Уйдем от описания ситуации, чтобы посмотреть, как слова возбудили Маду, которая не находит себе места, вечно колышется при легком дуновении ветра сомнений, настраивающих на переживание и не способность пребывать в спокойствии. Она была впечатлительна: всякие слова ранили фактом, что посмели сказать, не промолчать, не давая повода для измышлений, начавшие терзать Маду, которая слова не скажет, не говоря о выплеске мысли и о эмоциях. Иначе, если не проговаривать, то их столько накопить, что человек взорвется. Будут недовольны окружающие. Но мама устроена, что не привыкла молчать о беспокойстве, а наоборот, всегда высказывала его.
Сначала взволнованно и вызывающе говорит, что хорошо, а то молчание переполнило чаши терпения:
– Мы с папой жили на Марсе, но никак не влияет на то, что должен говорить. Послушай, а не ставь в укор, что прожили жизнь так, не иначе. Понимаю, что не готовы вступить на зрелую ступень жизни, так как не вижу готовности, которая раздавит неподготовленный разум в тисках Меркурия.
Мои слова прозвучали громом среди ясного неба:
– Скажи честно, в нас видишь малышей, которые разговаривать не умеют? Многое поменялось, окрылились, оперились. Можем лететь свободно, а не вечно с наблюдением.
Мада всколыхнулась, услышав слова. Она трепетно относится к своим детям, которых знает с пелёнок, ворковавших и не умевших делать первые шаги, не то, что стоять на месте. Постоянно падали, ревели, она успокаивала, убаюкивала и оберегала. Сейчас понимая разницу, пропасть, которая развернулась между нами, попала в щекотливую ситуацию. Либо отпускает своих детей, боясь за них, как не вернуться, вечно переживая, грызя сомнением изнутри всю жизнь... Либо ссорится с нами…
Мада теребит рукава сорочки, не находя места, как окажется в полупустом доме, разрывающем на части сердце, в котором обитали дети. Не вовремя рушат семью. Мада взглянула на нас с теплотой, на которую способна мама, взрастившая и поставившая на ноги, научив ходить, следя за каждым шагом. Не было знания, что ответить. В голове роились тысячи слов, которые ждут появления на свет. Если надо прощаться, то надо было сделать раньше, когда родители отпустили; не вовремя прорвались чувства, даже у черствого папы, которые ревел два раза в жизни, насколько помню. Как родился первый ребенок, то есть Астра. И, как разбился первый корабль, отпечатавшись в синапсах.
Вернемся к переживаниям Мады, которая не знает, как выразить суету, окрасившую гладкий лоб сетками из морщин, сотканных Арахной. Не принимает, когда года утекают, дети покидают дом. Оставалось молчать, но молчание не поможет, ухудшит ситуацию. Или улучшит?
Тогда не понимал, но сейчас вижу, что избрала ожидание, что будет. Да, неизбежно, но зато посмотреть со стороны, не включая эмоции, которые отравят.
Мада ждала, наблюдая, как меняется мое беспокойство.
Астра, которая внешне ходила с улыбкой, теперь стерла её с губ, тревожно стукая пальцем о лоб, вызывая сомнение в том, что затеяла, когда показывала в телескоп космос, который манил нас. Астра заволновалась, смотря по сторонам, следя, чтобы эмоции не прорвали плотину, которая поддается давлению. Ещё немного и не сдержится, рухнет в объятья эмоций. Уведут нас на развилку, которая не планировалась.
Как остановить ход эмоций? Как думать трезво, не спотыкаясь о чувства, которых стало много? Ответов нет. Надо самим отвечать.
Тишина победила, но слова не перевесят, избавляя. Вязкое течение слов, мыслей сносит преграды. Хотели, чтобы ничего не потревожило, но жизнь редко ставит происходящее на паузу, давая подумать, чтобы в тишине решить, как поступить. Чувства, которые нельзя контролировать разумом, рушат спокойствие, разрушая плотину мозга. Словам не найти препятствия, изливаются, не остановить. Поток слов, которые смывает. Подвластно реке.
Мада смотрит на Астру, покусывающую губы от яда, которым полнится взгляд мамы. Осуждение, то ли сожаление, не разобрать. Глаза сестры выражают согласие, что происходит в душе, ибо меняется человек, его мотивы в жизни. Не статично, развитие исходит из параметра, нацеленного на изменение. Жизнь не придет к тем, кто не готов шагать. Астра с болью принимает, не выражая горесть, что болезненно новое знание. Голова раскалывается от потока мыслей.
