Конечно, неправильно утверждать, будто поголовно все следователи прошлого относились к своей профессии, как Порфирий Петрович или Махин. Были и тогда энтузиасты своей профессии, выдающиеся криминалисты, самоотверженно служившие делу, которому они себя посвятили.
Советские следователи — люди совершенно нового склада. Следователем у нас может быть человек, отличающийся не только высокой культурой, широкой эрудицией, но и моральной чистотой. Ему должно быть присуще сознание исключительной ответственности: ведь он находится на переднем крае борьбы с преступностью. Следователь первым лицом к лицу встречается с преступником, и, какой бы хитростью, изворотливостью тот ни отличался, он должен его обезвредить, нравственно разоружить, подавить моральным превосходством.
Между прочим, по советским законам преступник только тогда превращается в обвиняемого, когда против него собраны веские доказательства. До этого он считается лишь подозреваемым. Даже личное признание еще не служит основанием для обвинения, хотя юристы прошлого и считали признание «царицей доказательств».
Основа основ советского уголовного права — так называемая презумпция невиновности. Это значит, что не подозреваемый или обвиняемый представляет данные о своей невиновности, а следователь доказывает его вину.
Неотъемлемыми качествами следователя должны быть упорство, мужество, физическая выносливость. Для него порой нет «рабочего» или «нерабочего» дня. Если тяжкое преступление совершено поздней ночью, в выходной или праздничный день, следователь тут же торопится на место происшествия, захватив с собой следственный портфель, в котором содержатся лупы, пинцеты, набор специальных технических средств, с помощью которых выявляются отпечатки пальцев, следы ног, краски, неуловимые для обоняния запахи. Ведь раскрытие преступления во многом зависит от того, когда начато расследование — сразу же или спустя некоторое время.
Один из работников прокуратуры Ленинграда вспоминает случай, который произошел с ним в тридцатых годах. Он работал тогда в одном из отдаленных районов области. Уйти в отпуск летом помешали неотложные служебные дела. Решил отдохнуть в январе. Приобрел путевку в санаторий. Уже уложен был чемодан. Поезд отходил поздно ночью. А за два часа до отъезда, в одиннадцать вечера, следователю сообщили, что в двадцати пяти километрах от районного центра обнаружен труп мужчины.
Долг требовал бросить немедленно все личные дела и заняться расследованием. Кинув грустный взгляд на чемодан и лежащую на столе санаторную путевку, следователь стал связываться по телефону с сельским Советом. Дозвонившись, дал указание обеспечить, как положено, охрану места, где обнаружен труп, — такой порядок необходим для того, чтобы не допустить утраты важных доказательств, — а сам начал узнавать, нельзя ли получить машину.
Увы, машины не оказалось! Транспорта в те годы вообще не хватало. У прокуратуры имелся всего один захудалый «газик», да и тот не столько был в разъезде, сколько в ремонте. Может быть, есть хотя бы лошадь? Нет, и лошади тоже нельзя было достать. Выяснив, что никакого средства передвижения не предвидится, по крайней мере до утра, следователь решил пойти на место происшествия пешком.
Завывала вьюга. Дорогу замело снегом. Морозный ветер обжигал лицо. Скоро путник почувствовал, что легкие ботинки — неважная защита от стужи. Плохо согревало и тоненькое пальтишко на «рыбьем меху». Райцентр, из которого вышел следователь, остался уже далеко позади. Впереди не было ни огонька, одна лишь пустынная, заснеженная дорога да темнеющие по краям голые кусты. «Так и замерзнуть недолго!» — подумал следователь и, чтобы согреться, прибавил шагу. Потом побежал. Остановился, чтобы перевести дыхание, окоченевшими руками достал папиросу, с трудом зажег на ветру спичку, закурил. Показалось, что стало немного теплее. Кончилась одна папироса — закурил другую. Так и шел.
К месту, где находился труп, он добрался лишь к пяти часам утра.
