— А, полетели! — весело подмигиваю парню, изобразив недолгие сомнения.

— Спасибо, канцлер!

— Тебе не надо предупредить своих?

— Там всем сейчас не до меня.

— Тем не менее, Амедда, друг мой, вызовите мой шатл и сообщите в Храм, что я отбыл в сопровождении падавана Кеноби.

Хатт! Кто бы мог подумать, что двадцатилетний парень будет так откровенно пузыриться и пениться от гордости. Впрочем, это же его первая самостоятельная миссия. И сразу так круто: защита верховного канцлера, поиски Избранного, возможно, и поединок с ситхом. Старательно прячу улыбку и уже на борту яхты принимаюсь обсуждать с партнером план боевых действий.

— Итак, дружочек, ты полагаешь, что Мейс Винду рассуждал так же, как и ты, и поэтому устроил засаду на ситха в комнате твоего учителя?

Оби-Ван задумывается неожиданно надолго. Потом собирается с духом и говорит.

— Нет, канцлер. Боюсь, что все могло быть несколько иначе. Мне кажется, магистр Винду проник в комнату учителя, чтобы завладеть вольной Энакина и самому воспользоваться полученной информацией. Он так и не смирился с тем, что… — Кеноби запнулся.

— Что сильный одаренный с неопределенным будущим, который может стать на путь Тьмы, беспрепятственно живет на свете?

— Да… А еще он требовал от Совета инициировать арест Мола, ибо Темная сторона коварна, и бывших ситхов не бывает.

— Что же Совет?

— Не захотел связываться с вами, канцлер.

— Правильно.

— Что правильно?

— Все, что считал магистр Винду. Если он был убежден в реальности сказок о ситхах, то действовать надо именно так.

— Но, канцлер!

— Тебе это кажется несправедливым, нечестным, недостойным Светлой стороны Силы?

— Гранд-магистр Йода учит нас не впускать в свое сердце тех, привязанность к кому долг нам исполнить помешать может. А мастер Квай-Гон говорит, чтобы правильно исполнить свой долг, надо прислушаться к зову сердца.

— В политике это называется бременем власти. Решения, которые приносят принявшему их боль.

— Обязательно?

— Боль? Да. Именно она заставляет принять оптимальное решение: когда проблема преодолевается с минимальными потерями. Вот сейчас, если бы тебе не было больно и страшно, ты легко согласился бы на устранение маленького Энакина и подозрительного Мола. Но страх и боль есть, и ты сомневаешься, действительно ли один-единственный религиозный фанатик так опасен для общества, что из-за него надо отнимать жизнь разумных.

— Вы считаете ситха неопасным?

— Не знаю. Но мне показалось, что большая часть Совета считает его чем-то вроде легенды. В конце концов чем существующему миропорядку может повредить один изгой, пусть и очень сильный, который сам от всех прячется?

— Вы считаете действие магистра Винду неадекватно жестокими?

— Ну, мы точно не знаем о его намерениях, но если мы правы, то и Совет не поддержал его. Иначе он не действовал бы в одиночку.

Кеноби примолк. Задумался. Думай, «дружочек», думай. Тебе, может, и не сильно поможет. Но авторитет зеленой полутабуретки я подпортить не премину. А вот тебе еще фактик для размышления.

— Когда ты говорил о нотариально заверенной вольной для Энакина, имелся в виду этот документ?

С максимально невинным видом кладу перед Кеноби прихваченный из Храма инфочип. Зачем я это делаю? Из чисто хулиганских соображений, прежде всего. Глумиться над правильной наивностью вообще-то уже взрослого парня до ситха приятно. Практический довод тоже имеется. В случае, если придется доказывать право Энакина Скайуокера лететь куда угодно и с кем угодно, проще предъявить документы, чем поножовщину устраивать. Мы же не ранкоры лютые, прости Великая.

Оби-Ван же, тем временем, прочно впадает в ступор. Составить фразу из трех слов плюс предлог сумел минут через пять — не раньше.

— Откуда это у вас?

— Утром по почте прислали. Штемпель центрального округа. Думал, из Храма.

— Выходит, это сделал ситх!

— Не спешите с выводами, мальчик мой. Хотя… В чем-то ты прав: разумнее исходить из наихудшего варианта. Тогда следует задуматься о том, зачем ситх это делает.

— Он знает об Энакине. Не хочет, чтобы Эни и Мол оказались в руках наиболее радикально настроенных джедаев. Значит, делать из Скайуокера своего ученика прямо сейчас он не планирует? Не понимаю! — Оби-Ван аж головой замотал от мыслительного усердия.

— Может, все дело в легенде об Избранном?

— Но в ней говорится о том, что Избранный положит конец тысячелетнему противостоянию с ситхами, вернет равновесие в Силе… Не может же ситх желать собственного уничтожения.

— Наверное, я слишком привык к тому, что политика — это искусство компромисса. Но я бы не стал ставить знак равенства между понятиями «положить конец противостоянию» и «уничтожить». И уж точно не называл бы это равновесием.

Хватит на сегодня мозголомных тезисов. Сославшись на необходимость отдыха для раненого, удаляюсь. Пусть переваривает услышанное.

* * *

Татуин встречает нас пылью, пылью и еще раз пылью. На фоне всепроникающего песка даже жара не производит особого впечатления. Начиналась ли песчаная буря или заканчивалась, я не знаю. Но на улицах серо-выгоревшего на солнце городка мы оказываемся единственными пешеходами. Вроде бы бывавший здесь Кеноби даже растерялся. Пришлось поплутать маленько.

— Тогда тут базар был — не протолкнуться. Все другим казалось… — принимается оправдываться джедай.

У меня уж возникла мысль связаться с местной администрацией. Не для того, чтоб откошмарить, (это я планировал чуть позже. После того, как Скайуокера найдем) просто, чтоб дорогу узнать. Хотя… Чует мое сердце, местный мэр в окраинных закоулках сам не ориентируется. И это ничего, что окраина здесь начинается сразу за центральной площадью. Здешним чиновникам вполне хватает маршрута «личный особняк — офис — дворец Джаббы-хатта».

— Городские власти совсем мух не давят, — сконфуженно ворчит, словно мысли мои считавший Кеноби. — У них верховный канцлер с визитом, а они и в ус не дуют.

Это теперь у джедаев мода такая: чуть что на других стрелки переводить? Вслух, естественно, я этого не говорю. Достаточно того, что думаю отчетливо. Мой спутник предательски краснеет, конфузится еще больше и поспешно закрывается, чтоб еще какую мою мысль не увидеть. Пользуюсь моментом и ныряю в Силу, чтобы почувствовать мальчишку.

Он оказывается совсем рядом. Мне даже не приходится особо менять направление движения. Пара поворотов вместе с улицей, и мы у цели. Теперь улочку узнает и Оби-Ван. Или мальчика в Силе чувствует. Он же здесь вроде бы не был. Неважно. Ибо мчит он на своей коляске на штурм двери едва ли не с улюлюканьем. Мне за его транспортным средством практически бегом бежать приходится.

В крохотной и словно из камня вырубленной комнатке царит натуральная идиллия. Вполне себе живой-здоровый Энакин сидит за столом и уплетает за обе щеки какую-то резинового вида лепешку и при этом не сводит с сидящей перед ним женщины сияющих глаз. Та подпирает щеку рукой и просто смотрит на сына. Просто… Я могу создать величайшую Империю, стать повелителем Галактики, покорить себе чудовищную Силу, но так смотреть на меня никто и никогда не будет. Никто и никогда. Ибо некому. Обидно.

Тут нас заметили. Наверное, я не вполне справился со своими чувствами. Женщина смотрит на меня с тревогой. Сын же улыбается виновато и растерянно. Он реально рад меня видеть, но понимает, что мы не просто так на огонек заглянули. И ему стыдно. А вот чья реакция удивила, так это внезапная сосущая тоска Оби-Вана. Я мог бы годами промывать ему мозги на тему ущербности образа храмовой жизни. И все без толку. Просто потому что иной жизни он не знает. Так что я на этом поле ничего ловить и не собирался особо. А вот случайно подсмотренная сценка семейного счастья сделала гораздо больше любых интриг, заставив почувствовать собственную обделенность. Способность мальчишки, вроде бы ничего не делая осознанно, менять мир вокруг, уже не удивляет. Но тут его мамаша едва ли не главнее. Случайность или?..