Глаза – зеркало души, потому достаточно заглянуть в них и понять, что человек чувствует, переживая эмоции. Чувства разрывают и уничтожают сердце, наколенное от стыда.
Астра моргает глазами, показывая, не справится с потоком бушующих эмоций, льющихся через край, так влияющих на неё, что не могу уяснить, как с ней возможно, когда знаю, она – эталон сдержанности, но не держит себя в узде. Не справилась с давлением и слёзы потекли из глаз, которые радуются: не надо сдерживать поток, а принять, как должное знание и неразрывно связанное с характером, так круто изменившийся. Понимаю, после слёз последуют чистые, как снег, слова, которые ждали понятного сердцу момента, когда дает волю чувствам.
Слова орошены водой из ревущего сердца, которое не сдерживает груз переполнявших эмоций, которые заполнили речевой аппарат:
– Мама, помню, как нас растила, не забыть, не достать изнутри память. Когда не спала, мы мирно спали под сенью тепла, отгонявшего кошмары. С тобой не было жестокого мира. Уткнулись носами в твое плечо. Заботливо укрывала покрывалом, если оно выбилось. Замерзли бы, не будь тебя рядом, как сокровенной части, подарившей жизнь, куда вернуться после долгого пути, ибо у человека всегда есть дом родной, покинутый в прошлом, но твердо несешь в сердце. Создали уют вместе с папой, как воспоминание из жизни, которая поделена на четверых, как родились.
Сестра высказывает волны слезливых слов и нежных секретов рождения:
– Как приятно просыпаться, зная, ты рядом, протяни ладонь, вмиг потонет в твоем сердце. Оно больше тревог, от которых спасла и можешь спасти, но малыши выросли и надо понять, как трудно отпустить. В сердце носила меня, также брата, когда зрели в матке. Жизнь видится, как зарождение звезды, которая не появилась бы, если не ты, что заботой, радостью, наблюдением выстроила дорогу в мир. Благодаря тебе позволило стать тем, кем являемся…
Мада заволновалась, пристально наблюдая за дочерью, от которой не часто слышала слова. Осуждение раскрыло благодарность, что произошло рождение ребенка. Мада, видя взросление чада, от колыбели до двадцатилетнего возраста понимала, быстро выросли. Совсем недавно ходили под стол, падали, держась за предметы, чтобы не упасть. Шагать, видеть жизнь, какой предстает, то есть голые эмоции.
Открытость души породили схожие чувства. Мама хлопает глазами, не то от изумления, не то от счастья, что добрые слова возвращаются к ней, но в большем размере, которого, не ожидала, а наблюдала, терпела недавно бывший подростковый возраст. Не могла понять, как добро возвращается сторицей, а потому не верила…
Материнское сердце много претерпевает, ведь наделено проявлением любви, которое мужчины понять не в состоянии. Покрылись щеки румянцем, губы трепещут, как лепестки роз. Теребит сорочку, которая разорвется, но ткань плотная, сшита добротно, нечета вещам, в которых нет трудолюбия, делающая вещи крепче, чем нервы. Они не выдерживают, мама смотрит на стол, то на мужа, то на Адама, либо на Астру. Больше на дочь, которая вызвала шквал эмоций, грозящих затопить сердце слезами, чего не стоит бояться, следуя утаиванием эмоций через молчание, которое зарядило сквозящей грустью. Мада пребывала в растерянности, поглотилась тишиной, потом бунтом, теперь словами, которые пробурили дыру в эмоциях…
Глаза на мокром месте. Не остановить поток грусти, щемящей в сердце, когда смотрит глазами. Астра, видя эффект, порожденный словами, сказала:
– Благодарна, что родила меня, дала жизнь, которую не думая, взяла, радуясь в сердце, которое благоговейно сжимается, как повезло с родителями. Приятно, боль не испытываю. Не знаю, чем высказать радость. Как описать чувства, переполняющие грудь. Люблю тебя, мама, хочу обнять, прижаться к груди, ощущая младенцем, как единое целое. Если отпустишь, то будем вместе, никак не разорвать нитку, которая не пуповина, ведь её не отрежешь.