Внешний вид трупа никаких признаков насильственной смерти не показал. Следователь распорядился, чтобы труп отвезли в морг и сделали вскрытие. Врачи установили причину смерти человека. Оказывается, он замерз, находясь в сильном опьянении. И хотя несколько дней желанного отпуска прошли в работе, следователь не просил о его продлении. Такова уж следственная работа — быть в первую очередь там, куда призывает профессиональный и моральный долг.
Порой от следователя требуется и личная храбрость. Однажды следователю Иветте Николаевне Соловьевой, чтобы установить обстоятельства несчастного случая, связанного с нарушением техники безопасности, понадобилось спуститься по тридцатиметровой лестнице в трюм строящегося корабля. Когда она заглянула в черную, глубокую пропасть у себя под ногами, у нее закружилась голова. Она могла бы отказаться от спуска, попросить, чтобы в трюм спустился кто-нибудь другой, но ведь тогда она не смогла бы сказать, что видела место происшествия собственными глазами. А ведь увидеть самой во много раз важнее, чем услышать от кого-то, и женщина, переборов страх, стала спускаться вниз…
Коллега Соловьевой Нина Васильевна Федосеева совсем юной девчонкой приехала в Ленинград с берегов Волги. Только что окончилась Великая Отечественная война, на которой погиб ее отец. В большой семье Нина была старшей из детей, и она решила, что должна облегчить положение матери. «Поеду в Ленинград, устроюсь на работу, все же семье будет легче».
Так молодая волжанка очутилась в Ленинграде. Она стала работать истопницей в прокуратуре города (тогда еще было печное отопление), поселилась в общежитии. В комнате кроме нее жили две уборщицы. Рабочее утро Нины начиналось с того, что она пилила и колола дрова в подвале, а потом поднимала их наверх, разносила по кабинетам, топила печи. Здесь она встречалась с теми, кто работал в прокуратуре, — прокурорами, следователями. Когда ее спрашивали, не собирается ли она пойти учиться, отвечала: «Собираюсь». — «Кем же ты хочешь стать?» — «Следователем».
Федосеева твердо решила осуществить свое желание. Не хватало образования, и она поступила в вечернюю школу. Каждую свободную минуту проводила с учебником, с книгой. Когда в прокуратуре увидели, какое у нее стремление к знаниям, ее перевели из истопниц на работу в канцелярию. Потом она стала секретарем уголовно-судебного отдела. Окончила юридический факультет Ленинградского университета. Получила звание юриста 3-го класса. Ряд лет работала следователем в одной из районных прокуратур Ленинграда. Раскрыла несколько очень тяжких преступлений. Следствие по этим делам она провела с подлинным блеском, проявив незаурядную энергию, профессиональное мастерство и настойчивость.
Есть у советского следователя одно неписаное правило: ведя расследование, он всегда стремится к тому, чтобы преступник раскаялся, ибо раскаяние — начало перевоспитания.
Советское общество заинтересовано не только в том, чтобы ни одно преступление не осталось нераскрытым и ни один преступник ненаказанным, но и в перевоспитании правонарушителей, особенно тех, кто оступился случайно. Таков гуманный принцип, на котором основано советское правосудие.
В этом принципиальная разница между юстицией советской и юстицией буржуазной. Вот почему невозможно представить себе нашего советского следователя в виде некоего Шерлока Холмса, перед которым стоят лишь криминалистические задачи. К тому же, как известно, Шерлок Холмс всегда и при всех обстоятельствах действовал один. Единственным его помощником и спутником был лишь доктор Ватсон…
Высокая сознательность и нравственность советских людей, воспитание в них подлинно коммунистического отношения к труду, к семье, к окружающим, поднимающиеся год от года культурный уровень и благосостояние народа, непримиримая борьба против таких отрицательных явлений, как пьянство, распущенность, стремление к легкой, беззаботной жизни, — во всем этом залог того, что в будущем преступники полностью исчезнут из жизни нашего общества. А раз их не будет — значит, не понадобятся и следователи.
