договариваться о свадьбах. Если ты не будешь присутствовать, женщинам вход в дом будет запрещен.

— Почему? — удивилась Мария.

— Не знаю, такова традиция.

— А где же они встречались, когда ты был еще не женат?

— Город не так и велик, иногда молодежь могла видеть друг друга издалека, где-нибудь на рынке или в лавке. Но чаще всего близко они знакомились уже на собственной свадьбе.

— Мартин, я слабо представляю, какие средства нужны для того, чтобы каждую неделю кормить такую кучу людей, — Мария вопросительно смотрела на мужа.

— Ты немножко не понимаешь, Мария. На такие обеды приглашают не так много людей, как ты думаешь. Только тех, у кого есть дочери и сыновья брачного возраста. Не все лорды живут в столице, некоторые, и их довольно много, живут на своих землях, в селах и деревнях. Приглашения не рассылаются всем сразу. Список гостей будет готовить брат Иоханесс. Тот молодой священник, помнишь?

— Он что, лично знает всех лордов? — Марии и в самом деле было любопытно.

— Ну конечно, нет! Но он ведет родовые книги и следит за тем, чтобы браки не заключались внутри одной семьи. Предки запрещали такое, считая, что это ослабит потомков.

В общем то все это было весьма логично: близкородственные браки к добру не приводят, уж это то Мария знала прекрасно, достаточно вспомнить хотя бы династию Габсбургов. Это у них была мода жениться на племянницах и кузинах. И кончилась вся история этой семьи полоумным королем Карлом Вторым, абсолютно бесплодными, слабоумным и страдающим от множества заболеваний. Да и до него Габсбурги славились по всей Европе рекордным количеством сумасшедших и больных правителей.

Узнавать новый мир было необыкновенно интересно. Но Марию так смущали отношения с собственным мужем, что в какой-то момент она не выдержала. В один из его ночных визитов, когда он ворочался рядом с ней, она тихонько спросила:

— Мартин, я внушаю тебе отвращение?

— Что?! Что за глупости?! — Мартин резко сел на кровати, потом, привычно перемахнув через невысокие перила и спрыгнув на пол, завозился у стола. Кресало щелкнуло несколько раз о кремень, и, наконец, на столе слабо загорелась свеча.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Пойди сюда, Мария, — он устроился за столом и указывал ей на место напротив.

Смущаясь под его взглядом, Мария неловко сошла по ступенькам, послушно села на указанное место и уставилась на стол, стесняясь поднять глаза.

— Ответь мне, что вызывает твои опасения?

— Лорена… — почему-то Мария ответила шепотом.

— Я не знаю, кто и что успел тебе насплетничать… Разумеется, я никогда не жил монахом… — Мартин откашлялся и, уже понижая голос, добавил: — Но я обещал, что буду относиться к тебе уважительно. Никаких других женщин рядом со мной нет и не будет. Я не просто взрослый мужчина, я правитель этой страны. Я подписал документы и взял тебя в жены и собираюсь сдержать свое слово перед людьми и Богом. Что тебя еще тревожит?

— Ты… Ну, ты не пытаешься получить то, что… В общем, супружеский долг… — Мария и сама понимала, что говорит на редкость косноязычно. Но ей очень хотелось выяснить все здесь и сейчас.

В полумраке спальни Мартин по-кошачьи фыркнул и ответил:

— Я так и думал. Запомни, пожалуйста, я не насильник. Когда ты решишься, тогда и…

Этот ответ устроил Марию более чем, но именно сейчас она почувствовала себя особенно неловко: «Не сочтет ли он этот разговор приглашением?!». Она торопливо задала еще один вопрос: