Вита настойчиво предлагала ужин, но после первого нормального мытья Мария ощущала такую истому и умиротворение, что от еды отказалась. Служанка торопливо прихватила волосы в жгут, ворчливо сообщая, что иначе к утру совсем не расчесать будет. Еле дождавшись, пока горничная покинет комнату, Мария шагнула к ступенькам и забралась на непривычно высокую кровать. Ширина у постели оказалась такая, что здесь спокойно можно было положить человека три-четыре.

«Пожалуй эта ванна — лучшее, что я встретила в этом мире за все время.», — уже засыпая, Мария небрежно смахнула чуть влажные волосы с лица и, немного поворочавшись, блаженно расслабилась.

В трапезной мужчины торопливо рассаживались под привычное ворчание Гульды:

— Вечно вас зовешь-зовешь, не дозовешься! Эвон, тетка Берготта когда повелела мясо на стол нести, а вы все в дверях топчетесь…

— Будет тебе, Гульда, — миролюбиво ответил Мартин. — Неси уже, давай.

Сам он торопливо принялся нарезать на крупные ломти, лежащие на деревянных досках караваи хлеба. Первый, как почетному гостю, протянул своему дяде, лорду Нордману, попутно рассказывая:

— Рыбы этот год насолили и насушили вдосталь. Даже если зима скверная будет, голодать не придется. Да и сена запасли достаточно. Фрост говорил, что можно было бы и еще пяток коров прокормить. Так что поимей в виду, дядя. Хочешь не хочешь, а следующим рейсом телушек привези.

— Эх, знать бы раньше…

— Откуда бы раньше-то могли знать? Да и что бы это дало? — закончив резать хлеб, Мартин воткнул нож в доску и уселся на свое место во главе стола.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Можно было бы у бритарцев затребовать еще и коров. Куда бы они делись?

Мартин слегка нахмурился, но возражать дяде не стал.

«Может, конечно, бритарцы и не стали бы торговаться… но лучше уж мы сами скотиной закупимся. Они и так сглупили, когда согласились Туридюр нам отдать. Зачем вызывать излишнее раздражение своей жадностью? И нам ведь их помощь может понадобиться. Тем более мы теперь родня. Хотя, конечно, вряд ли они нас родней будут считать… Свою то выгоду они всегда помнят. И “родней” мы будем только пока им выгодно. Завтра она как увидит, куда приехала…».

Мысль о том, что к острову Туридюр прилагалась молодая жена, Мартин пока что безуспешно гнал от себя, вполне справедливо ожидая недовольства супруги непривычным ей бытом. Но эта самая мысль о девушке возвращалась к нему снова и снова…

Полтора года назад, когда только заключали договор о военной помощи, ему довелось лично побывать в королевском дворце Бритарии. И он хорошо запомнил как ошеломляющую роскошь дворца, так и горшок с ночными отходами, который горничная небрежно выплеснула прямо под окна его комнаты.

Выпили по первому кубку. Разговор за столом тек неторопливо. После бараньей ляжки уже поставили на стол любимый всеми лойхенго, рыбный суп со сливками. Часто работая ложкой, лорд Нордвиг даже прикрыл глаза от удовольствия и, вытерев щедро выступивший на лбу пот, сделал небольшой перерыв, переводя дух:

— Приданое, как договаривались, я сам лично принимал. Конечно, бритарцы не удержались и где смогли, схитрили. Им только волю дай: они бы сундуки одним хламом забили. А так, под присмотром все же я что положено вытребовал! — чуть хвастливо заговорил лорд.

— Ничего удивительного, дядя, — хмыкнул Мартин. — Сам знаешь, когда им что надо, так у них и улыбки ласковые, и речи шелковые. А как платить, так у них память коротка. Посуду серебряную получил?

— Обижаешь, племянник! Все согласно описи, в сундуке лежит. Я этот сундук с корабля доставать не велел. Отдохну пару недель, и поедем мы караван с зерном сопровождать. В столице цены, конечно, повыше, а только там продавать эти горшки серебряные смысла нет: королевский герб всякий знает. Зато нынешний год часть зерна нам взялись интийцы поставить. Вот они очень такое уважают, все эти серебряные горшки и золотые блестяшки. И цену дадут хорошую, я даже не сомневаюсь.

— Тогда деньги потрать так: нужны сабли хорошие и кинжалов хотя бы десятка полтора. Молодые, кто на войну не попал, без добычи остались. На доброе оружие, сам знаешь, не сразу они насобирают. А вторую половину денег… — казалось, король слегка колеблется. Однако, обдумав какую-то мысль, он уверенно кивнул и закончил: — Спросишь Марию, что ей привезти. Привезешь, что попросит, и остатки денег ей же вернешь.

За столом воцарилась тишина и, негромко обсуждавшие до этого поездку, лорды из свиты короля притихли: все смотрели, как наливается нездоровым багрянцем лицо посла Нордвига.

— Мартин…

— Дядя, я не желаю спорить по этому поводу, — голос короля был спокоен и тверд.

— Да ты с ума сошел! Какой-то бритарской девке этакое богатство! Да мой брат на том свете покоя не обретет, услышав этакое безумство!

— Дядя! — в гулкой тишине трапезной раздавалось шумное дыхание лорда Нордвига. — Дядя! — настойчиво повторил Мартин и, слегка хлопнув ладонью по толстой деревянной столешнице, поставил точку в споре. — Не смей называть ее девкой! Она королева. Такова моя воля!

Остаток ужина прошел весьма скомкано. Не спас положения даже новый бочонок с вином, распечатанный ради такого события.

Глава 22

Несмотря на то, что комната казалась защищенной и уютной, спала Мария очень беспокойно. Ей снилось, что она снова находится на корабле, но качка в этот раз намного сильнее, чем была в реальности. Снилось, что неведомые силы вращали ее тело вокруг оси, сталкивая к борту корабля. Правда, потом море успокоилось, и на горизонте неожиданно открылась теплая солнечная бухта с идеально прозрачной водой, сквозь которую видны были серебристые мелкие рыбешки и длинные, покрытые пузырьками воздуха ласковые нити водорослей.

Пробуждение и вовсе оказалось странным. В окна комнаты били косые лучи солнца, оставляя на медном подсвечнике ярко горящие золотые искры. От края кровати, где она так уютно устроилась вчера, ее передвинули ночью к стенке. Теперь возле резного деревянного бортика, спиной к ней лежал здоровенный мужик, довольно сладко и ритмично посапывая.

От растерянности Мария даже не сообразила завизжать. А потом пришло понимание: короткая и толстая белая коса, лежащая на подушке, подсказала, что этот мужчина — ее собственный муж. Мысли Марии заметались, как птицы в клетке: «Что? Прямо сейчас?.. А почему он спит?.. А как же…».

Сексуальная жизнь Марии в прежнем мире была настолько скромной, если не сказать убогой, что от присутствия мужчины в постели она испытала шок. В самом деле, нельзя же считать настоящей сексуальной жизнью несколько не слишком приятных ночей с тем самым парнем, с которым она познакомилась в интернете. Да, Мария взрослая женщина. Да, технически она знала о сексе многое. Но вот практически…

«Божечки… Да он разлегся здесь, как… Как этот!.. — от возмущения она даже не смогла подобрать необходимые слова. — Я даже слезть с кровати не могу! Этот… он мне путь перегораживает! А здоровый-то какой, чисто медведь!»

Тем не менее, желание выбраться из постели и избавиться от смущающего ее соседа было столь велико, что она на четвереньках поползла в ту сторону, где располагались его ноги, робко пытаясь сообразить: если встать на постели, то получится ли перешагнуть эту глыбу так, чтобы он не почувствовал? Какое-то время она испуганно прикидывала свои шансы, но все же решила рискнуть. Медленно поднялась, подхватила подол сорочки двумя руками, задирая его выше коленей, и застыла на одной ноге, неловко, как цапля, примериваясь к месту, куда сейчас поставить вторую ступню…

— Мария…

От низкого и очень сиплого с утра чужого голоса она резко развернулась в сторону опасности и неуклюже шлепнулась на попу, так и держа руками задранный подол. Благо, что ничего слишком уж страшного не произошло: под попой оказалась та самая груда перин и матрасов, которая от ее птичьего веса даже не шелохнулась. Сорочка не задралась при падении, а напротив, достаточно целомудренно прикрыла колени.